Иван-царевич и Белый Полянин

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя было три дочери и один сын, Иван-царевич. Царь состарился и помер, а корону при­нял Иван-царевич.

Как узнали про то соседние короли, сейчас собрали несчетные войска и пошли на него войною.

Иван-царевич не знает, как ему быть, приходит к своим  сестрам  и спрашивает:

—  Любезные мои сестрицы! Что мне делать? Все короли  поднялись  на  меня войною.

—  Ах ты, храбрый воин! Чего убоялся? Как же Белый Полянин воюет с бабой-ягою золотой ногою, тридцать лет с коня не слезает, роздыху не знает? А ты, ничего не видя, испугался!

Иван-царевич тотчас оседлал своего доброго коня, надел на себя сбрую ратную, взял меч-кладенец, копье долгомерное и плетку шелковую, помолился богу и выехал против неприятеля; не столько мечом бьет,  сколько конем топчет; перебил все воинство вражее, воротился в город, лег спать и спал трое суток беспро­будным сном.

На четвертые сутки проснулся, вышел на балкон, глянул в чистое поле — короли больше того войск со­брали, и опять под самые стены подступили.

Запечалился царевич, идет к своим сестрам:  — Ах, сестрицы! Что мне делать? Одну силу истре­бил, другая под городом стоит, пуще прежнего грозит.

—  Какой же ты воин! Сутки воевал, да трое суток без просыпа спал. Как же Белый Полянин воюет с ба­бой-ягою золотой ногою, тридцать лет с коня не слеза­ет,  роздыху не знает?

Иван-царевич побежал в белокаменные конюшни, оседлал доброго коня богатырского, надел сбрую рат­ную, опоясал меч-кладенец, в одну руку взял копье долгомерное, в другую плетку шелковую, помолился богу и выехал против неприятеля.

Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей и на серых утиц, нападает Иван-царевич на войско вражее; не столько сам бьет, сколько конь его топчет. Побил рать-силу великую, воротился домой, лег спать и спал непробудным сном шесть суток.

На седьмые сутки проснулся, вышел на балкон, гля­нул в чистое поле — короли больше того войск собрала и опять весь город обступили.

Идет  Иван-царевич  к сестрам:

—  Любезные мои сестрицы! Что мне делать? Две силы истребил, третья под стенами стоит, еще пуще грозит.

—  Ах ты, храбрый воин! Одни сутки воевал, да шесте­ро без просыпа спал. Как же Белый Полянин воюет с бабой-ягою золотой ногою, тридцать лет с коня не сле­зает, роздыху не знает?

Горько показалось то царевичу, побежал он в бело­каменные конюшни, оседлал своего доброго коня бога­тырского, надел на себя сбрую ратную, опоясал меч-кладенец, в одну руку взял копье долгомерное, в другую плет­ку шелковую, помолился богу и выехал против неприя­теля.

Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей и на серых утиц, нападает Иван-царевич на войско вражее; не столько сам бьет, сколько конь его топчет. Побил рать-силу великую, воротился домой, лег спать и спал непробудным сном девять суток.

На десятые сутки проснулся, призвал всех министров и сенаторов.

—  Господа мои министры да сенаторы! Вздумал я в чужие страны ехать, на Бела Полянина посмотреть, про­шу вас судить и рядить, все дела разбирать  в правду.

Затем попрощался с сестрами, сел на коня и поехал в путь-дорогу.

Долго ли, коротко ли — заехал он в темный лес, ви­дит — избушка стоит, в той избушке стар человек жи­вет. Иван-царевич зашел к нему:

—  Здравствуй, дедушка!

—  Здравствуй, русский царевич! Куда бог несет?

—  Ищу Белого Полянина, не знаешь ли, где он?

—  Сам я не ведаю, а вот подожди, соберу своих вер­ных слуг и спрошу у них.

Старик выступил на крылечко, заиграл в серебряную трубу — и вдруг начали к нему со всех сторон- птицы слетаться. Налетело их видимо-невидимо, черной тучею все небо покрыли.

Крикнул стар человек громким голосом, свистнул мо­лодецким посвистом:

—  Слуги мои верные, птицы перелетные! Не видали ль, не слыхали ль чего про Белого Полянина?  — Нет, видом не видали, слыхом не слыхали!

—  Ну, Иван-царевич, — говорит стар человек, — сту­пай теперь к моему старшему брату, может, он тебе ска­жет. На, возьми клубочек, пусти перед собой, куда клу­бочек покатится, туда и коня управляй.

