Ибрагим

Кто был, а кого и не было. Жили-были два соседа. Ахмед да Мамед. Сдружились они так крепко, что стали считать себя братьями. А были они купцами. И не нашлось в целом городе человека, который мог бы соперничать с ними. Всю торговлю держали они в своих руках.

Ширилось их дело день ото дня. Столько накопили они богатства, что земля под тяжестью его прогибалась. И не знать бы побратимам ни бед, ни печали, да только не было у них детей.

Однажды Мамед, не в силах усидеть в одиночестве дома, пришел к Ахмеду. Увидел тот, как тоскует Мамед, и спросил его:

- Что с тобой, брат? Может, понес какой убыток?

Горько вздохнул Мамед:

- Нет, брат, с торговлей-то все в порядке.

Понял, конечно, Ахмед, в чем дело. У него самого было такое же горе. Встали названные братья, оседлали, коней, решили прогуляться немного, развеяться.

Пустились они в путь. Выбрались из города, ехали, ехали и доехали до одного родника. Спешились, чтобы умыться и передохнуть немного.

Только Мамед зачерпнул пригоршню студеной воды, едва наклонился к роднику и Ахмед, как выпрыгнуло из родника яблоко, красное-красное, и - прямо Ахмеду в руки. Оглянулись они, осмотрели все вокруг, искали откуда яблоко могло бы упасть, а возле родника не то что яблони - ни кустика, ни веточки не видать. Голо, пусто кругом.

- Откуда же свалилось яблоко? - Удивились братья. Думали, гадали, и наконец Ахмед сказал:

- Что бы ты, брат, ни говорил в этом яблоке - наше счастье. Видать, таится в нем наша судьба. Разделим-ка яблоко пополам, одну половину съешь ты с женой, другую - мы.

Сели братья на коней, пустились вскачь в город. Прискакали, разрезали яблоко на четыре равные части. Две дольки съел Мамед с женой, две дольки съел Ахмед с женой.

Шли дни, тянулись недели. Минуло девять месяцев. И вот у Ахмеда родился сын, а у Мамеда - дочь. И были дети похожи друг на друга, словно две половинки одного яблока. Устроили братья пышное угощение, созвали всех жителей города и тут же возвестили о помолвке своих детей.

Дети росли. Наняли для них родители лучших воспитателей и учителей. Так прожили обе семьи в дружбе и согласии еще пять лет.

Но вот однажды Ахмед заболел. Не помогли ему ни врачи, ни лекарства, умер он и, как говорится, подарил свою жизнь сыну - Ибрагиму.

Мамед после смерти Ахмеда перебрался в другой город, тяжело было оставаться ему тут, видеть вечно запертой лавку побратима. Распродал он все что можно, купил, что нужно в дороге, и отправился далеко-далеко. Открыл на новом месте лавку, снова принялся торговать.

Пусть Мамед пока занимается своей торговлей, а я вам тем временем расскажу о жене Ахмеда.

Осталась она вдовой, унаследовала от мужа все добро - богатство. Начали к ней женихи свататься. Проходу не дают. Что ни вечер, сватов засылают, в двери стучат, пороги обивают, ворота с петель срывают. Но не пошла она замуж ни за кого. Стала сына растить да воспитывать.

Вырос Ибрагим и таким стал юношей, что ни пить, ни есть, только бы сидеть да на него глядеть: красотою подобен Юсифу, силой - Рустаму¹ , умом Логману². Исполнилось ему восемнадцать лет, открыла мать меняльную лавку, пристроила при ней сына. День за днем, месяц за месяцем, год за годом постигал Ибрагим искусство менялы. Настало время и превратился он в заправского купца.

Пошел Ибрагим по отцовской дороге, и не осталось вскоре ни одного торговца, который мог бы равняться с ним. Увидела это мать, передала Ибрагиму все золото, что оставил ей покойный Ахмед, и однажды сказала ему:

- Сынок, далеко отсюда, в другом городе есть у тебя нареченная. Помолвили мы вас еще детьми. Сейчас она уже взрослая девушка, да и ты настоящий мужчина. Ступай-ка за ней и возвращайся с невестой.

Написала мать два письма и наказала сыну:

- Одно, как найдешь Мамеда, сразу отдай, а другое - когда осмотришься.

Взял юноша много товаров, снарядил караван, отправился в путь. Долго ли шел караван, коротко ли - привал за привалом, перевал за перевалом, добрался наконец до тех мест, где поселился Мамед.

Расспросил Ибрагим горожан, узнал, где торгует купец, Мамед. Вошел в лавку, поздоровался, подал дяде письмо, что мать написала, а сам стал почтительно в сторонке.

Прочитал Мамед письмо, поднял голову, взглянул на Ибрагима. Встретились их взоры, и покатились у Мамеда слезы из глаз. Кинулись они друг к другу, обнялись крепко названые племянник и дядя. И пошла у них беседа.

Слово за слово, рассказал Ибрагим, что приехал сюда дядю повидать да кое-какой товар распродать. А другое письмо, что мать прислала, Ибрагим пока не стал дяде показывать. Поднялся Мамед, направились они с Ибрагимом к караван-сараю, забрали вьюки, перетащили в лавку, уселись торговать. Не прошло и нескольких часов, как сбыли они весь товар.

Наступил вечер. Пошли купцы домой. Жена Мамеда, как увидела Ибрагима, прижала к груди, будто родное дитя, приласкала, приголубила. Поужинали они, попили чаю, а как пришло время спать ложиться, достал Ибрагим второе письмо от матери и подал его дяде. Прочитал тот письмо, поглядел на Ибрагима и говорит:

- Это верно, сын мой, - вы помолвлены. Да только думаю я об этом с той минуты, как тебя увидел, все думаю и надумать ничего не могу. Не знаю, что и сказать. Не повезло мне, не выпало такого счастья, как покойному побратиму. Не ровня тебе моя дочь.

- Почему же, дядя Мамед?

- Сынок, моя дочь слепа на один глаз и хромая. К тому же еще ряба и плешива. Не пара она такому красивому, умному юноше, как ты. В нашем городе много красивых девушек. Присмотрись к ним, облюбуй, какая понравится, - сам тебя на ней женю и свадьбу справлю.

- Нет, дядюшка, - сказал Ибрагим. - Твоя дочь - моя судьба. Я женюсь на ней. Не нужна мне никакая другая девушка.

Долго отговаривал Ибрагима дядя. Но чем дольше он его увещевал, тем тверже стоял юноша на своем. Волей-неволей пришлось согласиться Мамеду. Стали они к свадьбе готовиться. А Ибрагим поставил условие; сыграть его свадьбу и здесь и у матери в доме: пусть и она увидит, что сбылось ее желание.

Забили в бубны, затрубили в трубы - семь дней и семь ночей гулянье шло. Ели да пили, плясали да пели. Ввели, наконец, жениха в комнату невесты. Вошел Ибрагим, оглянулся, видит: такая красавица сидит, что ни в сказке сказать, ни пером описать - бела и ясна, словно полная луна. Не сказал ничего Ибрагим, повернулся и вышел.

Побежали люди, доложили Мамеду, что ушел Ибрагим от невесты.

Пришел к нему Мамед и спрашивает:

- Что случилось, сынок?

А Ибрагим отвечает:

- Что же ты сделал, дядя? Зачем ты так поступил? Говорил ведь я тебе: не нужна мне никакая иная невеста. Моя нареченная, пусть рябая да слепая, милее мне дочери самого падишаха.

Рассмеялся тогда дядюшка и говорит:

- Я решил испытать тебя, сынок. Ведь это и есть моя дочь, а твоя нареченная. Я нарочно говорил, что она некрасивая - хотел узнать, как ты поступишь.

Понял Ибрагим, что и впрямь испытывал его Мамед, и не знал, что делать от радости - будто снова появился на свет. Отправился он на базар, накупил товаров, что хорошо шли в его городе. А на одном из верблюдов устроил ковровый шатер, для своей нареченной, чтобы было ей удобно в дороге. Простился с отцом и матерью невесты, пора было в обратный путь трогаться. Прижал Мамед Ибрагима к груди, снял с себя пояс и протянул ему:

- На, сынок, надень. И никогда не снимай.

Подпоясался Ибрагим дядиным поясом, попрощался, и караван двинулся. Ехали они, ехали, а как стемнело - добрались до одного родника. Остановились, сняли вьюки с животных, решили провести здесь ночь.

Уснули все, а Ибрагиму не спится. Оделся он, покинул шатер, пошел по стану. Ни месяца, ни звезд на небе, а вокруг - светлым-светло. Удивился он - что за чудо? Постоял немножко и видит: свет-то от его пояса исходит. Понял тут Ибрагим, что пояс у него не простой, а волшебный, и решил узнать, в чем его сила.

Распахнул Ибрагим верхнюю одежду, - все озарилось вокруг. В тот же миг задрожала земля, загремело небо, раздался такой страшный рев, что волосы у Ибрагима на голове дыбом встали! Глянул он и видит: несется на него див, да такой ужасный, что и сказать нельзя...

Подобрался Ибрагим, укрылся под чинарой, что рядом росла, обнажил меч и изготовился.

Приблизился к нему див и проревел:

- Да зарыдает мать на твоих поминках, Ибрагим! Ведь ты мой пояс украл! Уж сколько лет, как я его ищу!

Схватил див юношу за плечи, поднял, чтобы оземь ударить, да вывернулся Ибрагим. Отскочил, взмахнул мечом и обрушил на дива такой удар, что тот грохнулся и дух испустил. Отсек тотчас Ибрагим диву голову, выкопал глубокую яму, сбросил ее туда и засыпал. А тело дива отволок в сторону, закопал, все с землей сравнял, так, что и следа не осталось.

Кончил он со всем этим, обмыл в роднике лицо и руки и направился к шатру своей невесты. Пришел и видит, что не спит она, его дожидается. Уселись они рядышком и проговорили до рассвета. А на рассвете вышел Ибрагим из шатра, велел навьючить животных, и караваи снова двинулся своим путем.

Миновал день - другой. И опять повстречался им родник. Увидел Ибрагим, что выбились из сил и мулы, и верблюды, и решил стать тут на ночлег.

Уснули все вновь, как и у первого родника, а Ибрагим поднялся, стал обходить стан. И опять, как и в ту ночь, в тот же самый час, затряслась земля, загрохотало небо, появился див, на этот раз еще страшнее - о трёх головах! Не успел Ибрагим собраться с силами, как див так тряхнул его за плечи, что юноша выронил меч.

- Да зарыдает мать на твоих поминках! - взревел див. - Из моих рук суждено тебе испить смертную чашу! Ты убил в ту ночь моего брата. За это я съем твоё мясо, выпью твою кровь!

Схватились они не на жизнь, а на смерть... Под утро с трудом одолел дива Ибрагим. Повалил он врага, поднял меч и с такой силой рубанул дива по шее, что все три его головы покатились прочь. Зарыл он их порознь, обмылся в ручье и спокойно пошел к невесте.

На утро караван снова двинулся в путь и достиг, наконец, местности, от которой до родного города оставалось всего несколько агачей³ пути. Здесь тоже журчал родник. Сделали путники привал, разбили лагерь, "Ну, если в эту ночь ничего не случится, значит больше беде не бывать", - решил про себя Ибрагим.

Как только все улеглись, пустился он в обход. Ходил он по лагерю до самого рассвета. Видит - все в порядке. Подождал еще немножко - нет, никто не явился, так и ночь прошла.

Успокоился тогда Ибрагим, пошел освежиться ключевой водой. Приблизился к роднику, снял одежду, пояс положил в сторонке, чтобы, посветить, а сам вошел в воду.

Только окунулся, почудился ему шорох, вынырнул тотчас, поднял голову и обомлел: какая-то птица схватила его пояс и стрелою взмыла ввepx.

Выскочил из воды Ибрагим, накинул на себя платье, пустился за птицей бежать. Он по земле - она по небу, он бежит - она летит. Улетела птица, скрылась из виду.

Глянул Ибрагим: светло уже вокруг, солнце восходит. Повалился юноша на землю ничком, загоревал. Ох горе, горе, для того ли он ночей не спал, с дивами бился, пояс берег, чтобы какая-то птица его из-под самого носа утащила?! Как теперь. Ибрагим невесте на глаза покажется, что скажет он ей?!

Уже день занялся. Солнце пригрело. Поднял Ибрагим голову. Видит, находится он вблизи какого-то города. Поднялся, зашагал наудачу: будь, мол, что будет...

Пока Ибрагим шагает к городу, я расскажу вам, а вы послушайте про его невесту.

Долго ждала она, думала - вот придет Ибрагим, вот он сейчас покажется. Да не тут-то было. Ибрагима нет как нет, будто и не было вовсе. Не выдержала девушка, встала и пошла его искать.

Заглянула она поначалу в шатер его. Нет Ибрагима. Прошла по всему лагерю - не нашла его. Стала думать-гадать: что же стряслось с женихом?

Шла она, теряясь в догадках, и пришла, к роднику. Видит - лежит обувь Ибрагима, папаха его, а самого нет. Подняла жениховы вещи, еще раз осмотрела внимательно и заметила: ведут следы Ибрагима далеко-далеко, в глухую степь. И подумала девушка: если люди в караване узнают, что хозяина нет, а невеста его осталась одна, кто знает, как они поступят с ней?

