Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что

В некотором государ­стве жил-был царь, холост — не женат. Был у него на службе стрелок по имени Андрей.

Пошел раз Андрей-стрелок на охоту. Ходил, хо­дил целый день по лесу — не посчастливилось, не мог на дичь напасть. Время было к вечеру, идет он обратно — кручинится. Видит — сидит на дереве горлица.

«Дай, — думает, — стрельну хоть эту».

Стрельнул и ранил ее — свалилась горлица с дерева.на сырую землю. Поднял ее Андрей, хотел свернуть ей голову, положить в сумку.

А горлица говорит ему человеческим голосом:

—  Не губи меня, Андрей-стрелок, не руби моей головы, возьми меня живую, принеси домой, посади на окошко. Да смотри, как найдет на меня дремота — в ту пору бей меня правой рукой наотмашь: добудешь себе великое счастье.

Удивился Андрей-стрелок: что такое? С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом. Принес он горлицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит дожидается.

Прошло немного времени, горлица положила головку под крылышко и задремала. Андрей вспом­нил, что она ему наказывала, ударил ее правой рукой наотмашь. Упала горлица наземь и оберну­лась девицей, Марьей-царевной, да такой прекрас­ной, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать.

Говорит Марья-царевна стрелку:

—  Сумел меня взять, умей и удержать — не­спешным пирком да за свадебку. Буду тебе честной да веселой женой.

На том они и поладили. Женился Андрей-стре­лок на Марье-царевне и живет с молодой женой, потешается. А службы не забывает: каждое утро ни свет ни заря идет в лес, настреляет дичи и несет на царскую кухню.

Пожили они так недолго, Марья-царевна го­ворит:

—  Бедно живешь ты, Андрей!

—  Да, как сама видишь.

—  Добудь-ка рублей сотню, купи на эти деньги разного шелку, я все дело поправлю.

Послушался Андрей, пошел к товарищам, у ко­го рубль, у кого два занял, накупил разного шел­ку и принес жене. Марья-царевна взяла шелк и говорит:

—  Ложись спать, утро вечера мудренее. Андрей лег спать, а Марья-царевна села ткать.

Всю ночь ткала и выткала ковер, какого в целом свете не видывали: на нем все царство расписано, с городами и деревнями, с лесами и нивами, и птицы в небе, и звери на горах, и рыбы в морях; кругом луна и солнце ходят...

Наутро Марья-царевна отдает ковер мужу:

—  Понеси на гостиный двор, продай купцам, да смотри — своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери.

Андрей взял ковер, повесил на руку и пошел по гостиным рядам.

Подбегает к нему один купец:

—  Послушай, почтенный, сколько спраши­ваешь?

—  Ты торговый человек, ты и цену давай. Вот купец думал, думал — не может оценить
ковра. Подскочил другой, за ним — еще. Собралась купцов толпа великая, смотрят на ковер, дивуются, а оценить не могут.

В то время проезжал мимо рядов царский со­ветник, и захотелось ему узнать, про что толкует купечество. Вышел из кареты, насилу пропихался через великую толпу и спрашивает:

—  Здравствуйте, купцы, заморские гости! О чем речь у вас?

—  Так и так, ковра оценить не можем. Царский советник посмотрел на ковер и сам дался диву:

—  Скажи, стрелок, скажи по правде истинной: откуда добыл такой славный ковер?

—  Так и так, моя жена вышила.

—  Сколько же тебе дать за него?

—  А я и сам не знаю. Жена наказала не тор­говаться: сколько дадут, то и наше.

—  Ну, вот тебе, стрелок, десять тысяч. Андрей взял деньги, отдал ковер и пошел домой.

А царский советник поехал к царю и показывает ему ковер.

Царь взглянул — на ковре все его царство как на ладони. Он так и ахнул:

—  Ну, что хочешь, а ковра я тебе не отдам!