Иван-царевич сел на своего доброго коня, покатил клу­бочек и поехал вслед за ним; а лес все темней да тем­ней.

Приезжает царевич к избушке, входит в двери; в из­бушке старик сидит — седой как лунь.

—  Здравствуй, дедушка!

—  Здравствуй, русский царевич! Куда путь держишь?

—  Ищу Белого Полянина, не знаешь ли, где он?

—  А вот погоди, соберу своих верных слуг и спрошу у них.

Старик выступил на крылечко, заиграл в серебряную трубу — и вдруг собрались к нему со всех сторон раз­ные звери. Крикнул им громким голосом, свистнул моло­децким посвистом:

—  Слуги мои верные, звери прыскучие! Не видали ль, не слыхали ль чего про Белого Полянина?

—  Нет, — отвечают- звери, — видом , не видали, слы­хом не слыхали.

—  А ну, рассчитайтесь промеж себя, может, не все пришли.

Звери рассчитались промеж себя — нет кривой вол­чицы.

Старик послал искать ее; тотчас побежали гонцы и привели ее.

—  Сказывай, кривая волчица, не знаешь ли ты Бе­лого Полянина?

—  Как мне его не знать, коли я при нем  завсегда живу; он войска побивает, а я мертвым трупом питаюсь.

—  Где же он теперь?

—  В чистом поле, на большом кургане, в шатре спит. Воевал он с бабой-ягою золотой ногою, а после бою за­лег на двенадцать суток спать.

—  Проводи туда Ивана-царевича.

Волчица побежала, а вслед за нею поскакал царевич.

Приезжает он к большому кургану, входит в шатер — Белый Полянин крепким сном почивает «Вот сестры мои говорили, что Белый Полянин без роздыху воюет, а он на двенадцать суток спать залег! Не заснуть ли и мне пока?»

Подумал-подумал Иван-царевич и лег с ним рядом. Тут прилетела в шатер малая птичка, вьется у самого изголовья и говорит таковые слова:

—  Встань-пробудись, Белый Полянин, и предай злой смерти моего брата Ивана-царевича, не то встанет — сам тебя убьет!

Иван-царевич вскочил, поймал птичку, оторвал ей правую ногу, выбросил за шатер и опять лег возле Бе­лого Полянина.

Не успел заснуть, как прилетает другая птичка, вьется у изголовья и говорит:

—  Встань-пробудись, Белый Полянин, и предай злой смерти брата моего Ивана-царевича, не то он встанет — сам тебя убьет!

Иван-царевич вскочил, поймал птичку, оторвал ей правое крыло, выбросил ее из шатра и опять лег на то же место.

Вслед за тем прилетает третья птичка, вьется у из­головья и говорит:

—  Встань-пробудись, Белый Полянин, и предай злой смерти брата моего Ивана-царевича, не то он встанет да тебя убьет!

Иван-царевич вскочил, изловил ту птичку и оторвал ей клюв; птичку выбросил вон, а сам лег и крепко заснул.

Пришла пора — пробудился Белый Полянин, смот­рит — рядом с ним незнамо какой богатырь лежит, схва­тился за острый меч и хотел было предать его злой смерти, да удержался вовремя. «Нет, — думает, — он наехал на меня сонного, а меча не хотел кровавить, не честь, не хвала и мне, доброму молодцу, загубить его! Сонный что мертвый! Лучше разбужу его».

Разбудил Ивана-царевича и спрашивает:

—  Добрый ли, худой ли человек? Говори? как тебя по имени зовут и зачем сюда заехал?

—  Зовут меня Иваном-царевичем, а приехал на тебя посмотреть, твоей силы попытать.

—  Больно смел ты, царевич! Без спросу в шатер вошел, без докладу выспался, молено тебя за то смерти предать!

Эх, Белый Полянин! Не перескочил через ров, да хвастаешь, подожди — может, споткнешься! У тебя две руки, да и меня мать не с одной родила. Сели они на своих богатырских коней, съехались и ударились, да так сильно, что их копья вдребезги разле­телись, а добрые кони на колени попадали.

Иван-царевич вышиб из седла Белого Полянина и за­нес над ним острый меч. Взмолился ему Белый Полянин:

—  Не дай мне смерти, дай мне живот! Назовусь тво­им меньшим братом, вместо отца почитать буду.

Иван-царевич взял его за руку, поднял с земли, по­целовал в уста и назвал своим меньшим братом:

—  Слышал я, брат, что ты тридцать лет с бабою-ягою золотой ногою воюешь, за что у вас война?