Прибежала она быстро в шатер Ибрагима, раскрыла один из вьюков, достала из него мужскую одежду и пошла к себе. Переоделась в женихово платье, взглянула в зеркало и сама удивилась: ни дать, ни взять - Ибрагим. Схожа она с ним, будто две половинки одного яблока. Только глаза у Ибрагима черные, а у нее - голубые.

Залегла девушка кусочек ваты, а потом провела черной копотью по глазам, глянула в зеркало: нет, все же непохоже. И решила она; лучше всего прикрыть глаза повязкой. Сказано - сделано. Повязала глаза, пробралась в шатер Ибрагима, легла, стала ждать.

Проснулись все, поднялся лагерь, навьючили животных, один из слуг заглянул в шатер Ибрагима, видит - лежит хозяин, спит, наверно.

Стал слуга будить его:

- Вставай, господин, солнце высоко, пора в путь.

Поднялась девушка, ничего не говоря, вышла из шатра. Подвели ей коня Ибрагима. Вскочила она в седло. Тронулся в путь караван.

Слуги смотрят: у хозяина на глазах повязка, спрашивают:

- Что с тобой, господин?

А девушка отвечает, изменив голос:

- Соринка попала ночью у родника.

Так, шаг за шагом, день за днем, добрались они в конце концов до города, где жил Ибрагим. Говорит девушка слугам:

- Не могу я открыть глаз, ведите караван прямо к дому.

Домчалась до матери Ибрагима радостная весть: сын ее возвращается! Выбежала она навстречу, видит: у сына на глазах повязка. Встревожилась, обняла его, прижала к груди, спрашивает:

- Сыночек мой, родименький, что у тебя с глазами?

- Ничего, мама, соринка попала.

Вошли они в дом.

Пусть слуги пока развьючивают караван, а я тем временем расскажу о матери Ибрагима.

Кинулась она к шатру - паланкину, заглянула внутрь, - пуст.

Вернулась домой:

- Где же, сынок, невеста твоя?

А девушка в ответ:

- Какая-такая невеста?! Послала ты меня за хромой, слепой, да лысой страхолюдиной - женись, мол, помолвлены вы. Разве на ней свет клином сошелся? Неужто больше и девушек нет на всем белом свете?!

Растревожилась мать:

- Да ты толком скажи, сынок, что случилось? Какая хромая? Какая слепая? Ничего не пойму.

Стала девушка рассказывать:

- У дяди моего есть дочь - хромоножка, слепая на один глаз и такая рябая - как арбузная корка, которую исклевали куры: мешок проса насыпь ей на лицо - ни одно зернышко не скатится на землю. И при том еще и плешивая.

Задумалась мать, приставила палец ко лбу.

- Нет, говорит, дитя мое, тут что-то не так. Видно, не хотел дядя свою дочь за тебя отдавать. Я-то точно знаю, что не может у нее быть ни парши на голове, ни рябинок на лице. Она должна быть такая красавица, что луне да солнцу подстать. Что же вдруг приключилось с ней?!. Тут хитрость какая-то. Тебя обманули.

- Как бы то ни было, - отвечает ей девушка, - но не взял я ее. Отказался. Лучше здесь женюсь.

Поели они, попили, и говорит Ибрагиму мать:

- Ну, иди, дитя мое, к себе, ложись, отдохни: устал ты с дороги.

А куда идти девушке? Откуда знать ей, где комната Ибрагима?

- Мама, - говорит она. - Не могу я раскрыть глаз. Проводи меня.

Взяла женщина ее за руку, провела в комнату. А как вышла, заперлась девушка, разделась, легла спать. Встала рано, снова повязала глаза, попила чаю, кликнула слугу:

- Ну-ка, идем в лавку!

Взял слуга девушку за руку, вывел на улицу, довел до лавки. Вошла она, разобрала товар, приподняла немного повязку с глаз, начала торговать.

В полдень девушка прошлась по базару, заглянула к торговцу, купила у него сурьмы, вернулась к себе в лавку, притворила двери и насурьмила глаза. Видит почернели они, но все же не такие черные, как у Ибрагима.

Не хотела девушка, ни о чем говорить матери Ибрагима, думала - не переживет женщина, если узнает, что пропал ее любимый сын.

Закрыла невеста вечером лавку, направилась домой. А дорогу она еще утром украдкой запомнила. Дошла до дому. Мать выбежала, как всегда, навстречу. Вгляделась повнимательнее, удивляется: глаза-то у сына вроде поголубели. Но молчит: сдается ей, не в духе сын.

Словом, стала девушка вести все ибрагимовы дела. Торговлю его еще больше расширила, еще большего почета достигла. Никто с ней спорить не мог.

Пусть она пока вершит торговые дела, а я вам поведаю о женихе ее - Ибрагиме.

Оставили мы Ибрагима в дороге. Шел он в город, думал горькую думу. Добрался, бедняга, видит - на самой окраине маленькая лачуга стоит. Вошел в нее, глянул: сидит старуха, печет в тендире* чурек. А дым такой, что слеза прошибает.

Поздоровался Ибрагим:

- Салам-алейкум!

- Алайкес-салам, - отвечает старуха.

Выбрала она место получше, бросила Ибрагиму тюфячок:

- Садись.

Уселся Ибрагим. Видит старуха: очень печален он, спрашивает:

- Что с тобой, о, юноша, погруженный в пучину горя? Расскажи, может сумею пособить тебе чем-нибудь?

Поведал Ибрагим о том, что приключилось с ним.

- Сын мой, - говорит старуха, - твой пояс унесла семикрылая ведьма.

- А кто она такая - семикрылая ведьма?

- Эта ведьма обитает на горе Энбергюх, - отвечает старуха. - И добраться до нее - дело трудное. Не каждому оно по плечу. Идти туда - значит с жизнью проститься: живым оттуда, не возвращался еще никто. Но я тебе открою тайну...

- Скорее, бабушка, - торопит ее Ибрагим. - Скорее, молю тебя!

- Сынок, я тебе скажу все, но помни, - предупреждает старуха: даже зная эту тайну, одолеть ведьму сумеет только редкий храбрец.

- Ты только расскажи мне все, - уговаривает ее Ибрагим, - а насчет остального - не твоя печаль.

- Ну, так слушай внимательно, сынок, - отвечает старуха. - Есть у этой ведьмы огромный котел. Развела она под ним страшный костер. День и ночь горит он адским огнем. И чтобы подступиться к ней, надо прежде суметь погасить под котлом это пламя. А теперь я научу тебя, как победить огонь. До котла того отсюда - семь месяцев пути. Когда останется последних десять дней, идти тебе будет невмоготу. Пламенем начнет опалять тебя, жаром душить. Но ты иди и не смей возвращаться, понял, сынок?

- Понял, бабушка, понял.

- Слушай дальше. По правую сторону от котла, в расселине скалы, на круче растет яблоня, а на ней - одно-единственное яблоко. Ты должен сбить его на землю. Собьешь яблоко - погаснет огонь, не собьешь - явится ведьма и тебя самого, в котел бросит. Но и это не все. Если ты сумеешь сбить с дерева яблоко - жди нападения со всех сторон. Будь готов к любой: опасности и не дай себя обмануть.

Поднялся Ибрагим, поблагодарил старуху, дал ей немного денег, спросил дорогу и зашагал.

Пока он в пути, я вам расскажу о его невесте, то есть о нашем мнимом Ибрагиме.

Девушка вела дела разумно и вскоре переманила всех покупателей. Лавки других купцов пустеют, а в ибрагимовой лавке народу полным-полно. Такую он добрую славу завоевал, какой до него ни один купец не видывал.

Дошла молва о молодом, обходительном и сноровистом купце, до ушей дарги - начальника стражи торговых рядов. Устроил дарга угощение, пригласил его к себе.

Видно, по душе пришелся дарге молодой купец. Усадил он его на почетное место - рядом с собою, побеседовал с ним о том, о сем.

Кончился званый обед, вернулся наш "Ибрагим" домой. Минуло два-три дня, и снова зовет дарга Ибрагима в гости.

Улучил он минуту и повел с гостем такую речь: так, мол, и так, хочу я сам тебя женить. Не дам, дескать, тебе, такому молодому, ошибиться в выборе невесты.

Что ему невеста Ибрагима могла ответить? Пришла домой, а сама думает: вдруг взаправду начнет дарга невест ей сватать? Что тогда ей делать?

Так бедная девушка и не сомкнула глаз до самого утра.

Забрезжил рассвет - она уже у лавки. Слышит: сосед её еще раньше пришел, лавку открыл, товар раскладывает.

Только зашла девушка в лавку - входит следом сосед, дверь прикрывает, садится.

- Отцами сложена пословица: близкий сосед лучше дальней родни. Вот уж несколько месяцев, как соседи мы, лавки наши рядышком стоят. До сих пор, слава богу, не ссорились, ни разу не обидели друг друга. Наоборот, старались всегда один другому помочь. А теперь пришёл я к тебе по важному делу. Не знаю лишь, говорить о нем или не говорить?

- Что это за слова, сосед? - отвечает ему девушка. - Что значит: "говорить или не говорить"? Я слушаю тебя. Говори откровенно.

Потупился сосед, задумался. Наконец, решился:

- Мы с тобой, конечно, соседствуем не так уж давно. Ведь я приехал сюда и открыл тут лавку, когда ты ездил к своему дяде. И познакомились мы с тобой после твоего возвращения. Вот я и хочу, чтобы мы оставались друзьями, чтобы дружба наша крепла, а не обратилась во вражду.

- Боже упаси! - воскликнула девушка. - О какой вражде может идти речь!

- А ты слушай, - отвечает сосед. - Только дай прежде слово, что никому о моей просьбе не скажешь ни слова. Пусть разговор наш останется между нами.

- Хорошо, - говорит девушка.

И начал сосед свой рассказ:

- Два дня спустя после того, как я перебрался в ваш город и открыл свою лавку, падишах сместил здесь прежнего даргу и прислал вместо него теперешнего - того самого, у которого ты успел дважды побывать в гостях. Меня на этих пиршествах не было. Но я бывал у него в доме несколько раз до твоего возвращения, И прослышал я, что вчера дарга говорил тебе те же слова, с которыми не так давно обращался ко мне.

- С какими же словами обращался к тебе дарга?

- Он прочил меня в женихи своей дочери.

Только хотела девушка раскрыть рот, как сосед перебил ее:

- Знаю, ты спросишь сейчас, откуда мне может быть известно, о чем дарга говорил с тобой наедине. Скажу тебе и об этом. А когда уйду, ты посиди один, взвесь все, отмерь сто раз, обдумай хорошенько и что надумаешь - скажешь мне. О вашем вчерашнем разговоре с даргой сообщила мне его собственная дочь. Да будет тебе ведомо, до твоего возвращения я был тут самым молодым и самым богатым из купцов. Дарга знал об этом и надумал выдать за меня свою дочь. Поэтому приглашал он меня в гости. А однажды велел зайти к его дочери - показать ей бриллианты. Я пошел. Дочь его оказалась такой красивой, такой благородной, что я полюбил ее и привязался к ней всем сердцем. И она меня полюбила... Дали мы друг другу сердечную клятву. Но вернулся ты. Увидел дарга, что есть жених побогаче меня и изменил свое решение... Вот я и прошу тебя теперь...

- Довольно, сосед! - прервала его девушка. - Не говори больше ни о чем. Я все понимаю, и вот мое слово: девушка эта - твоя, а ты - ее. Вы принадлежите друг другу.

Ничего не сказал сосед, только глянул с благодарностью, тихо встал и ушел. А девушка наша задумалась: "Значит у дочери дарги есть возлюбленный? Ну, что же, надо принять их сторону, действовать с влюблёнными заодно".

И как-раз в эту минуту показался, в дверях лавки стражник:

- Дарга велит принести самые лучшие драгоценности; дочь его желает себе кое-что выбрать.

Невеста Ибрагима обещала выполнить пожелание дарги. Стражник ушел.

Она побежала в лавку соседа и все ему рассказала.

- Я понесу сейчас дочери дарги драгоценности, а там постараюсь улучить минуту, дам знать ей о нашем с тобой уговоре. Скажу ей, пусть тоже старается придумать что-нибудь. Мы должны повести это дело так, чтобы не проиграть его. Не то дарга в два счета расправится и с тобой и со мной: от человека, который родную дочь продает за бриллианты да золото, любого зла можно ждать.

Короче, набрал наш "Ибрагим" шкатулку дорогих бриллиантов, колец, серег и предстал перед взором господина дарги. Кликнул тот служанку, велел ей провести купца к дочери.

И говорит "купцу":

- Пусть выберет она там, что понравится, а ты зайди потом ко мне, потолкуем кое о чём за чаем.

Повела служанка девушку к своей госпоже. А девушка, хоть и не перекинулась со служанкой ни словечком, но по виду ее, по выражению, лица догадалась, что она на стороне не дарги, а его дочери. Это ее обрадовало.

Из комнаты в комнату, из покоев в покои - пришли они к госпоже. Видит наша, гостья, сидит дочь дарги, ждёт, а сама укуталась в чадру и лицо вуалью закрыла.