Вынул царь двадцать тысяч рублей и отдает советнику из рук в руки. Советник деньги взял и думает: «Ничего, я себе другой, еще лучше, закажу».

Сел опять в карету и поскакал в слободу. Ра­зыскал избушку, где живет Андрей-стрелок, и сту­чится в дверь. Марья-царевна отворяет ему. Цар­ский советник одну ногу через порог занес, а другую не переносит, замолчал и про свое дело забыл: стоит перед ним такая красавица, век бы глаз от нее не отвел, все бы смотрел да смотрел.

Марья-царевна ждала, ждала ответа да поверну­ла царского советника за плечи и дверь закрыла. Насилу он опомнился, нехотя поплелся домой. И с той поры и ест — не заест и пьет — не запьет: все ему представляется Стрелкова жена.

Заметил это царь и стал выспрашивать, что за кручина у него такая.

Советник говорит царю:

—  Ах, видел я у одного стрелка жену, все о ней думаю! И не запить это, не заесть, никаким зельем не заворожить.

Пришла царю охота самому посмотреть Стрел­кову жену. Оделся он в простое платье, поехал в слободу, нашел избенку, где живет Андрей-стрелок, и стучится в дверь. Марья-царевна отворила ему. Царь одну ногу через порог занес, другую и не мо­жет, совсем онемел: стоит перед ним несказанная красота.

Марья-царевна ждала, ждала ответа, повернула царя за плечи и дверь закрыла.

Защемила царя сердечная зазноба. «Чего, — ду­мает, — хожу холост, не женат? Вот бы жениться на этой красавице! Не стрельчихой ей быть, на роду ей написано быть царицей».

Воротился царь во дворец и задумал думу не хорошую — отбить жену от живого мужа. Призывает он советника и говорит:

—  Надумай, как извести Андрея-стрелка. Хочу на его жене жениться. Придумаешь — награжу го­родами и деревнями и золотой казной, не приду­маешь — сниму голову с плеч.

Закручинился царский советник, пошел и нос повесил. Как извести стрелка, не придумает. Да с горя и завернул в кабак винца испить.

Подбегает к нему кабацкая теребень в рваном кафтанишке:

—  О чем, царский советник, пригорюнился, за­чем нос повесил?

—  Поди прочь, кабацкая теребень!

—  А ты меня не гони; лучше стаканчик винца поднеси, я тебя на ум наведу.

Поднес ему царский советник стаканчик винца и рассказал про свое горе.

Кабацкая теребень и говорит ему:

—  Извести Андрея-стрелка дело нехитрое — сам-то он прост, да жена у него больно хитра. Ну, да мы загадаем загадку такую, что ей не спра­виться. Воротись к царю и скажи: пускай он по­шлет Андрея-стрелка на тот свет узнать, как поживает покойный царь-батюшка. Андрей уйдет и назад не вернется.

Царский советник поблагодарил кабацкую теребень — и бегом к царю:

—  Так и так, можно стрелка извести.

И рассказал, куда нужно его послать и за­чем. Царь обрадовался, велел позвать Андрея-стрелка.

—  Ну, Андрей, служил ты мне верой-правдой, сослужи еще службу: сходи на тот свет, узнай, как поживает мой батюшка. Не то мой меч — твоя голова с плеч.

—  Андрей воротился домой, сел на лавку и голову повесил. Марья-царевна его спрашивает:

—  Что невесел? Или невзгода какая? Рассказал ей Андрей, какую царь задал ему службу.

Марья-царевна говорит:

—  Есть о чем горевать! Это не служба, а служ­бишка, служба будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее.

Утром рано, только проснулся Андрей, Марья-царевна дает ему мешок сухарей и золотое колечко.

—  Поди к царю и проси себе в товарищи цар­ского советника, а то, скажи, тебе не поверят, что был ты на том свете. А как выйдешь с товарищем в путь-дорогу, брось перед собой колечко, оно тебя доведет.