—  Есть у нее дочь-красавица, хочу добыть да же­ниться.

—  Ну, — сказал царевич, — коли дружбу водить, так в беде помогать! Поедем воевать вместе.

Сели на коней, выехали в чистое поле; баба-яга зо­лотая нога выставила рать-силу несметную.

То нe ясные соколы налетают на стадо голубиное, напускаются сильномогучие богатыри на войско вражее! Не столько мечами рубят, сколько конями топчут, при­рубили, притоптали целые тысячи.

Баба-яга наутек бросилась, а Иван-царевич за ней вдогонку. Совсем было нагонять стал — как вдруг прибежала она к глубокой пропасти, подняла чугунную доску и скрылась под землею.

Иван царевич и Белый Полянин накупили быков мно­гое множество, начали их бить, кожи сымать да ремни резать; из тех ремней канат свили — да такой длинный, что один конец здесь, а другой на тот свет достанет.

Говорит царевич Белому Полянину:

—  Опускай меня скорей в пропасть, да назад каната не вытаскивай, а жди: как я за канат дерну, тогда и та­щи!

Белый Полянин опустил его в пропасть на самое дно. Иван-царевич осмотрел кругом и пошел искать бабу-ягу. Шел, шел, смотрит — за решеткой портные сидят.

—  Что вы делаете?

—  А вот что, Иван-царевич: сидим да войско шьем для бабы-яги золотой ноги.

—  Как же вы шьете?

—  Известно как: что кольнешь иглою, то и казак с пикою, на лошадь садится, в строй становится и идет войной на Белого Полянина.

—  Эх, братцы! Скоро вы делаете, да не крепко; ста­новитесь-ка в ряд, я вас научу как крепче шить.

Они тотчас выстроились в один ряд, а Иван-царевич как махнет мечом, так и полетели головы. Побил порт­ных и пошел дальше.

Шел, шел, смотрит — за решеткою сапожники сидят.

—  Что вы тут делаете?

—  Сидим да войско готовим для бабы-яги золотой ноги.

—  Как же вы, братцы, войско готовите?

—  А вот как: что шилом кольнем, то и солдат с ружь­ем, на коня садится, в строй становится и идет войной на Белого Полянина.

—  Эх, ребята! Скоро вы делаете, да не споро. Становитесь-ка в ряд, я вас получше научу.

Вот они стали в ряд; Иван-царевич махнул мечом, и полетели головы. Побил сапожников и опять в дорогу.

Долго ли, коротко ли — добрался он до большого пре­красного города; в том городе царские терема выстроены, в тех теремах сидит девица красоты неописанной.

Увидала она в окно добра молодца: полюбились ей кудри черные, очи соколиные, брови соболиные, ухватки богатырские; зазвала к себе царевича, расспросила, ку­да и зачем идет.

Он ей сказал, что ищет бабу-ягу золотую ногу.

—  Ах, Иван-царевич, ведь я ее дочь; она теперь спит непробудным сном, залегла отдыхать на двенадцать суток.

Вывела его из города и показала дорогу.

Иван-царевич пошел к бабе-яге золотой ноге, застал ее сонную, ударил мечом и отрубил ей голову. Голова покатилась и промолвила:

—  Бей еще, Иван-царевич!

—  Богатырский удар и один хорош! — отвечал царе­вич, воротился в терема к красной девице, сел с нею за столы дубовые, за скатерти браные. Наелся-напился и стал ее спрашивать:

—  Есть ли на свете сильнее меня и краше тебя?

—  Ах, Иван-царевич! Что я за красавица! Вот как за тридевять земель, в тридесятом царстве живет у ца­ря-змея королевна, так та подлинно красота несказан­ная: она только ноги помыла, а я тою водою умылась!

Иван-царевич взял красную девицу за белую руку, привел к тому месту, где канат висел, и подал знак Белому Полянину. Тот ухватился за канат и давай тянуть; тянул, тянул и вытащил царевича с красной деви­цей.

—  Здравствуй, Белый Полянин, — сказал Иван-ца­ревич, — вот тебе невеста, живи, веселись, ни о чем не крушись! А я в змеиное царство поеду.

Сел на своего богатырского коня, попрощался с Белым Полянином и его невестою и поскакал за триде­вять земель.

Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — при­ехал он в царство змеиное, убил царя-змея, освободил из неволи прекрасную королевну и женился на ней; после того воротился домой и стал с молодой женою жить-по­живать да добра наживать.