Указала госпожа гостье место. Та села, раскрыла шкатулку, разложила перед хозяйкой перстни, кольца, серьги, браслеты, ожерелья бриллиантовые. Дочь дарги ни до чего не дотронулась да только видно: понравилось ей драгоценное кольцо, и еще поясок золотой - взора от них девушка отвести не может.

А сама-говорит:

- Есть у тебя такой сосед по лавке - ювелир Ахмед. Знаешь ты его?

- Знаю, - отвечает наша девушка.

Выпростала дочь дарги из-под чадры руку:

- Видишь? Вот это кольцо принес мне он. Гляди: чистой воды бриллианты. А твои камни - тусклые, словно грязное стекло.

Уж кто-кто, а наша девушка знала толк в драгоценностях. Сравнила она краем глаза кольцо - Ахмеда и свое, видит: перстень, что она принесла, во стократ дороже. Смекнула - нарочно так говорят дочь дарги, дает понять, что кольцо, которое надел ей на палец Ахмед, ценнее для нее всех драгоценностей и колец в мире.

Показала потом хозяйка на поясок, который лежал перед ней:

- И этот ничего не стоит в сравнении с тем, что приносил мне Ахмед. Нет, не могла бы я подпоясаться твоим поясом: больно ненадежен он. Да и поступки твои мне не нравятся. Ну что с того, что ты богатый купец? Разве к лицу соседу вероломство?

- Нет, ханум, - обращается к дочери дарги гостья. - Я не из тех, что способны на измену. Перед тем как идти сюда, говорили мы с соседом. Он мне все чистосердечно рассказал. Поверь, ханум, больше всего я желаю, чтобы кольцо Ахмеда всегда оставалось на твоей руке, а пояс его - украшал твой стан.

- Тогда чего же ради явился ты сюда со своими побрякушками? На что мне они? - недоверчиво спросила дочь дарги.

- Ханум, - отвечает ей наша девушка. - Твой отец задумал выдать тебя за меня. Я знаю об этом. Знает и купец Ахмед, знаешь и ты - к чему скрывать? И если я осмелюсь ослушаться даргу - сама знаешь, он погубит и меня, и Ахмеда, и, может быть, даже тебя. Мы все втроем так должны повести дело, чтобы выиграть его.

Короче говоря, все трое соединили свои усилия. Но ни молодой купец Ахмед, ни возлюбленная его - дочь дарги не подозревали, что их верный друг - не юноша, а девушка.

Пусть они договариваются, а мы пока поглядим, что поделывает настоящий Ибрагим.

Оставили мы его в начале пути, когда выведал юноша у старухи тайну горы Энбергюх и направился туда за поясом, который похитила у него семикрылая ведьма.

Запахнулся Ибрагим потуже, застегнулся покрепче - и отправился в путь-дорогу! Ветром по долам, потокам по холмам, лавиной по горам идет Ибрагим, идет, стремится к Энбергюху...

Вот вышел он на равнину; душно в ней, жаром обдает его, дыханье спирает - с каждым шагом все горячей да горячей. Вот уж вихрь огненный впереди обжигает путника, пламенем опаляет... совсем уж невтерпеж стало. Понял Ибрагим - права была старуха. Подался вперед еще немножко - ноги не слушаются...

Разодрал он одежду на груди, стиснул зубы, зажмурился, бросился вперед: будь что будет!

...Градом льется пот с Ибрагима, катится в сорок ручьев, а юноша все идет, идет - нет ему пути назад.

Еще шаг, еще один, еще... чувствует Ибрагим; вроде спадает жара...

Смекнул Ибрагим, что миновал первое препятствие, о котором говорила ему старуха. А вот и костер - полнеба огнем застилает, кольцами дым завивает, Над костром котел высится, точь в точь такой, как старуха сказывала - большущий-пребольшущий, грохочет-клокочет, гудит-бурлит.

Воспрянул духом юноша, устремился к костру, а приблизился - обошел его справа, как старуха учила, видит: яблоня в расселине растет, на яблоне - яблоко, красное-красное.

Выхватил Ибрагим меч, бросился к скалам, подскочил, что было силы, вверх, взмахнул мечом - сбил с ветки яблоко!

Разлетелось оно пополам, упали половинки на землю. В тот же миг забушевал, взметнулся ввысь столб пламени, все кругом дымом застлало.

Ухнула земля, словно раскололась на куски. Померещилось Ибрагиму: конец света. Только видит вдруг: ринулись на него со всех сторон дивы, драконы, страшные змеи ползут.

Прислонился Ибрагим спиною к скале, покрепче сжал в руке меч и принял бой. С яростным кличем принялся он рассыпать удары. Закипела схватка, забушевала, полегли чудища, вокруг. Видит Ибрагим: дракон нацелился на него, вот-вот стозубой пастью схватит его, растерзает. Не растерялся юноша, вовремя увернулся, вонзил меч дракону под левое ребро. Брызнула из раны кровь, заревел дракон - мороз побежал по коже у Ибрагима от жуткого рева. Зажмурился наш молодец. А когда открыл глаза - что такое? Нет ни дракона, ни дивов, ни чудовища; ни котла, ни костра. Тихо-тихо кругом. Бьет из земли родник, журчит, звенит. А в том месте, где ключ ручьем разливается - плот. На плоту - заветный пояс.

Кинулся Ибрагим к ручью, прыгнул на плот. Только протянул руку - пояс взять, да не тут-то было!

Чья-то хищная когтистая лапа сзади схватила юношу за плечо, и взмыл он вверх. Поднял, Ибрагим голову, а перед ним ведьма семикрылая - нижней губой землю метет, верхней губой - небо скребет. И понесла ведьма юношу под самые облака.

"Пробил мой смертный час, - думает Ибрагим, - видно, так уж у меня на роду написано". Закрыл глаза, затаил дыхание - вот-вот она его отсюда сбросит вниз. А ведьма семикрылая подняла его выше облаков и говорит:

- Да облачится твоя мать в траур, Ибрагим! Мало того, что украл ты пояс у моего сына, мало того, что ты отнял у него жизнь, мало того, что ты убил еще и другого моего сына, ты осмелился вдобавок потушить мой костер! Не чаяла я тебя и в небе поймать, а ты на земле мне в руки попался. Ты, я вижу, храбрый парень. Выбирай: либо выручи меня из беды, либо сброшу тебя вниз головой.

- А что это за беда такая? - спрашивает Ибрагим.

- Есть у меня лютый враг - белый див. Отравил он мне всю жизнь. Свет не мил мне из-за него. Не в силах я сама с ним справиться, но знаю: смерть ему грозит лишь от рук того, кто может костер мой погасить. Ты погасил мой костер, ты один только и способен с белым дивом сразиться. Убьешь его - отдам тебе пояс, а самого на родину доставлю. Нет - погибнешь от моих рук.

- Хорошо, - промолвил Ибрагим. - Сражусь с твоим врагом. Согласен.

Взяла его колдунья на одно из крыльев, поднялась выше самых высоких туч, унесла далеко-далеко на восток.

Долго ли летели они, коротко ли - откуда знать Ибрагиму? Да только вдруг колдунья говорит:

- Гляди, Ибрагим, вон он - белый див движется.

Глянул Ибрагим вниз - обомлел от страха. Не див - огромная белая гора по земле идет.

Колдунья пролетела дальше, опустилась на окраине города и говорит:

- Белый див живет в пещере под горой. Там ты его и найдешь.

Сказала это, взмахнула всеми семью крылами, унеслась.

Понурил Ибрагим голову, побрел в сторону города. Опустились сумерки, стемнело - хоть глаз выколи. Куда пойдешь в такую ночь?

Постучался юноша в первую попавшуюся дверь. Вышел из дверей белобородый старик. Ибрагим поклонился:

- Салам-алейкум. Не примете ли гостя? - спрашивает.

А старик отвечает:

- Да разрушится дом, где не бывает гостей. Милости прошу.

Ввел старик гостя в дом. Встретил здесь Ибрагима юноша, поднялся учтиво, приветствовал его, пригласил сесть. Уселись все трое.

Стал расспрашивать старик, чей родом Ибрагим, откуда он, куда путь держит. Все рассказал Ибрагим, что пришлось ему перенести, не сказал только, для чего он здесь появился.

Старик спрашивает, Ибрагим отвечает, а юноша, который с ними сидит, слушает да вздыхает.

Не выдержал Ибрагим:

- Я все рассказал. Позволь мне спросить, почему ты так печален, что так горько вздыхаешь?

Снова вздохнул юноша:

- И мне пришлось перенести почти то же, что и тебе. В одном только разница: ты храбрее меня.

Встал тут старик и говорит:

- В самый раз нашли вы друг друга. Побеседуйте пока, а я пойду приготовлю поесть-попить.

Прошел старик в другую комнату. А юноша устроился поудобнее и начал свой рассказ:

- Я тоже, как и ты, сын богатого купца. Родился я далеко отсюда. А несколькими годами позже у дяди моего, который жил здесь, в этом городе, появилась на свет дочь. Нас сразу помолвили.

Учиться отец меня отдал самому знаменитому в наших краях мудрецу. Мудрец этот учил меня понемногу тому, что сам знал. А знал он, видимо, много. Только женщин учитель мой терпеть не мог. "Женщина - трусливое, вероломное, хитрое, злое существо, - поучал он. - От женщин никогда не жди добра". Учитель столько раз повторял эту мысль, пока не внушил ее и мне. И я возненавидел женщин, стал избегать и презирать их.

Ничто не вечно на этой бренной земле. Умер мой отец. Но мудрец научил меня только книги читать да вино пить. И больше ничему не обучил. Сколько ни старалась мать, сколько ни билась она, чтобы я купцом сделался, либо иным каким ремеслом занялся - ничего не добилась. Друзья-приятели вконец сбили меня с толку. Что ни день - веселье, что ни ночь - вино да песни. Стало потихоньку да помаленьку уплывать мое богатство из рук.

Не пережила этого мать, отдала богу душу. Прослышав о беде, приехал дядя. Как ни стремился он наставить меня на путь истинный - ничего не вышло: учитель мой в свое время еще более стараний вложил, дабы внушить мне мысль, что мир этот - изменчив, а женщины - непостоянны, как мир. Напомнил мне дядя: дескать, помолвлены мы с его дочерью. Но я стоял на своем.

Уехал дядя ни с чем. За несколько лет пропили мы с приятелями все наследство. Стал я нуждаться в хлебе насущном. Все отвернулись от меня. Продал я за бесценок последнюю одежонку, напился пьяным, забрел вечером на кладбище. Отыскал могилу отца, чтобы проститься с ним навеки здесь, на земле, перед встречей на том свете. Наплакался я вволю, вытащил кинжал и уже замахнулся, чтобы в сердце себе вонзить, как чья-то сильная рука крепко ухватила меня сзади за локоть.

Рванулся я, напрягся, но вырваться сил не хватило. Оглянулся, вижу кто-то в чёрном стоит. Замахнулся я было на него, но такую пощечину получил, что полетел я кувырком, распластался и лежу. А когда открыл глаза, увидел себя уже здесь, вот в этой самой комнате, где мы сейчас с тобой сидим. Смотрю: старик наш надо мной склонился.

Спрашиваю:

- Где я? Кто меня сюда принес?

А старик объясняет:

- Это дом твоей двоюродной сестры. И принесла тебя сюда она сама.

Как раз в эту минуту открывается дверь, входит некто в чёрном. Я, конечно, сразу узнал: это он, а точнее - она схватила меня за руку, тогда на могиле отца.

Женщина в черном с достоинством подходит ко мне, садится рядом на скамеечку и говорит: "Да будет тебе известно, что я - дочь твоего дяди, твоя двоюродная сестра". И с этими словами достает мой кинжал и бросает его на пол. Я тут же вспомнил: на кладбище в тот вечер была луна, и при лунном свете мне бросился в глаза бриллиантовый перстень, сверкнувший на пальце руки, хлестнувшей меня по щеке.

Двоюродная сестра посидела, помолчала немного, а потом сказала:

- Ты отверг меня, когда мой отец, а твой дядя приезжал за тобой, уговаривал тебя жениться на мне. Ты ответил, тогда, что все женщины - вероломные, робкие, глупые существа. И что женщина - причина всех зол. Отец тогда не перенес твоих, слов. Он умер. Среди тех, с кем водился ты, не было ни одной женщины. Вокруг тебя были только мужчины, как ты считал - такие же умные, смелые, преданные, как ты сам. И что же? Вот до чего довели они тебя.

Я готов был со стыда провалиться сквозь землю. А двоюродная сестра моя продолжала, указывая на старика:

- Этот человек выпестовал, вырастил в свое время наших отцов - твоего и моего. Потом он нянчил меня. И теперь всё своё добро-богатство передала я в его руки. Днем, ты станешь ходить с ним вместе в лавку, вечером - с ним же вместе возвращаться домой. Я переезжаю в другой город. Но всегда буду справляться о вас. Если вновь примешься за старое - то, клянусь духом покойных отцов - и твоего, и моего, - не дам запятнать честь нашего с тобою рода; той же самой рукой, которой вызволила тебя из объятий смерти, отправлю тебя к праотцам!

Сказав это, она поднялась и вышла. Кинжал остался. Но что кинжал? Слова ее кололи острее кинжала.