Андрей взял мешок сухарей и колечко, попро­щался с женой и пошел к царю просить себе дорожного товарища. Делать нечего, царь согла­сился, велел советнику идти с Андреем на тот свет.

Вот они вдвоем и вышли в путь-дорогу. Андрей бросил колечко — оно катится, Андрей идет за ним полями чистыми, мхами-болотами, реками-озерами, а за Андреем царский советник тащится.

Устанут идти, поедят сухарей — и опять в путь.

Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли, пришли они в густой, дремучий лес, спустились в глубокий овраг, и тут колечко остановилось.

Андрей и царский советник сели поесть сухарей. Глядь, мимо их на старом-престаром царе два черта дрова везут — большущий воз — и погоняют царя дубинками, один с правого бока, другой с левого.

Андрей говорит:

—  Смотри: никак, это наш покойный царь-батюшка?

—  Твоя правда, это он самый дрова везет.

—  Андрей и закричал чертям:

—  Эй, господа черти! Освободите мне этого покойничка хоть на малое время, мне нужно кой о чем его расспросить.

Черти отвечают:

—  Есть нам время дожидаться! Сами, что ли, дрова повезем?

—  А вы возьмите у меня свежего человека на смену.

Ну, черти отпрягли старого царя, на его место впрягли в воз царского советника и давай его с обеих сторон погонять дубинками — тот гнется, а везет.

Андрей стал спрашивать старого царя про его житье-бытье.

—  Ах, Андрей-стрелок, — отвечает царь, — пло­хое мое житье на том свете! Поклонись от меня сыну да скажи, что я накрепко заказываю людей не обижать, а то и с ним то же станется.

Только успели они поговорить, черти уж назад едут с порожней телегой. Андрей попрощался со старым царем, взял у чертей царского советника, и пошли они в обратный путь.

Приходят в свое царство, являются во дворец.

Царь увидал стрелка и в сердцах накинулся на него:

—  Как ты смел назад воротиться? Андрей-стрелок отвечает:

—  Так и так, был я на том свете у вашего по­койного родителя. Живет он плохо, велел вам кла­няться да накрепко наказывал людей не обижать.

—  А чем докажешь, что ходил на тот свет и моего родителя видел?

—  А тем я докажу, что у вашего советника на спине и теперь еще знаки видны, как его черти дубинками погоняли.

Тут царь уверился, делать нечего — отпустил Андрея домой. А сам говорит советнику:

—  Вздумай, как извести стрелка, не то мой меч — твоя голова с плеч.

Пошёл царский советник, еще ниже нос пове­сил. Заходит в кабак, сел за стол, спросил вина. Подбегает к нему кабацкая теребень:

—  Что, царский советник, пригорюнился? Поднеси-ка мне стаканчик, я тебя на ум наведу.

Советник поднес ему стаканчик винца и расска­зал про свое горе. Кабацкая теребень ему и говорит:

—  Воротись назад и скажи царю, чтобы задал он стрелку вот какую службу — ее не то что вы­полнить, трудно и выдумать: послал бы его за тридевять земель, в тридесятое царство добыть кота Баюна...

Царский советник побежал к царю и рассказал, какую службу задать стрелку, чтобы он назад не вернулся. Царь посылает за Андреем.

—  Ну, Андрей, сослужил ты мне службу, со­служи другую: ступай в тридесятое царство и до­будь мне кота Баюна. Не то мой меч — твоя голова с плеч.

Пошел Андрей домой, ниже плеч голову повесил и рассказывает жене, какую царь задал ему службу.

—  Есть о чем кручиниться! — Марья-царевна говорит. — Это не служба, а службишка, служба. будет впереди. Ложись спать, утро вечера мудренее.

Андрей лег спать, а Марья-царевна пошла на кузницу и велела кузнецам сковать три колпака железных, железные клещи и три прута: один же­лезный, другой медный, третий оловянный.