Спустя несколько дней я встал на ноги. Все время, пока я лежал, старик не оставлял меня одного. И после этого он, как велела двоюродная сестра, уводил меня утром в лавку, и мы возвращались с ним под вечер! А по ночам он рассказывал мне о том, что успел повидать за свою долгую жизнь.

Прошло еще некоторое время, и у нас остановился красивый, молодой человек. Старик объяснил мне, что это сын его сестры, большой любитель охоты. Неделями, месяцами, оказывается, бродил он по горам и долам, а как возвращался в город - все время проводил у нас. Я рассказывал старику и его племяннику о том, что вычитал в книгах, они делились со мной пережитым.

Однажды вечером, когда мы, сидя дома, коротали время вдвоем со стариком, отворилась дверь, на пороге показалась моя бывшая нареченная. Она была, все в том же черном одеянии, с вуалью на лице. Словно какая-то неведомая сила заставила меня вскочить с места. Я почтительно приветствовал двоюродную сестру. Та прошла и села.

- Спасибо тебе, дядюшка! - обратилась она к старику. - Ты вырастил, воспитал отца и дочь. А теперь учишь уму-разуму двоюродного брата моего.

Старик ничего не ответил.

- И тебе спасибо за то, что чтишь совет дядюшки, - продолжала девушка, обращаясь ко мне. - Скажи-ка, братец, а что ты теперь думаешь о женщинах? Не изменил своего мнения о них?

Я смутился, покраснел.

- Вы доказали мне, что среди женщин, как и среди мужчин, есть плохие, но есть и очень хорошие, - ответил я. - А доказательство такое убедительное, что спорить не приходится, ибо есть хорошая женщина - вы и есть плохой мужчина - я.

Двоюродная сестра рассмеялась. Дядюшка принялся хвалить меня.

- Знаешь, что? - говорит он девушке. - Было бы твое согласие - женили бы мы твоего братца.

А девушка отвечает:

- Дело ваше. Хотите - жените. Я всегда готова справить ему свадьбу.

Она поднялась и ушла. А я сказал старику:

- Ведь у меня нареченная есть.

А он будто не понял, о чем я речь веду.

- Кто же, - спрашивает, - твоя нареченная?

- Да она же сама. Мы еще с детства с ней помолвлены.

И отвечает мне старик:

- Замужем она...

- Об остальном, Ибрагим, я тебе расскажу покороче: время позднее, а тебе с дороги передохнуть надо. И так, - продолжил свой рассказ юноша, - дом у нас очень большой. Одна половина принадлежит нам, другая - чужая. По ту сторону дома есть улица. Раз-другой провёл старик меня по той улице, и заметил я однажды: в окне девушку, писаную красавицу.

Увидел я её - словно к земле прирос. Нет, не потому только, что приглянулась она мне. Была еще одна причина: девушка поправляла занавеску на окне, и на пальце ее сверкнуло кольцо, очень уж похожее на кольцо моей двоюродной сестры. Да и сама она немного на нее походила. А еще больше - на кого бы ты думал?- на племянника старика, с которым мы долгие вечера коротали.

Девушка быстро занавеску задернула. Вижу: старик тоже вроде успел заприметить ее. Спрашиваю:

- Дядюшка, кто это?

А он:

- Соседка. Что, нравится тебе?

- Очень, - говорю.

Огляделся старик - не слышит ли нас кто, шепчет мне в ухо:

- Не проговорись об этом ни двоюродной сестре, ни племяннику моему, пусть между нами будет: согласен я, чтобы женился ты на этой соседке. Очень она хорошая девушка. Я завтра пошлю за сестрицей твоей, пусть придет, потолкуем. Да только не даст согласия она. И племянник мой против будет. Но ты крепко стой на своём. Так прямо и говори: либо на этой девушке, либо, мол, вовсе ни на ком не женюсь.

- Хорошо, - говорю. Только почему же не согласятся двоюродная сестра моя и твой племянник? Им-то что?

- Это тайна, - отвечает старик.

- Что за тайна? Нельзя ли раскрыть ее?

- Нет, - говорит, - сейчас нельзя.

- А когда можно?

- После свадьбы твоей.

В тот же день старик послал за двоюродной сестрой. Вечером племянник его пришел, стал отговаривать меня от женитьбы. Долго он отговаривал, да не послушался я его.

А наутро приехала двоюродная сестра. И до самой полночи проговорили мы с ней.

Спорили, спорили, и не выдержал я:

- Я к вам в услужение не нанимался, чтобы все за меня решали. Есть на моей совести грехи, не спорю, но вы-то сами худший поступок совершили: нареченного своего бросили, за другого замуж пошли!

Тут уже ничего она сказать не могла. Поднялась уйти, а старик еще раньше вскочил на ноги:

- Стой! - кричит. - Садитесь оба. Имею и я какое-то право хоть слово в этом доме молвить, или нет уже у меня никаких прав? Знайте же: либо оба должны вы сейчас со мною согласиться, либо ноги моей больше здесь не будет!

Видим мы, плохо дело. Крепко рассердился старик. Сидим поэтому да помалкиваем оба. А старик продолжает:

- Это я посоветовал ему жениться на девушке, что по соседству с нами живет. Я даже нарочно водил его несколько дней по той улице, чтобы показать её ему.

Тут двоюродная сестра снова хотела сказать что-то, но старик опять перебил её:

- Погоди! Попробуй только - раскрой рот, скажи хоть слово поперёк моего - ни минуты не останусь больше тут.

А потом обернулся ко мне и говорит:

- Сынок, услышь и знай: твоя двоюродная сестра - это и есть мой племянник. Она же - и девушка, которая так понравилась тебе. И вовсе она не замужем.

Сказал старик, снял с лица двоюродной сестры черное покрывало, отбросил его прочь. Оказывается, с нашей стороны дома был ход на ту половину. И двоюродная сестра моя никуда не уезжала, а всегда жила там. Она, можно сказать, все время была с нами. Иной раз заходила к нам в черном одеянии, в другой - в одежде юноши, под видом охотника, племянника старика.

Поженились мы, стали счастливо жить-поживать. Да не долго длилось наше счастье...

- А что с ней? - спрашивает Ибрагим. - Где теперь твоя суженая?

- Вот уже два месяца, - отвечает юноша, - как нет её. Исчезла бесследно. Где я только ни искал ее, чего только ни делал - всё нет её и нет. И след простыл.

Только успел сказать это юноша, вошел старик, принес поесть-попить. Поужинали они втроем, чем бог послал, улеглись спать, ничего не сказав друг другу.

Наутро Ибрагим говорит юноше:

- Трудное у меня сегодня дело впереди. Ухожу. Не вернусь до вечера - больше не ждите. Значит, нет уже меня в живых. А вернусь цел-невредим - не уйду отсюда до тех пор, пока, не разыщу твою суженую и не соединю вас вновь.

Сказал это Ибрагим и ушел. Долго ли шел он, коротко ли, добрался, наконец, до склона горы. Поискал, нашел колодец, про который ведьма сказывала, спустился вниз. Видит: ход сворачивает влево. Пошел Ибрагим по нему, привел его тот ход прямо в пещеру. А в пещере той девушка подвешена к потолку за косы. Проколота левая пятка девушки будто иглой, из раны кровь сочится, капля за каплей. И падают капли те в золотую чашу, что поставлена внизу.

Увидела Ибрагима девушка, говорит:

- Уходи отсюда, юноша, беги скорей, несчастный, пожалей себя, появится тут див, выпьет, твою, кровь, обглодает кости.

А Ибрагим, ни слова не проронив, сел дива поджидать. Вот заколебалась земля, закачалась, пошла ходуном, под ногами, загудело, загремело, задрожало - показался див. Заметил Ибрагима, вытянул лапы, ринулся на него.

До самого вечера боролись они. То див клонил Ибрагима к земле, то Ибрагим - дива. Но не мог одолеть окончательно ни тот, ни другой. Наконец, Ибрагим собрал все свои силы, ухватил дива за шею, перекинул его через себя.

Грохнулся тот оземь и пока успел вскочить, схватил Ибрагим золотую чашу, плеснул, как советовала, ведьма, кровью прямо диву в глаза.

В тот же миг ослеп див. Вскочил Ибрагим ему на грудь, выхватил меч из ножен... Но что это? Исчез див. Видит Ибрагим: лежит на этом месте без чувств его невеста!

Дрогнул меч в руке юноши, но послышался в этот миг из-за облаков голос ведьмы:

- Бей его, не жалей! Не то сейчас тебя растерзает!

Зажмурился Ибрагим, воткнул меч в глаза своей невесты, отрубил голову ей. Смотрит - а это и в самом деле див. Спустилась тут в пещеру ведьма-летунья, взяла посудину побольше, наполнила ее кровью дива, протянула Ибрагиму:

- Возьми. Что ни окропишь ты этой кровью, все обратится в золото. Ты убил белого дива, хотя он и думал обмануть тебя, приняв обличье твоей невесты. А эта девушка - двоюродная сестра того юноши, в чьём доме ты ночевал сегодня, и который так горюет сейчас по ней. Див-злодей похитил её и спрятал здесь, в пещере.

Повел Ибрагим девушку домой. Потом сел на крыло колдуньи и мигом примчался в родные места. Тут ведьма и пояс ему волшебный отдала.

Объявился подлинный Ибрагим, сдал ему мнимый Ибрагим - невеста его - все дела. Достигли предела своих желаний и наши герои, и купец Ахмед.

Сорок дней - сорок ночей справляли они свадьбу.

И я там был, плов ел, руками брал, на язык клал, а в рот не попало. Ешьте и вы на здоровье!

Живите сто лет, а я дважды по пятьдесят. Будьте здоровы, а я и так здоров.

---

1. Рустам-зал - легендарный богатырь, главное действующее лицо поэмы Фирдоуси "Шах-Намэ"
2. Логман - легендарный врач и мудрец.
3. Агач - старинная мера длины (около 7 километров).
* Тендир - яма, вырытая в земле, со стенками из особой глины. В тендире пекут хлеб.

"Азербайджанские сказки" - Баку: Гянджлик, 1986 - с.160

Суд плешивых

Кто-то был, а кого и не было. Жили-были два брата. Старшего из них звали Валех, а младшего - Салех. После смерти отца Валех забрал себе все добро, а Салеху ничего не дал. Деньги, богатство помогли Валеху стать именитым купцом. А бедный Салех с трудом кормил свою большую семью.

Однажды Салех сказал жене:

- Положи мне в сумку пару чуреков и немного сыра, уйду я на работу в другой город.

Жена ответила:

- Работа - везде работа. Работай уж тут. Зачем же в другой город уходить?

Салех возразил:

- Нет, жена, не смогу, здесь работать. Брат мой Валех стал богатым купцом, а я - поденщик. Иду ли на работу, или возвращаюсь с неё, каждый раз встречаю то его самого, то сыновей. Косятся они на меня.

А мне досадно. Мало того, что отняли у нас всё достояние, они еще издеваются надо мной. Я не боюсь работы. Но трудно мне вытерпеть, свысока смотрят они на нас.

Жена, не вымолвив больше ни слова, положила в суму хлеб да сыр, проводила мужа в путь. Долго ли шел Салех, недолго ли, добрался он до одного города. Походил по городу день-другой, а на третий нанялся слугой к купцу. Условились, что купец станет кормить Салеха каждый день, а как исполнится год -рассчитается с ним.

Салех был трудолюбивым человеком. С утра до вечера работал он на купца. С любой работой управлялся. Бывало так, что иной день трудился сразу за троих-четверых. А купец попался такой скупой, что ничего ему, кроме еды, не давал. И вся еда-то - хлеб да сыр.

Раз в месяц Салех выпрашивал у купца немного денег и посылал их жене. Месяц шел за месяцем, прошел год - и Салех увидел, что осталось ему получить меньше половины того, на что рассчитывал. Задумался Салех: как с этими малыми деньгами-домой возвращаться?

А купец говорит ему:

- Еду я на год в другие города торговать. Хочешь - и тебя с собой возьму. Жалованья прибавлю.

Салех не согласился, потому что купец был бессовестный и жадный. И если поехать с ним, то впятеро больше работы будет. Думал Салех, думал и надумал, наконец уйти от купца и наняться в слуги к кому-нибудь другому. С этой мыслью пошел, он искать себе место. Побродил по базару, видит: откуда ни возьмись - брат его, Валех.

Братья встретились. Но как, встретились? Один - богатый купец, другой - бедный слуга. Одежда на одном сверкает и блещет, на платье другого - заплата на заплате... Купец Валех увиделся с братом, как господин со слугой. Он оглядел Салеха с головы до пят, потом усмехнулся:

- Раз не годишься ни на что другое, кроме как в слуги, то зачем бродишь по городам? Слуга - везде слуга, ему и в нашем городе место найдется. Чем чужим служить, послужил бы своим, и мы бы тебе порадели, жил бы сносно...

Слова брата пулей впились в Салеха. Вот как портит человека богатство! Ничего не сказал Салех Валеху, А про себя подумал, что с голоду помрет, но не пойдет к такому брату на поклон и не протянет ему руку за помощью.

Валех спросил:

- Ну как же твои дела? Зарабатываешь хоть что-нибудь?

Салех и виду не подал, что нуждается!

- Отчего ж? Неплохо живу.

Валех опять усмехнулся:

- Вижу. По одежде сужу твоей... Я завтра еду. Если и впрямь так хороши у тебя дела - можешь дать мне денег я отвезу их твоей жене. А то она уже кожу с рук стерла, ковры стираючи тем-другим...

Кровью облилось сердце Салеха. Ничего не говоря, направился он прямо к купцу:

- Господин мой, я согласен служить тебе ещё один год. Любую работу стану делать, самую трудную - только поручи. Но прошу тебя выполнить прежде одну мою просьбу.

Купец обрадовался:

- Какую? Говори.

Человек тут был из нашего города, - сказал Салех. - Завтра едет назад. А у меня, по его словам, больные есть дома. Дай мне всё, что должен заплатить за прошлый год, и половину того, что причитается - вперед, и я пошлю домой денег.

Купец составил расписку и говорит:

- Ставь здесь подпись.

Салех подписал. Получил деньги, пошел к ювелиру, купил на них бриллиант и принес Валеху:

- Брат, я условился побыть здесь ещё год. Возьми этот бриллиант, передай его моей жене, пусть продаст и живет с детьми помаленьку, а я через год вернусь.

Валех взял бриллиант и спрятал в карман. Братья расстались. Салех уехал с купцом, Валех закончил свою куплю-продажу, составил караван и двинулся домой.

Бриллиант, который дал ему брат, чуть не ослепил его. Он решил не говорить о нём ни жене Салеха, ни кому другому, а оставить камень себе.

Прошли недели, обернулись месяцами, миновал год. Купец - хозяин Салеха, завершив свои торговые дела, возвратился к себе. Он рассчитался с Салехом. Тот получил все, что оставалось, и пустился в путь. Шёл он, как говорится, немного, стоял немало, шёл немало, стоял немного, добрался, наконец, до родных мест.

Был уже вечер, когда Салех вошел в город. Все лавки были на замке. Никто поэтому не повстречался Салеху, никто его не увидел, не узнал.

Салех прямехонько направился к дому. Остановился у ворот, прислушался. Слышит - мужской голос во дворе:

- Ну, вот что я тебе скажу. Сегодня ты взяла хлеб в долг в нашей лавке. Отец сказал: не принесёшь завтра денег за хлеб - пошлёт людей, заберут всё, что есть у тебя в доме.

Голос показался Салеху знакомым. Пригнулся он к щели в воротах и узнал племянника - старшего сына родного брата. Кровь ударила Салеху в голову. Только решил войти - послышался голос жены:

- Разве осталось дома хоть что-нибудь, чтобы вы могли забрать и продать? Ей-богу, всего богатства у нас - единственное одеяло. И то его сколько ни носила сегодня по базару - никто не купил. Ведь для кого я взяла хлеба в долг? Для твоих же двоюродных братьев - детей твоего родного дяди.

- Не знаю я ничьих детей и никакого дяди! Завтра же принеси деньги за хлеб. Не принесёшь - пеняй на себя...

Салех распахнул ворота. Жена его увидела, громко зарыдала, бросилась к мужу. Подкосились у бедной женщины ноги, рухнула она наземь.

Салех посмотрел на племянника:

- Сколько мы вам должны?

Племянник ответил. Салех уплатил ему и сказал:

- Раз ты ни дяди, ни детей его не признаёшь, то и я знать не хочу ни брата, ни племянника. Ступай вон!

Племянник стал ругаться. Но Салех выгнал его и захлопнул ворота.

Высыпали дети, окружили отца. Салех увидел, что все они в лохмотьях. Вошли в дом. Глянул Салех - и вправду всё голо кругом. Ничего дома нет, кроме драного одеяла.

Салех обратился к жене:

- Отчего так быстро израсходовали всё, что я вам прислал? Как вы дошли до такого состояния?

Жена удивилась:

- О чём ты говоришь? Что ты нам прислал?

Теперь уже удивился Салех:

- Ведь я купил и послал вам с братом бриллиант, чтобы вы продали его здесь, а расходовали деньги понемногу.

Бедная женщина чуть с ума не сошла.

Стало ясно, что Валех не отдал бриллианта жене брата.

Салех развязал свой хурджин, дал детям всё, что было там съестного. Дети поели, насытились. Каждый забрался в свой уголок и лег спать.

Рано утром Салех встал и пошел в лавку брата. Глянул он и ахнул: вот уж лавка так лавка! Брат разбогател, видно, вдвое-втрое против прежнего. Стал он в городе самым именитым, самым знаменитым купцом. Салех теперь только понял, почему так обнаглел его племянник.

Салех вошел в лавку и поздоровался. Купец Валех сидел и беседовал с такими же, как сам, купцами. Он даже не посмотрел в сторону брата.

Салех ещё раз поздоровался. Валех на этот раз обернулся, но сделал вид, будто не узнал Салеха. Потому что иметь такого брата он считал для себя зазорным. Салех понял это и вышел из лавки.

Он ждал до тех пор, пока не ушли купцы. Валех остался один. Тогда Салех снова вошёл и в третий раз поздоровался. Валех, злой-презлой, закричал на него:

- Ты сказал вчера моему сыну, что знать не знаешь меня! Зачем же теперь сюда заявился?!

Салех объяснил, что его возмутила грубость племянника.

Купец совсем разозлился:

- Да как ты осмелился? Мой сын имел право так говорить, а у тебя-то какое право было?

Салех возразил:

- Почему же он имел право, а я - нет?

- Потому что вы нам должны, а мы вам - нет. Твои домашние, будь они прокляты, брали у нас хлеб, ели его, так пусть заплатят.

Салех промолвил:

- Брат, ты прав. Но почему ты не отдал им бриллиант, который я тебя просил передать моей жене?

Валех сперва чуть смешался, но тут же оправился и, сделал вид, что страшно рассердился, закричал:

- Что это за слова? Как это не отдал? Я передал бриллиант твоей жене в тот же день, как вернулся домой, вот здесь в этой лавке, при свидетелях. Хочешь - приходи завтра, приглашу их, сам расспроси.

Удрученный, вернулся Салех домой, рассказал жене обо всем. Прошла ночь. Поднялся утром Салех, пришел в лавку Валеха. Тот призвал свидетелей. Салех увидел, что это те самые купцы, которые были вчера в лавке. Все они в один голос сказали: "Валех на наших глазах дал бриллиант твоей жене".

Понял Салех, что добром ничего не получится, пожаловался в суд. В день суда Валех привел своих свидетелей-купцов. Все они заявили, глядя прямо в лицо несчастной женщине, что своими глазами видели, как Валех передал ей бриллиант.

Салех подал жалобу шаху. А шах, не вызвав и не допросив Салеха, утвердил решение суда. Салех лишился последней надежды.

Салех горюет, Валех пирует. А мы тем временем заглянем на часок в шахский дворец.

Едва шах прибыл в тронный зал и воссел на трон, как появился визирь.

Шах спросил его:

- Что нового?

- Да пребудет шах во здравии! - отвечал визирь. - С рассвета у ворот стоит один кечал, говорит, что непременно должен увидеть шаха. Это очень странный человек. На голове у него диковинный бумажный колпак. На плече деревянное ружье, на поясе - деревянный меч. Я нарочно не велел его гнать, чтобы немного позабавить вас.

Шах любил подобные потехи. Он промолвил:

- Зови его сюда, посмотрим, чего он хочет.

Визирь привел кечала. Шах увидел, что этот человек выряжен точно так, как описывал визирь. Он ждал, что тот падет ниц, поцелует ему ноги. Но плешивый не поклонился шаху, не стал лобзать его пятки, а сказал:

- Вставай, пошли, тебя шах зовет.

Шах улыбнулся:

- Это какой же шах?

Плешивый перебил его:

- Меня сюда не разговоры разговаривать прислали. Меня прислали повести тебя к шаху. Вставай, идем, там будет видно.

Шах оглянулся на визиря, визирь - на шаха.

Подумал шах: "Если этот кечал такой чудной, то его шах, наверное, еще потешнее". И сказал визирю:

- Пойдем, поглядим, в чём дело.

Шах и визирь переоделись в простое платье и вышли с кечалом из дворца. Долго ли шли они, недолго ли, но дошли до площади на базаре.

Оглянулся шах и увидел на площади каменное возвышение. На возвышении человек двадцать плешивых уселись в круг, А на самом видном месте камень поставлен. И на камне том - восседает кечал в бумажной короне.

Плешивый, что привел сюда шаха и визиря, направился к кечалу в короне, поклонился ему и доложил:

- Да будет славен шах, я привел человека, за которым посылали.

Кечал в короне промолвил:

- Зови сюда.

Гонец обернулся к шаху:

- Ступай, наш шах призывает тебя.

Шах, не сказав ни слова, с визирем вместе поднялся на возвышение, остановился напротив сидящего на камне кечала и стал ждать, чем кончится эта забава.

Прошло несколько минут.

Шах и визирь безмолвно стояли.

Наконец, кечал в бумажной короне поднял голову:

- Ты, что ли, тот самый шах?

Визирь разозлился, но шах грозно посмотрел на него и ответил плешивому:

- Да, я.

Плешивый спросил:

- Это ты решил жалобу Салеха в пользу Валеха?

Шах шепнул визирю:

- Визирь, здесь кроется что-то очень занятное. Потерпи немного, посмотрим, чем это кончится. - И ответил: - Да, я утвердил приговор. А что? Может быть, решение несправедливо?

Кечал указал им место у стены:

- Присядьте и послушайте. Сейчас увидите, правильно вы решили или нет.

Шах и визирь уселись там, где им указали. Сидящий на камне подал какой-то знак, и все плешивые вмиг куда-то исчезли. На возвышении остались только шах, визирь да плешивый, что привел их сюда.

Визирь зашептал шаху в ухо:

- Да будет здравствовать шах, уйдем-ка отсюда. Не подобает тебе тут находиться. Что скажут, если увидят?

Шах успокоил его:

- Ведь мы переодеты. Нас никто не узнает. Надо дождаться конца. Потом я их так проучу, что света белого не увидят.

Тем временем плешивые вернулись. Шах глянул: со всего базара народ стекается. За несколько минут толпа заполнила площадь. Кечал в бумажной короне поднялся и возвестил:

- О люди, вы уже знаете о тяжбе Салеха и Валеха. Вот уже несколько дней весь город только об этом и говорит. Сейчас мы здесь устроим суд. Слушайте все.

Сказав это, он снова сел на камень и велел одному из кечалов привести Салеха.

Плешивый ушел и вернулся с другим таким же плешивым человеком. Сидящий на камне спросил, как его имя, каким ремеслом занимается. Народ догадался, что этот плешивый - подставное лицо, представляющее Салеха. Кечал в бумажной короне расспросил его про историю с бриллиантом. Плешивый начал рассказывать всё то, что мы уже знаем.

Сидящий на камне, ещё раз переспросил

- Значит ты дал бриллиант своему брату купцу Валеху, чтобы он передал твоей жене?

Плешивый "Салех" склонил голову.

- Да.

Сидящий на камне указал ему место подле себя:

- Сядь. И сиди тут, пока не кончится суд.

Затем распорядился:

- Приведите купца Валеха.

Плешивые привели еще одного кечала. Этот не был так тощ, как первый. Наоборот, мало того, что он был толст у него под одеждой было еще что-то подложено на животе. Кечал казался оттого пузатым и смешным. Особенно смешной была купеческая шапка из бумаги, которая торчала у него на голове.

Сидящий на камне спросил его:

- Купец Валех, что ты сделал с бриллиантом, который дал тебе твой брат?

Толстопузый кечал ответил:

- Привез и отдал.

- Кому?

- Его жене.

Глава плешивых задал еще вопрос:

- Какой величины был этот бриллиант?

Пузатый ответил:

- С просяное зернышко.

"Коронованный" спросил:

- Если ли у тебя свидетели?

- Да. Четверо.

- Где они?

- Ждут.

Плешивый, сидящий на камне, обратился к кечалу, стоявшему невдалеке.

- Его свидетели пришли?

- Да. Явились, - доложил кечал. - Все четверо - купцы.

Плешивый в короне посмотрел на плешивого "Валеха":

- Говорят, что все четыре свидетеля - такие же, как и сам ты, купцы. Неужели нельзя было взять в свидетели хоть одного бедняка?

Плешивый "Валех" ответил:

- Я купец и знаюсь только с купцами. Зачем мне водиться с голыми-драными, нищими-рваными?

Плешивый "судья" приказал своему человеку, стоящему в стороне:

- Отведи этого подальше и держи так, чтобы он не видел свидетелей.

"Валеха" отвели.

"Судья" распорядился.

- Приведите жену Салеха.

Один из плешивых вытолкнул вперед кого-то в женском покрывале - чадре. Это был тоже кечал, но он облачился в чадру, чтобы изобразить жену Салеха.

Вожак плешивых спросил:

- Сестрица, давал ли тебе купец Валех бриллиант?

Плешивый в чадре произнес:

- Нет. Он мне ничего не давал.

Сидящий на камне повысил голос:

- А почему же ты не говорила об этом на суде?

Тот ответил вопросом на вопрос:

- А кто меня туда пустил? Разве меня вызывали? Кто меня спрашивал?