Утром рано Марья-царевна разбудила Андрея:

—  Вот тебе три колпака да клещи и три прута, ступай за тридевять земель, в тридесятое царст­во. Трех верст не дойдешь, станет одолевать тебя сильный сон — кот Баюн на тебя дремоту напустит. Ты не спи, руку за руку закидывай, ногу за ногу волочи, а где и катком катись. А если уснешь, кот Баюн убьет тебя.

И тут Марья-царевна научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело дела­ется — пришел Андрей-стрелок в тридесятое цар­ство. За три версты стал его одолевать сон. На­девает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит — идет, а где и катком катится.

Кое-как выдержал дремоту и очутился у высо­кого столба.

Кот Баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову — один колпак раз­бил и другой разбил, взялся было за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок на­земь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом; изломал железный, принялся угощать медным — и этот изломал и принялся бить оловянным.

Оловянный прут гнется, не ломится, вокруг хребта обвивается. Андрей бьет, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его не слушает, знай охаживает прутом.

Невмоготу стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:

—  Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.

—  А пойдешь со мной?

—  Куда хочешь пойду.

Андрей пошел в обратный путь и кота за собой повел. Добрался до своего царства, приходит с ко­том во дворец и говорит царю:

—  Так и так, службу выполнил, добыл вам кота Баюна.

Царь удивился и говорит:

—  А ну, кот Баюн, покажи большую страсть. Тут кот свои когти точит, на царя их ладит, хочет у него белую грудь раздирать, из живого сердце вынимать. Царь испугался:

—  Андрей-стрелок, уйми кота Баюна! Андрей кота унял и в клетку запер, а сам пошел домой, к Марье-царевне. Живет-поживает, тешится с молодой женой. А царя еще пуще знобит зазноба сердечная. Опять призвал он советника:

—  Что хочешь придумай, изведи Андрея-стрел­ка, не то мой меч — твоя голова с плеч.

Царский советник идет прямо в кабак, нашел там кабацкую теребень в рваном кафтанишке и просит его выручить, на ум навести. Кабацкая теребень стаканчик вина выпил, усы вытер.

—  Ступай, — говорит, — к царю и скажи: пусть пошлет Андрея-стрелка туда — не знаю куда, при­нести то — не знаю что. Этой задачи Андрей во веки веков не выполнит и назад не вернется.

Советник побежал к царю и все ему доложил. Царь посылает за Андреем.

—  Сослужил ты мне две службы, сослужи третью: сходи туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Сослужишь — награжу по-царски, а не то мой меч — твоя голова с плеч.

Пришел Андрей домой, сел на лавку и заплакал. Марья-царевна его спрашивает:

—  Что, милый, невесел? Или еще невзгода какая?

—  Эх, — говорит, — через твою красу все напа­сти несу! Велел мне царь идти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что.

—  Вот это служба так служба! Ну ничего ложись спать, утро вечера мудренее.

Марья-царевна дождалась ночи, развернула вол­шебную книгу, читала, читала, бросила книгу и за голову схватилась: про цареву загадку в книге ничего не сказано. Марья-царевна вышла на крыль­цо, вынула платочек и махнула. Налетели всякие птицы, набежали всякие звери.

Марья-царевна их спрашивает:

—  Звери лесные, птицы поднебесные, вы, звери, всюду рыскаете, вы, птицы, всюду летаете, — не слыхали ль, как дойти туда — не знаю куда, при­нести то — не знаю что?

Звери и птицы ответили:

—  Нет, Марья-царевна, мы про то не слы­хивали.

Марья-царевна махнула платочком — звери и птицы пропали, как не бывали. Махнула в другой раз — появились перед ней два великана:

—  Что угодно? Что надобно?

—  Слуги мои верные, отнесите меня на сере­дину Океан-моря.

Подхватили великаны Марью-царевну, отнесли на Океан-море и стали на середине, на самой пучине, — сами стоят, как столбы, а ее на руках держат. Марья-царевна махнула платочком и при­плыли к ней все гады и рыбы морские.