- А сам шах? Вызывал ли он тебя, прежде чем решить дело в пользу купца Валеха? Или он действовал наобум? - спросил кечал в бумажной короне.

В ответ послышалось:

- Да меня и близко к шахским воротам не подпустят.

Плешивый в короне, не вставая с камня, обернулся в сторону шаха и визиря, молча посмотрел на них, потом указал плешивому в чадре место подле себя:

- Садись.

И отдал новое распоряжение:

- Приведите первого свидетеля.

Плешивые привели первого свидетеля. Он как и "Валех", имел большой живот и носил на голове купеческую папаху из бумаги.

Плешивый, сидевший на камне, начал допрос:

- Расскажи всё, что знаешь об истории купца Валеха и Салеха.

Свидетель начал:

- Купец Валех на моих глазах передал жене Салеха бриллиант, который прислал ей муж...

Кечал в короне перебил:

- Послушай, может быть, ты ошибаешься?

Толстяк обиделся:

- Почему же это я ошибаюсь?

- Потому что здесь до тебя и Салех, и жена его, и Валех заявляли, что Салех передал Валеху, а Валех - его жене вовсе не бриллиант, а алмаз. Может и ты видел алмаз, а не бриллиант?

Толстяк задумался:

- Неужели это был алмаз?

Плешивый, сидящий на камне, сказал:

- Да, это был алмаз.

И обратился к плешивому "Салеху".

- Ведь ты передавал Валеху алмаз?

Плешивый "Салех" подтвердил:

- Да, алмаз.

Кечал в короне повернулся к кечалу одетому в чадру:

- Ведь Валех передал тебе алмаз?

Человек в чадре подтвердил:

- Да, алмаз.

Плешивый, сидящий на камне, вновь обратился к свидетелю.

- Ну, вот. А ты говоришь...

"Свидетель" не дал ему докончить:

- Так ведь и я говорю: то был алмаз.

Кечал в короне ещё раз посмотрел на шаха с визирем, но опять ничего не сказал им и продолжал допрос:

- А какой величины был алмаз?

"Свидетель" показал:

- Вот такой. С рисовое зернышко.

Плешивый в короне произнес:

- Ладно. Отведите его туда, где Валех. Только не позволяйте им переговариваться. А сюда давайте второго свидетеля.

Шах и визирь молча переглянулись.

Увели первого "свидетеля", привели второго. И этот плешивый в ответ на расспросы поклялся, что собственными глазами видел, как Валех передавал жене Салеха бриллиант.

Плешивый, сидящий на камне, предупредил:

- Ты хорошенько подумай. Потому что тут все до тебя утверждали, что Салех дал Валеху, а Валех привез его жене золото.

И взглянул на сидящего рядом:

- Не так ли, Салех? Не бриллиант, а золото?

"Салех" утвердительно кивнул головой:

- Да. Я давал Валеху золото.

Плешивый в короне взглянул на плешивого в чадре:

- А ты что скажешь?

- Купец Валех привез мне золото.

Плешивый в короне строго глянул на "свидетеля":

- Вот видишь? Все говорят одно. Может, и ты видел золото?

"Свидетель" забормотал:

- Ну да... и я говорю, что золото!..

"Судья" ещё раз глянул в сторону шаха с визирем и спросил "свидетеля":

- А какой величины было золото?

Тот совсем растерялся:

- Ей богу, не помню хорошо. Ну, вроде как с пятак...

Глава плешивых велел отвести его и привести третьего свидетеля. Он заставил этого "свидетеля" признаться, что Валех вручил жене Салеха не бриллиант, а серебро. А когда увели третьего и привели последнего, четвертого свидетеля, плешивый, восседавший на камне, добился у него признания в том, что Валех дал женщине бумажные деньги.

Судилище кончилось. Шах сидел и горел от стыда. Пот лил с него градом. Плешивый в короне распорядился, привели "Валеха" и "свидетелей". Затем он поднялся с камня и объявил:

- Наш суд свершился. Установлено, что все четыре свидетеля купца Валеха - лгуны. Они ничего не видели и не могли видеть, потому что купец Валех ничего не давал жене своего брата Салеха, а присвоил себе его бриллиант. Приговор наш таков: забрать бриллиант у Валеха и вернуть его Салеху; Валеха за обман суда оштрафовать на пять бриллиантов в пользу Салеха. С каждого из свидетелей за ложные показания взыскать сумму, равную по цене этому бриллианту и все деньги передать Салеху. Судью, разбиравшего это дело, наказать как взяточника. Шах тоже утвердил приговор, не рассмотрев дело. Наказание для него будет поэтому следующее: пусть он пригласит к себе Салеха и его жену и попросит у них прощения. Да выполнит шах вынесенный нами приговор в трехдневный срок.

Визирь чуть не лопнул от злости:

- Да будет здравствовать шах, как ты терпишь все это? Ведь до чего дошло: какие-то кечалы - плешивые дают тебе повеления.

- Ну и что с того, что плешивые? Ведь они правы.

И сделал всё так, как они решили.

"Азербайджанские сказки" - Баку: Гянджлик, 1986 - с.160

Скупой Джульфа

Жил-был в отдаленные времена лысый Джульфа. Был он очень скуп. Ни одному человеку не подал копеечки, ни с кем не поделился куском хлеба. Жил скупой Джульфа со своей женой по имени Фатьма, не в пример мужу, женой доброй и отзывчивой.

И жил в том же городе один мальчик - сирота. Звали его Теймур.

Отец Теймура был человеком с добрым сердцем. Он помогал людям всем, чем только мог. Немало добра сделал он и для Фатьмы, которая с детства осталась сиротой. Отец Теймура приютил Фатьму в своём доме и удочерил её.

Когда Фатьма выросла, к ней посватался Джульфа. Отец Теймура приготовил для Фатьмы приданое и выдал её замуж.

Спустя некоторое время отец Теймура умер. Потом умерла и мать Теймура, и мальчик остался сиротой. В городе у него не было ни одного близкого человека, кроме Фатьмы. Теймур считал Фатьму своей сестрой и часто приходил к ней.

Джульфе это очень не нравилось. Дело в том, что всякий раз, когда приходил Теймур, Фатьма старалась накормить его, а иногда и давала ему кое-что из одежды. Жадный Джульфа знал об этом, и стоило ему увидеть Теймура, как он хмурил брови и ворчал.

Однажды Теймур был очень голоден. "Пойду-ка я к сестре Фатьме, она даст мне немного хлеба", - решил он.

В это время Джульфа был дома. Он ткал шерстяную ткань на шаровары. Теймур не стал входить, а остановился у порога.

Узнав, что пришел Теймур, Джульфа, как всегда, недовольно насупился. Фатьма стала думать, как бы ей мальчика накормить, и мужниных упреков избежать. И придумала:

- Теймур, - сказала она мальчику, - иди в дом, присмотри за ребенком. Мне нужно отлучиться. А вернусь, накормлю тебя.

Как только Джульфа услышал это, ему стало не по себе.

- Не надо, - зло сказал он. - Положи ребенка в люльку, принеси веревку; один конец привяжи к люльке, а другой - к моей левой руке. Моя рука все равно ведь болтается из стороны в сторону, когда я работаю. Люлька будет качаться, и ребенок уснет.

- Хорошо, - не подавая виду, что её расчет не удался, - ответила Фатьма. Она положила ребенка в люльку, принесла длинную веревку, один ее конец привязала к люльке, другой - к руке Джульфы. Джульфа работал, и люлька покачивалась.

Фатьма снова задумалась.

- Теймур, - сказала, наконец, она, - у нас есть немного чалтыка*, я ссыплю его на крышу, а ты последи, чтобы воробьи и куры не склевали зерно. Потом я тебя накормлю.

Не успел Теймур ответить "хорошо", как раздался злой голос Джульфы:

- Не надо. Принеси длинный шест, одним концом просунь его через дымоход, другой привяжи веревкой к моей правой руке. Все равно ведь и эта рука болтается из стороны в сторону, когда я работаю. Шест будет раскачиваться и ни воробьи, ни куры не посмеют близко подойти к чалтыку.

Что было делать Фатьме? Она принесла длинный камышовый шест, достала веревку, привязала один конец ее к камышу, а другой - к руке Джульфы. Джульфа работал, и шест двигался, отпугивая кур и воробьев.

"Ах ты, сквалыга! - возмутилась про себя Фатьма. - Как же мне все-таки накормить сегодня Теймура?"

- Теймур, - обратилась она к мальчику, - гость привез нам немного кислого молока, оно уже портится, а у меня нет времени. А налью его в пахталку, а ты будешь сбивать масло. А когда кончишь, я накормлю тебя.

И опять послышалось злое ворчанье Джульфы:

- Послушай, ты меня вконец извела! Налей кислое молоко в пахталку и привяжи ее к моей спине. Все равно ведь моя спина сгибается и разгибается, когда я работаю. До вечера масло собьется.

- Хорошо, - только и оставалось ответить Фатьме.

Она налила кислое молоко в пахталку и привязала ее к спине Джульфы,

Джульфа работал, спина его сгибалась и разгибалась, и пахталка мерно покачивалась.

Пришлось Фатьме еще раз пораскинуть умом.

- Теймур, - сказала она, - замеси немного глины. Наш очаг пришел в негодность, надо его замазать. А потом я накормлю тебя.

Джульфа уже не мог больше сдержаться.

- Не надо! - закричал он. - Неси песок и воду! Песок высыпь к моим ногам и залей его водой. Все равно ведь одна моя нога поднимается, а другая опускается, когда я работаю. Я смогу намесить глины, сколько угодно.

Поняв, что и эта ее уловка не удалась, Фатьма пошла за песком и водой. Она высыпала песок у ног Джульфы и залила водой. Джульфа работал, отгоняя камышом птиц, качая люльку и замешивая глину,

Фатьма видела, что муж уже вне себя, что вот-вот разразится скандал и поэтому молчала, хотя и была очень огорчена тем, что не может накормить голодного мальчика.

Теймур, поняв, что Фатьма не сумеет дать ему поесть, попрощался с ней и вышел на улицу.

Он шел и думал: "Как было бы хорошо, если бы случай привел Джульфу к моим дверям. Вот тогда я проучил бы этого жадного хитреца".

Подходя к базару, Теймур увидел толпу людей, бегущих в сторону крепостных ворот.

- Куда вы все бежите? - спросил он у соседского сына Али, которого заметил в толпе.

- Падишах потерял у крепостных ворот драгоценный камень из своего перстня, - ответил, не останавливаясь, Али. - Сейчас глашатаи объявили его указ: тот, кто найдет и принесет этот камень, получит денег столько, сколько весит сам.

Теймур присоединился к толпе и тоже стал искать камень из падишахского перстня.

В поисках прошло немало времени. Люди постепенно начали расходиться. Так никто и не нашел драгоценного камня.

- Я ухожу домой, а ты? - спросил у Теймура Али.

- Я ещё поищу немного, - ответил Теймур.

"Раньше я искал камень по всей длине дороги, а теперь пройду ее поперек", - решил он.

Немного погодя Теймур заметил, что-то блеснуло у него под ногами. Он нагнулся - и поднял с земли драгоценный камень. Словно на крыльях понесся мальчик ко дворцу падишаха.

- Эй, кечал**, зачем пришел? - остановил его стражник, стоявший у ворот дворца.

- Открывай ворота и поскорей, я нашел драгоценный камень из перстня, падишаха.

Но стражник не спешил открывать ворота.

- Я хочу, посмотреть этот камень. Где он у тебя?

- А какая нужда в том, чтобы ты смотрел камень из падишахского перстня! - ответил Теймур,

- Кечал, отдай-ка ты мне этот камень, а взамен я дам тебе все, что только захочешь, - предложил стражник.

- Нет, не отдам. Я сам отнесу его падишаху.

- А я не пущу тебя во дворец, - сказал стражник.

- Если ты сейчас же не откроешь ворота, я так закричу, что падишах сам придет сюда, - пригрозил Теймур.

Видя, что ему не обмануть мальчонку, стражник открыл ворота. Теймур хотел было пройти прямо к падишаху, но у вторых ворот его остановил другой стражник.

- Стой, кто ты такой? И чего хочешь?

- Я нашел драгоценный камень из перстня падишаха, - ответил Теймур.

И этот стражник разными путями пытался выманить у мальчика камень, но напрасно.

- Пропусти меня, иначе я сейчас так закричу, что сям падишах придет сюда, - пригрозил и ему Теймур.

Поняв, что мальчика ему не перехитрить, второй стражник сказал:

- Жди здесь, а я пойду и доложу о тебе.

Стражник пошел к визирю и сказал ему, что к падишаху хочет пройти кечал, который нашел драгоценный камень из падишахского перстня.

- Позови его ко мне, - приказал визирь.

Стражник привел Теймура к визирю.

- Что случилось, мальчик? Какое дело привело тебя сюда? - спросил визирь.

- Ничего не случилось, - ответил Теймур.

- Как это ничего? А зачем же ты в таком случае пришёл? - повторил свой вопрос визирь.

- У меня к тебе нет никакого дела.

- А к кому же у тебя есть дело?

- К падишаху.

- Кто ты такой? И какое у тебя может быть дело к падишаху? - продолжал допытываться визирь.