—  Вы, гады и рыбы морские, вы везде плаваете, на всех островах бываете, не слыхали ль, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?

—  Нет, Марья-царевна, мы про то не слыхали. Закручинилась Марья-царевна и велела отнести себя домой. Великаны подхватили ее, принесли на Андреев двор, поставили у крыльца.

Утром рано Марья-царевна собрала Андрея в до­рогу и дала ему клубок ниток и вышитую ширинку.

—  Брось клубок перед собой — куда он покатится, туда и ты иди. Да смотри, куда бы ни пришел, будешь умываться, чужой ширинкой не утирайся, а утирайся моей.

Андрей попрощался с Марьей-царевной, покло­нился на четыре стороны и пошел за заставу. Бросил клубок перед собой, клубок покатился — катится да катится, Андрей идет за ним следом.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело де­лается. Много царств и земель прошел Андрей. Клубок катится, нитка от него тянется. Стал клу­бок маленький, с куриную головочку; вот уж до чего стал маленький, не видно и на дороге. Дошел Андрей до леса, видит — стоит избушка на курьих ножках.

—  Избушка, избушка, повернись ко мне пере­дом, к лесу задом!

Избушка повернулась, Андрей вошел и ви­дит — на лавке сидит седая старуха, прядет кудель.

—  Фу, фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел! Вот изжарю тебя в печи да съем и на косточках покатаюсь.

Андрей отвечает старухе:

—  Что ты, старая баба-яга, станешь есть до­рожного человека! Дорожный человек костоват и черен, ты наперед баньку истопи, меня вымой, вы­пари, тогда и ешь.

Баба-яга истопила баньку. Андрей выпарился, вымылся, достал женину ширинку и стал ею ути­раться.

Баба-яга спрашивает:

—  Откуда у тебя ширинка? Ее моя дочь вы­шивала.

—  Твоя дочь мне жена, мне и ширинку дала.

—  Ах, зять возлюбленный, чем же мне тебя потчевать?

Тут баба-яга собрала ужин, наставила всяких кушаньев и медов. Андрей не чванится — сел за стол, давай уплетать. Баба-яга села рядом. Он ест, она выспрашивает: как он на Марье-царевне женил­ся да живут ли они хорошо? Андрей все рассказал: как женился и как царь послал его туда — не знаю куда, добыть то — не знаю что.

—  Вот бы ты помогла мне, бабушка!

—  Ах, зятюшка, ведь про это диво дивное даже я не слыхивала. Знает про это одна старая ля­гушка, живет она в болоте триста лет... Ну ничего, ложись спать, утро вечера мудренее.

Андрей лег спать, а баба-яга взяла два голика, полетела на болото и стала звать:

—  Бабушка, лягушка-скакушка, жива ли?

—  Жива.

—  Выдь ко мне из болота.

Старая лягушка вышла из болота, баба-яга ее спрашивает:

—  Знаешь ли, где то — не знаю что?

—  Знаю.

—  Укажи, сделай милость. Зятю моему дана служба: пойти туда — не знаю куда, взять то — не знаю что.

Лягушка отвечает:

—  Я б его проводила, да больно стара, мне туда не допрыгать. Донесет твой зять меня в парном молоке до огненной реки, тогда скажу.

Баба-яга взяла лягушку-скакушку, полетела до­мой, надоила молока в горшок, посадила туда ля­гушку и утром рано разбудила Андрея:

—  Ну, зять дорогой, одевайся, возьми горшок с парным молоком, в молоке — лягушка, да садись на моего коня, он тебя довезет до огненной реки. Там коня брось и вынимай из горшка лягушку, она тебе скажет.

Андрей оделся, взял горшок, сел на коня ба­бы-яги. Долго ли, коротко ли, конь домчал его до огненной реки. Через нее ни зверь не перескочит, ни птица не перелетит.

Андрей слез с коня, лягушка ему говорит:

—  Вынь меня, добрый молодец, из горшка, надо нам через реку переправиться.