- Ты пропусти меня к падишаху, тогда и узнаешь, какое у меня к нему дело, - сказал Теймур.

Видя, что кечала ему не переспорить, визирь повел мальчика к падишаху.

- О владыка мира, - обратился к падишаху визирь, - у этого мальчика есть к тебе дело.

Падишах повернулся в сторону Теймура и спросил:

- Какое дело?

- Я нашел драгоценный камень из твоего перстня, - сказал Теймур.

- Где он? - обрадовался падишах.

Теймур сделал несколько шагов вперед и протянул падишаху драгоценный камень.

- Это действительно тот самый камень, который я потерял! - воскликнул падишах. - Спасибо. Визирь, проводи мальчика.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, меня не надо провожать, я и сам могу уйти, - сказал Теймур. - Но ты не выполняешь свой же указ. Поэтому, как только я выйду на площадь, то стану кричать, соберу народ и опозорю тебя.

Падишах, увидев, что от мальчика не так-то просто отделаться, спросил:

- А чего ты хочешь?

- Денег твоих мне не нужно, - ответил Теймур. - Но у меня есть одно желание, исполни его.

- Какое же это желание? - спросил падишах.

- Издай указ, чтобы каждый лысый, живущий в этом городе, дал мне сто рублей.

Падишах удивился. А потом подумал: "А почему бы мне и не издать такой указ? Ведь меня-то он не коснется".

Визирь взял бумагу и написал, что всякий, кто лыс должен дать кечалу сто рублей.

Повернувшись к мальчику, падишах спросил!

- Что ещё?

- Напиши еще, что каждый живущий в этом городе, чье имя Джульфа, также должен дать мне сто рублей.

Падишах приказал визирю написать в указе и об этом.

Когда визирь кончил писать, падишах снова обратился к Теймуру:

- Еще что хочешь?

- Еще напиши, что каждый, у которого есть жена по имени Фатьма, тоже должен дать мне сто рублей.

- Хорошо. Визирь, напиши и это.

Визирь написал. После этого падишах, посмотрев па мальчика, спросил:

- Еще что?

- Еще напиши, что каждый, кто имеет одного осла, должен дать мне сто рублей.

- Хорошо, пусть будет так.

Когда визирь написал и о том, что каждый, имеющий одного осла, должен дать кечалу сто рублей, падишах снова обратился к Теймуру:

- Что еще хочешь?

- Еще напиши, что каждый, кто родом из селения Сарханбейли, должен дать мне сто рублей.

- Напиши, визирь, и это, - приказал падишах, и когда запись была сделана, повернулся к мальчику:

- Еще что хочешь?

- Напиши еще о том, что каждый, кто нарушит твой указ и осмелится не выполнить твоё повеление, должен мне дать тысячу рублей.

Падишах задумался, но не найдя в новом желании кечала ничего, что могло бы иметь отношение к нему самому, приказал визирю написать в указе и об этом.

- Ну, теперь все? Больше ничего не желаешь добавить? - спросил падишах у мальчика.

- Напиши ещё о том, что тот, кто увидит человека, нарушившего твой указ, и не накажет его, должен дать мне тысячу рублей.

- Хорошо, - согласился падишах. - Еще что хочешь?

- Да прибавится здоровье падишаху, это всё. Подпиши свой указ, скрепи его печатью и отдай мне.

Падишах подписал указ, поставил на нем печать и отдал его Теймуру.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, сейчас я уйду, - сказал Теймур, - а через час вернусь с удивительным известием. Прикажи страже, чтобы меня пропустили к тебе.

"Интересно, с каким это удивительным известием придёт он через час", - подумал падишах и приказал визирю сразу же, как только кечал вернётся, пропустить его к нему.

А Теймур, надежно спрятав падишахский указ и погуляв по городу, ровно через час снова пришёл во дворец падишаха. Стражник провёл его к визирю и они вместе направились к падишаху. Теймур стал, склонив голову.

- С каким же известием пришел ты, кечал? - спросил падишах.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, я пришел с вестью о том, что есть в этом городе человек, который нарушил твой указ. И этот человек не даёт мне тысячу рублей.

Падишах сильно разгневался.

- Слышишь, визирь, - закричал он. - Дошло до того, что нарушают мой указ! Разузнай сейчас же, кто этот человек, и приведи его сюда. Пусть он сначала отдаст тысячу рублей мальчишке, а потом я велю отрубить ему голову.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, прикажи явиться палачам. Тот, кто нарушил твой указ, здесь, - сказал Теймур.

Падишах призвал палачей, и когда они явились, спросил Теймура:

- Где же тот, кто нарушил мой указ?

- Да снизойдет благополучие на падишаха, издавал ли ты указ, в котором было сказано, что тот, кто найдёт потерянный тобою драгоценный камень, получит столько денег, сколько весит сам? - спросил Теймур,

- Да, издавал.

- Тогда почему же ты не дал мне ломаного гроша? Ты первый нарушил свой же указ. Или дай мне тысячу рублей, или же вели отрубить себе голову.

Услышав такое, падишах пришел в ярость.

- Эй, плешивый, ты что, вздумал смеяться, надо мной?! Да я сейчас же велю...

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - прервал его Теймур, - ты можешь приказать, чтобы меня избили и даже отрубили мне голову. Но знай, что в этом городе есть сорок таких же плешивых, как я. Им то я и передал указ с твоей подписью и печатью. Если со мной здесь что-нибудь случится, они станут повсюду читать твой указ народу и опозорят тебя. Самое разумное - это отдать тысячу рублей. А если не отдашь, то тем самым нарушишь свой сегодняшний указ, который передал мне, и должен будешь заплатить еще тысячу рублей.

Падишах понял, что попал в безвыходное положение. Он дал Теймуру тысячу рублей и сказал:

- Возьми эти деньги и убирайся отсюда. Да смотри, не попадайся мне больше на глаза!

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - возразил Теймур, - я охраняю твои законы, почему же ты гневаешься на меня? Я не могу уйти, потому что здесь есть еще один человек, который нарушил твой указ и не заплатил мне тысячу рублей.

И, обратившись к визирю, Теймур спросил:

- Видел ли ты, что падишах нарушил изданный им указ?

- Видел, - заплетающимся языком ответил визирь.

- Тогда почему же ты не наказал его?

- Как это я мог наказать падишаха? - испуганно пролепетал визирь.

- Я не знаю как. Да это и не моё дело. Ты же сам написал, что тот, кто увидит человека, нарушившего указ падишаха, и не накажет его, должен дать мне тысячу рублей. Или сейчас же отдай мне тысячу рублей, или накажи падишаха. А если не сделаешь ни того, ни другого, то ещё раз нарушишь указ, который сам же написал,

- Дай ему, визирь, тысячу рублей, иначе мы будем опозорены, - сказал падишах.

Получив тысячу рублей и от визиря, Теймур ушел из падишахского дворца. Он направился в то место, где спрятал указ падишаха, взял его и пошел прямо к Джульфе.

Пришел Теймур к Джульфе и видит, что скупец весь в поту и ткань ткет, и люльку качает, и птиц отгоняет, и масло пахтает, и глину месит.

- Слушай, зять, - обратился к Джульфе Теймур, - отдохни минутку, я принес тебе указ самого падишаха.

- Какой-такой указ? - удивленно спросил Джульфа.

- Сначала лучше скажи мне, есть ли у тебя на голове лысина или нет?

- Какое тебе дело? - разозлился Джульфа.

- Отвечай прямо - ты лыс или нет? - снова спросил Теймур.

- Ну, допустим, что лыс, что из этого?

- А то, что ты должен дать мне сто рублей!

- Слушай, кечал, какие сто рублей? - Джульфа, ничего не понимая, глядел на Теймура.

- Ты разве не лысый?

- А что, может быть, тебя назначали сборщиком налогов с лысых?

- Да, именно так, - ответил Теймур.

- А есть ли у тебя бумага, подтверждающая то, что ты говоришь?

- А как же, есть, - и Теймур показал Джульфе первое условие указа падишаха. Джульфа, поняв, что всё это не шутка, взмолился:

- Сынок, ты ведь нам как родной, сам видишь, что дядюшка Джульфа с трудом зарабатывает на хлеб!

- Как? Тебя зовут Джульфа?

- А ты будто и не знаешь, что я - Джульфа.

- В таком случае ты должен дать мне ещё сто рублей. Потому, что ты одновременно и лысый и Джульфа, - сказал Теймур и показал Джульфе второе условие указа падишаха.

- Фатьма, Фатьма! - закричал Джульфа, - посмотри-ка, что твой братец делает со мной…

- Как? Имя твоей жены - Фатьма? - спросил Теймур, будто слышал это имя впервые.

- А ты будто не знаешь, что её зовут Фатьма?

- В таком случае ты должен дать мне еще сто рублей, - сказал Теймур и показал Джульфе третий пункт указа, падишаха.

Джульфа понял, что дело худо, нужно расплачиваться.

- Слушай, кечал, - сказал он, - сегодня у меня нет денег. Завтра я поведу на базар своего осла, продам его и рассчитаюсь с тобой.

- Как, у тебя, есть осёл?

- А ты будто и не знаешь, что у меня есть осёл?

- В таком случае ты должен дать мне еще сто рублей, - сказал Теймур и показал Джульфе четвертый пункт указа падишаха.

Джульфа, удостоверившись, что и об этом написано в указе, застонал.

- О, безжалостный! Ты хочешь окончательно разорить сарханбейлинца...

- Как, ты родом из Сарханбейли?

- А ты будто и не знаешь об этом?

- В таком случае ты должен дать мне еще сто рублей, - сказал Теймур и показал Джульфе пятый пункт указа падишаха,

- Ты, что, хочешь убить меня, что ли? - завопил Джульфа. - Если я отдам тебе столько денег, то сразу же умру от разрыва сердца!

- Значит, не отдашь? Раз так, то за нарушение указа падишаха ты должен дать мне ещё тысячу рублей.

Джульфа убедился, что и об этом написано в указе падишаха, Он принес все причитающиеся с него деньги и трясущимися руками протянул их Теймуру.

- Хорошо, а теперь скажи мне, по какой причине ты мне отсчитал последнюю тысячу? Наверно, потому, что ты нарушил указ падишаха? Не так ли?

- Да, поэтому, - робко подтвердил Джульфа.

- Так вот, почитай-ка последний пункт указа падишаха, - сказал Теймур. - Ещё тысячу рублей ты должен дать мне за то, что ты видел нарушившего указ и не наказал его.

Дрожа всем телом, Джульфа стал отсчитывать и эти деньги.

- Вот тебе, Джульфа, наука за твою скупость, - сказал Теймур.

- Джульфе и этого мало, - улыбнулась Фатьма.

---

* Чалтык - рис, не очищенный от шелухи.
** Кечал - дословно - плешивый. Это - излюбленный в азербайджанских народных сказках образ бойкого смышленого хитреца, сродни "Иванушке-дурачку" из русской сказки.

"Азербайджанские сказки" - Баку: Гянджлик, 1986 - с.160

Три принца

Давным-давно жил в одной стране падишах.

Много денег потратил он на обучение своих сыновей, и они преуспели в науках.

В один прекрасный день пришла весть о том, что его сыновья, закончив ученье, возвращаются домой. Празднично убранный, нарядный город встречал молодых принцев.

А через несколько дней падишах пригласил к себе старшего сына.

- Сын мой, - сказал он ему, - теперь вы всем наукам обучены, а я уже стар. С завтрашнего дня я хочу передать власть тебе, среднего брата назначить твоим визирем; а младшего - советником.

Старший сын был рассудительным человеком. Он так ответил отцу:

- Отец мой, много времени я провел на чужбине и вернулся домой совсем недавно. Поэтому я пока не смогу, как подобает, править страной и народом.

Падишах не ожидал услышать такой ответ.

- Иди, - сказал он, - но братьям ничего не говори о нашем разговоре. - С этими словами падишах отпустил сына.

На следующий вечер он велел позвать к себе среднего сына.

- Сын мой, - сказал падишах, - я хочу передать власть тебе, старшего брата назначить твоим визирем, а младшего советником. Что ты на это скажешь?

- Нет, отец, я не согласен, - ответил сын. - Власть должна перейти к старшему брату.

Падишах отпустил и среднего сына, предупредив также и его, чтобы он ничего не говорил братьям.

На третий вечер, позвав к себе младшего сына, падишах обратился к нему с тем же предложением.

- Пока живы старшие братья, - услышал он в ответ, - я не соглашусь править страной.

Падишах отпустил и этого сына, велев ничего не говорить братьям.

Некоторое время братья молчали о случившемся, и каждый тяготился своей тайной. Наконец, не выдержав, они обо всем поведали друг другу. Выяснилось, что падишах всем троим предлагал одно и то же.

Поразмыслив, братья решили, что своим отказом они разгневали падишаха и самое лучшее, пока гнев отца не утихнет, - отправиться куда-нибудь в дальние страны.

Они послали слугу к падишаху, и тот дал согласие на их путешествие.

Снарядившись, братья явились к отцу прощаться.

Поцеловав старшего сына в лоб, падишах сказал:

- Сын мой, помни, что не следует пренебрегать тем, что выпадает на твою долю!