Андрей вынул лягушку из горшка и пустил наземь.

—  Ну, добрый молодец, теперь садись мне на спину.

—  Что ты, бабушка, эка маленькая, чай, я те­бя задавлю.

—  Не бойся, не задавишь. Садись да держись крепче.

Андрей сел на лягушку-скакушку. Начала она дуться. Дулась, дулась — сделалась словно копна сена.

—  Крепко ли держишься?

—  Крепко, бабушка.

Опять лягушка дулась, дулась — сделалась еще больше, словно стог сена.

—  Крепко ли держишься?

—  Крепко, бабушка.

Опять она дулась, дулась — стала выше темного леса, да как скакнет — и перепрыгнула через ог­ненную реку, перенесла Андрея на тот берег и сде­лалась опять маленькой.

—  Иди, добрый молодец, по этой тропинке, увидишь терем — не терем, избу — не избу, са­рай — не сарай, заходи туда и становись за печью. Там найдешь то — не знаю что.

Андрей пошел по тропинке, видит: старая из­ба — не изба, тыном обнесена, без окон, без крыль­ца. Он туда вошел и спрятался за печью.

Вот немного погодя застучало, загремело по лесу, и входит в избу мужичок с ноготок, борода с локоток, да как крикнет:

—  Эй, сват Наум, есть хочу!

Только крикнул, откуда ни возьмись, появля­ется стол накрытый, на нем бочонок пива да бык печеный, в боку нож точеный. Мужичок с ноготок, борода с локоток, сел возле быка, вынул нож точеный, начал мясо порезывать, в чеснок помакивать, покушивать да похваливать.

Обработал быка до последней косточки, выпил целый бочонок пива.

—  Эй, сват Наум, убери объедки!

И вдруг стол пропал, как и не бывало, — ни костей, ни бочонка... Андрей дождался, когда уйдет мужичок с ноготок, вышел из-за печки, набрался смелости и позвал:

—  Сват Наум, покорми меня...

Только позвал, откуда ни возьмись, появился стол, на нем разные кушанья, закуски и заедки, и меды.

Андрей сел за стол и говорит:

—  Сват Наум, садись, брат, со мной, станем есть-пить вместе.

Отвечает ему невидимый голос:

—  Спасибо тебе, добрый человек! Столько лет я здесь служу, горелой корки не видывал, а ты меня за стол посадил.

Смотрит Андрей и удивляется: никого не видно, а кушанья со стола словно кто метелкой сметает, пиво и меды сами в ковш наливаются — и скок, скок да скок.

Андрей просит:

—  Сват Наум, покажись мне!

—  Нет, меня никто не может видеть, я то — не знаю что.

—  Сват Наум, хочешь у меня служить?

—  Отчего не хотеть? Ты, я вижу, человек доб­рый.

Вот они поели. Андрей и говорит:

—  Ну, прибирай все да пойдем со мной. Пошел Андрей из избенки, оглянулся:

—  Сват Наум, ты здесь?

—  Здесь.  Не  бойся,  я  от  тебя  не отстану. Дошел Андрей до огненной реки, там его до­жидается лягушка:

—  Добрый молодец, нашел то — не знаю что?

—  Нашел, бабушка.

—  Садись на меня.

Андрей опять сел на нее, лягушка начала раз­дуваться, раздулась, скакнула и перенесла его через огненную реку.

Тут он лягушку-скакушку поблагодарил и по­шел путем-дорогой в свое царство. Идет, идет, обернется:

—  Сват Наум, ты здесь?

—  Здесь. Не бойся, я от тебя не отстану. Шел, шел Андрей, дорога далека — прибились его резвые ноги, опустились его белые руки.

—  Эх, — говорит, — до чего же я уморился! А сват Наум ему:

—  Что же ты мне давно не сказал? Я бы тебя живо на место доставил.

Подхватил Андрея буйный вихрь и понес — го­ры и леса, города и деревни так внизу и мелькают. Летит Андрей над глубоким морем, и стало ему страшно.

—  Сват Наум, передохнуть бы!

Сразу ветер ослаб, и Андрей стал спускаться на море. Глядит — где шумели одни синие волны, по­явился островок, на островке стоит дворец с золо­той крышей, кругом сад прекрасный... Сват Наум говорит Андрею:

Отдыхай, ешь, пей да на море поглядывай. Будут плыть мимо три купеческих корабля. Ты купцов зазови да угости, употчевай хорошень­ко — у них есть три диковинки. Ты меня променяй на эти диковинки; не бойся, я к тебе назад вернусь.

Долго ли, коротко ли, с западной стороны плы­вут три корабля. Корабельщики увидали остров, на нем дворец с золотой крышей и кругом сад пре­красный.

—  Что за чудо? — говорят. — Сколько раз мы тут плавали, ничего, кроме синего моря, не видели. Давай пристанем!

Три корабля бросили якоря, три купца-кора­бельщика сели на легкую лодочку, поплыли к ост­рову. А уж Андрей-стрелок их встречает:

—  Пожалуйте, дорогие гости. Купцы-корабельщики идут дивуются: на тереме крыша как жар горит, на деревах птицы поют, по дорожкам чудные звери прыгают.

—  Скажи, добрый человек, кто здесь выстроил это чудо чудное?

—  Мой слуга, сват Наум, в одну ночь построил. Андрей повел гостей в терем:

—  Эй, сват Наум, собери-ка нам попить, поесть! Откуда ни возьмись, явился накрытый стол, на нем — кушанья, чего душа захочет. Купцы-кора­бельщики только ахают.

—  Давай, — говорят, — добрый человек, менять­ся: уступи нам своего слугу, свата Наума, возьми у нас за него любую диковинку.

—  Отчего ж не поменяться? А каковы будут ваши диковинки?

Один купец вынимает из-за пазухи дубинку. Ей только скажи: «Ну-ка, дубинка, обломай бока этому человеку!» — дубинка сама начнет колотить, како­му хочешь силачу обломает бока.

Другой купец вынимает из-под полы топор, повернул его обухом кверху — топор сам начал тяпать: тяп да ляп — вышел корабль; тяп да ляп — еще корабль. С парусами, с пушками, с храбрыми моряками. Корабли плывут, пушки палят, храбры моряки приказа спрашивают.

Повернул топор обухом вниз — сразу корабли пропали, словно их и не было.

Третий купец вынул из кармана дудку, задудел — войско появилось: и конница, и пехота, с ружьями, с пушками. Войска идут, музыка гремит, знамена развеваются, всадники скачут, приказа спрашивают.

Купец задудел с другого конца в дудку — нет ничего, все пропало.

Андрей-стрелок говорит:

—  Хороши ваши диковинки, да моя стоит до­роже. Хотите меняться — отдавайте мне за моего слугу, свата Наума, все три диковинки.

—  Не много ли будет?

—  Как знаете, иначе меняться не стану.

Купцы думали, думали: «На что нам дубинка, то­пор да дудка? Лучше поменяться, со сватом Нау­мом будем безо всякой заботы день и ночь и сыты и пьяны».

Отдали купцы-корабельщики Андрею дубинку, топор и дудку и кричат:

—  Эй, сват Наум, мы тебя берем с собой! Будешь нам служить верой-правдой?

Отвечает им невидимый голос:

—  Отчего не служить? Мне все равно, у кого ни жить.

Купцы-корабельщики вернулись на свои кораб­ли и давай пировать — пьют, едят, знай покри­кивают:

—  Сват Наум, поворачивайся, давай того, давай этого!

Перепились все допьяна, где сидели, там и спать повалились.

А стрелок сидит один в тереме, пригорюнился. «Эх, — думает, — где-то теперь мой верный слу­га, сват Наум?»

—  Я здесь. Чего надобно? Андрей обрадовался:

—  Сват Наум, не пора ли нам на родную сто­ронушку, к молодой жене? Отнеси меня домой.

Опять подхватил Андрея вихрь и понес в его царство, на родную сторону.

А купцы проснулись, и захотелось им опо­хмелиться:

—  Эй, сват Наум, собери-ка нам попить-поесть, живо поворачивайся!

Сколько ни звали, ни кричали, все нет толку. Глядят, и острова нет: на месте его шумят одни синие волны.

Погоревали купцы-корабельщики: «Эх, надул нас недобрый человек!» — да делать нечего, под­няли паруса и поплыли, куда им было надобно.

А Андрей-стрелок прилетел на родимую сторо­ну, опустился возле своего домишки, смотрит: вме­сто домишки обгорелая труба торчит.

Повесил он голову ниже плеч и пошел из города на синее море, на пустое место. Сел и сидит. Вдруг, откуда ни возьмись, прилетает сизая горлица, уда­рилась об землю и оборотилась его молодой женой, Марьей-царевной.

Обнялись они, поздоровались, стали друг друга расспрашивать, друг другу рассказывать.

Марья-царевна рассказала:

—  С той поры как ты из дому ушел, я сизой горлицей летаю по лесам да по рощам. Царь три раза за мной посылал, да меня не нашли и до­мишко сожгли.

Андрей говорит:

—  Сват Наум, нельзя ли нам на пустом месте у синего моря дворец поставить?

—  Отчего нельзя? Сейчас будет исполнено. Не успели оглянуться — и дворец поспел, да такой славный, лучше царского, кругом зеленый сад, на деревьях птицы поют, по дорожкам чудные звери скачут.

Взошли Андрей-стрелок с Марьей-царевной во дворец, сели у окошка и разговаривают, друг на друга любуются. Живут, горя не знают, и день, и другой, и третий.

А царь в то время поехал на охоту, на синее море, и видит — на том месте, где ничего не было, стоит дворец.

—  Какой это невежа без спросу вздумал на моей земле строиться?

Побежали гонцы, все разведали и докладывают царю, что тот дворец поставлен Андреем-стрелком и живет он в нем с молодой женой, Марьей-ца­ревной.

Еще пуще разгневался царь, посылает узнать, ходил ли Андрей туда — не знаю куда, принес ли то — не знаю что.

Побежали  гонцы,  разведали  и докладывают:

—  Андрей-стрелок ходил туда — не знаю куда и добыл то — не знаю что.

Тут царь и совсем осерчал, приказал собрать войско, идти на взморье, тот дворец разорить дотла, а самого Андрея-стрелка и Марью-царевну предать лютой смерти.

Увидал Андрей, что идет на него сильное вой­ско, скорее схватил топор, повернул его обухом кверху. Топор тяп да ляп — стоит на море корабль, опять тяп да ляп — стоит другой корабль. Сто раз тяпнул, сто кораблей поплыло по синему морю.

Андрей вынул дудку, задудел — появилось войско: и конница, и пехота, с пушками, со знаменами.

Начальники приказа ждут. Андрей приказал начинать сражение. Музыка заиграла, барабаны ударили, полки двинулись. Пехота ломит царских солдат, конница скачет, в плен забирает. А со ста кораблей пушки так и бьют по столичному городу.

Царь видит, войско его бежит, кинулся сам к войску — останавливать. Тут Андрей вынул ду­бинку:

—  Какой это невежа без спросу вздумал на моей земле строиться?

—  Ну-ка, дубинка, обломай бока этому царю!

Дубинка сама пошла колесом, с конца на конец перекидывается по чистому полю; нагнала царя и ударила его в лоб, убила до смерти.

Тут и сражению конец пришел. Повалил из города народ и стал просить Андрея-стрелка, чтобы взял он в свои руки все государство.

Андрей спорить не стал. Устроил пир на весь мир и вместе с Марьей-царевной правил он этим царством до глубокой старости.

В обработке А.Н. Толстого