Поцеловав среднего сына в лоб, он сказал:

- Убедившись в том, что ты достигнешь цели, не проявляй спешки!

Поцеловав младшего в лоб, он сказал:

- Когда тебе придётся туго, обратись за советом к мудрым старцам.

Простившись с отцом, все трое сели на своих коней и отправились в путь. Вскоре они прибыли в страну другого падишаха. Жители города, где остановились братья, были восхищены их умом и рассудительностью.

Наконец, слава о братьях дошла и до падишаха той страны, и он пригласил всех троих к себе в гости. После короткой беседы началась трапеза. Падишах встал.

- Дорогие мои гости, - обратился он к братьям, - извините, но я не голоден, вы одни свободно располагайтесь и кушайте.

И падишах прошел в другую комнату. Он задумал понаблюдать за братьями из какого-нибудь укромного местечка и узнать, что это в самом деле за люди.

Спрятавшись за дверью, падишах стал подсматривать в щелку.

Отрезав кусок зажаренного ягненка, старший брат положил его в рот, но тут же выплюнул.

- В чем дело? - спросили братья.

- Это мясо собачье, а не ягнячье, - сморщившись, сказал старший брат.

Услышав это, падишах рассердился: как это гость осмелился мясо ягненка из его кухни назвать собачьим! Падишах хотел было уже приказать схватить братьев, как старший из них налил себе вина, глотнул и опять выплюнул его.

- В чем дело? - спросили его. - Это не вино, - ответил он, - а человеческая кровь.

Братья были удивлены. Немного поразмыслив, старший сказал:

- Удивляться не приходится, так как падишах всего-навсего сын повара, а не шаха.

Услышав такое, падишах сильно разгневался и хотел приказать, чтобы всем троим отрубили головы, но потом подумал: "Дай-ка я сперва вызову повара и винодела, расспрошу их, а тогда уже и решу, как поступить дальше".

И он велел позвать к нему повара. Когда тот пришёл, падишах спросил:

- Скажи-ка мне, где ты взял ягнёнка, которого зажарил и подал гостям?

- Да продлятся годы падишаха, его принес чабан.

Падишах приказал вызвать чабана. Тот явился, и падишах спросил его:

- Откуда этот ягненок?

- Да снизойдет благополучие на падишаха, из отары.

- Подумай-ка хорошенько, чабан, мясо отдаёт псиной. В чём тут дело?

Услышав это, чабан задрожал как осиновый лист.

- Не бойся, скажи, что знаешь, - ободрил его падишах.

- Да продлятся твои годы, падишах, - сказал чабан, - через два дня после рождения этого, ягненка волк зарезал его мать. Мы подумали, что теперь ягнёнок всё равно не выживет и не стали заботиться о нём. В это же время у нас на пастбище, да простит меня аллах, ощенилась собака. И однажды я увидел, что этот ягненок сосёт молоко у собаки. Сейчас, когда вы сказали, что мясо отдает псиной, я подумал, что это, наверно, и был тот самый ягненок!

Падишах убедился, что первое предположение старшего брата оказалось правдой. Он отпустил чабана, позвал к себе винодела и спросил его:

- Откуда ты принес поданное сегодня гостям вино?

-Да продлятся годы повелителя вселенной, из винного погреба!

- А скажи, откуда виноград, из которого изготовлено вино?

- Из сада роз.

- Кто разбил этот сад?

- Ваш отец, мир праху его.

- А не скажешь ли, что было на этом месте до того, как разбили сад?

- Да снизойдет благополучие на падишаха, там раньше было кладбище. Ваш отец приказал разбить на его месте виноградник.

Падишах увидел, что и второе предположение старшего брата также подтвердилось и подумал: "Ну, хорошо, пусть это всё так, но не могу же я быть сыном повара! Отец мой известен, мать - тоже". Хотел было он уже приказать, чтобы вызвали палача, да потом заколебался: "Если два из предположений гостя подтвердились, то, может быть, и это - правда! Кто знает... Дай-ка порасспрошу мать!"

Обнажив саблю, падишах вошел к матери и сказал!

- Скажи мне правду, кто мой отец?

- Что за вопрос, сынок? Отец твой падишах этой страны Аслан-шах. Почему ты спрашиваешь об этом?

- Если ты не скажешь правду, мать, я с тобой поговорю с помощью вот этой сабли. Мне сообщили, что я не шахский сын, а сын повара.

Мать поняла, что дела плохи, что ему уже кто-то всё рассказал, и она вынуждена была раскрыть тайну.

- Что же, не к чему теперь лукавить, сын мой, - сказала она. - У меня всегда рождались дочери, а Аслан-шах хотел сына. Однажды он сказал мне: "Если и на этот раз у тебя родится дочь, то тебе не миновать смерти". Мне не повезло - опять родилась девочка. У меня была няня, добрая - женщина, она сказала мне, что у жены повара только что родился сын и предложила обменять новорожденных. Так мы и сделали.

Ты и есть тот самый ребенок.

От удивления у падишаха глаза полезли, на лоб.

- А где же мои настоящие родители? - спросил он.

- Твои родители и моя родная дочь погибли во время мора.

Не сказав больше ни слова, падишах вышел и направился прямо к братьям.

- Когда вы ели, - сказал он им, - я наблюдал за вами в щелку и все слышал.

Братья смутились.

Обратившись к старшему, падишах сказал:

- Не смущайся! Дело в том, что всё сказанное тобою подтвердилось. Но мне хочется знать, откуда всё это стало тебе известно?

- Да продлятся твои годы, падишах! - ответил старший брат. - Когда я ел мясо этого ягненка я сказал, что это собачье мясо, потому что не почувствовал вкуса баранины. Стало быть, это было другое животное. А какие ещё животные, кроме самих овец, бывают в отаре? Собаки. Вот поэтому-то я и сказал, что это, наверное, собачье мясо.

- Ладно, - сказал падишах, - но почему ты решил, что поданное вам вино похоже на человеческую кровь?

- Да продлятся твои годы, падишах! - ответил старший брат. - Обычно вино приводит человека в радостное возбуждение, а от этого вина у меня, наоборот, испортилось настроение. Поэтому я и решил, что это, должно быть, человеческая кровь.

- Ну, хорошо, а как ты посмел сказать, что я не шахский сын?

- Да снизойдет благополучие на падишаха! Возможно, так нехорошо было говорить, но мне кажется, что на самом деле это так и есть. Когда мы пришли к тебе и назвались купеческими сыновьями - мы сказали неправду. Мы сыновья падишаха ещё большей страны, чем твоя. Наш отец беседует с гостями на разнообразнейшие темы, но никогда не обсуждает различные блюда. А твой разговор всё время сводился к тому, что вот, мол, кюфту-бозбаш готовить надо так, долму* - этак, масло в плов необходимо влить тогда-то, яичницу надо готовить так-то. Когда я увидел, что кроме этих тем, никакие другие тебя не интересуют, то понял, что у тебя, должно быть, имеется какое-то родство с поваром.

Падишах выслушал всё, и они расстались. Но ночью падишах вновь пригласил к себе старшего брата и сказал:

- Я убедился, что ты очень умный молодой человек. А я уже состарился. У меня есть единственная дочь-красавица. Мне хотелось бы поженить вас и передать власть в твои руки. Мне же в мои преклонные годы пора и отдохнуть.

Старший брат рассказал всё своим братьям, но они с неодобрением отнеслись к предложению падишаха.

Тогда старший брат сказал:

- Отец мне наказывал не отвергать того, что предназначено судьбой! Такова видно моя доля, я остаюсь.

Братья вспомнили тогда наказ отца и согласились.

Сорок дней и сорок ночей играли свадьбу, и падишах выдал свою дочь за старшего из братьев и передал ему свой трон. Распростившись с ним, братья отправились в путь.

Много ли они шли, мало ли, наконец пришли к развилке дорог. Здесь они простились друг с другом и пошли по разным дорогам.

Пусть младший брат идет по своей дороге, а я вам расскажу о том, что приключилось со средним братом.

Долго шел средний брат и, наконец, достиг одного города. Когда он вышел на городскую площадь, то увидел, что у прибитого к стене портрета собрался народ. Он приблизился и увидел, что это портрет девушки - такой красавицы, что ни ешь, ни пей, только на неё гляди. Средний брат подошел к одному из собравшихся и спросил:

- Скажи мне, чей это портрет?

- Ты, наверно, впервые в нашем городе?

- Да, я здесь недавио.

- Это портрет дочери нашего падишаха.

- А для чего его выставили здесь?

- Для того, чтобы выдать девушку замуж.

С первого же взгляда принц влюбился в эту девушку.

- И всё же мне непонятно, - спросил он, - почему её портрет висит здесь, разве у такой красавицы может быть недостаток в женихах?

- Нет, женихов много. Многие пехлеваны, многие принцы сватали ее. Но увы, здесь кроется какая-то тайна. Дело в том, что ни один из женихов, который входил во дворец, чтобы сосватать её, не вышел оттуда. Все мужчины города влюблены в эту девушку, но никто не осмеливается сватать её.

- Я женюсь на ней, - сказал принц.

- Пожалей себя - усмехнулся его собеседник, - видно, ты добрый молодец. Оставь эту затею.

- Нет, во что бы то ни стало я женюсь на ней! - упорствовал принц.

Как его ни уговаривали, он стоял на своём.

Наутро юноша отправился к падишаху и сказал:

- Да продлятся твои годы, падишах, я пришел, чтобы жениться на твоей дочери.

Падишах радушно принял его.

- Ну что ж, - сказал он, - в конце концов девушке суждено принадлежать мужчине, а мужчине соединить свою судьбу с девушкой. Верно и то, что моя дочь не ослушается меня. Но я не хочу быть причиной её последующих несчастий. Ты мне нравишься, но этого мало. Может статься, ты не понравишься девушке. Да и тебе самому, возможно, она не придется по душе. Ставлю тебе такое условие: оставайся на несколько дней во дворце. Визирь познакомит тебя с моей дочерью, вы с ней побеседуйте и, если понравитесь друг другу, я с радостью сыграю вам свадьбу. - И он обратился к визирю: - Ну, как по-твоему? Правильно я рассудил?

- Да продлятся годы падишаха! Очень мудрое решение, - ответил визирь, склонив голову.

Принц был умным человеком. Он смекнул, что тут кроется какая-то тайна, ведь, по обычаю, мусульманин не показывает девушку жениху. Быть может, здесь и разгадка, почему не возвращались юноши, приходившие сватать дочь падишаха? Что же задумал хитрый шах со своим визирем?

Падишах почувствовал, что юноша догадывается о чём-то. И подмигнул визирю: дескать, озадачили гостя!

Визирь ответил понимающей улыбкой.

Принц заметил это, окончательно уверился, что они что-то задумали, но не подал виду.

Ещё раз обменявшись взглядом с визирем, падишах сказал:

- Ну ладно, добрый молодец, а теперь скажи-ка мне, хватает ли трёх для девяти?

Принц понял, что его хотят испытать, и ответил:

- Да хватает. Только не умножается.

- Почему? - спросил падишах.

- Помехой тому тридцать два, - ответил юноша. И шах и визирь, как видно, были довольны ответом.

Потом падишах сказал:

- Вижу, ты молодец с головой. Скажи мне, уменьшается по мере увеличения или увеличивается по мере уменьшения?

- Поскольку мало постольку много, - ответил юноша, - По мере увеличения уменьшается.

- Хвала тебе, - сказал шах. - Скажи-ка, что лучше от четырёх к двум или от двух к трём?

- От четырёх к двум - незрелый, - ответил юноша, - а от двух к трём - перезрелый. Лучше всего когда две.

Шах снова посмотрел на визиря. И визирь опять многозначительно кивнул ему.

Как раз в эту минуту принесли и поставили перед ними золотую тарелку с тремя яблоками. Шах подал одно яблоко юноше, другое визирю, а третье взял себе. Тут оказалось, что у них нет ножа. Слуга быстро вышел. Ждали его, ждали, но он не вернулся. Шах стал сердиться. Заметив это, юноша вытащил из кармана свой нож и протянул шаху.

Это был очень красивый, дорогой тончайшей работы нож. Падишах незаметно переглянулся с визирем, и тот кивнул.

От внимания принца это не ускользнуло. Он догадался, что против него что-то готовится, но не подал вида.

Внимательно рассмотрев нож, шах спросил у юноши:

- Скажи правду, откуда у тебя этот нож?

Нож этот изготовили для юноши по заказу его отца. Точно такие же ножи были изготовлены для его братьев. И ни у кого на свете не было больше таких ножей. Но об этом нельзя было говорить, ведь тогда стало бы известно, что он шахский сын. А юноша этого не хотел. Здесь требовалась особая осторожность. "Поскольку, они хитрят, - подумал юноша, - то могут поймать меня на слове". И он спросил с беззаботной улыбкой:

- А в чем дело? Или, может, вам, знаком этот нож?

- Что значит "знаком"? - в гневе вскричал падишах. - Этот нож украли из моей казны. Я давно ищу вора. А вор, оказывается сам пришёл в мой дом!

В это время двери отворились, и вошли два стражника.

- Отведите его в темницу! - приказал падишах, - А ты, визирь, завтра утром собери судей. Я сам буду его судить и велю повесить.

Юноша не проронил ни слова. Стражники отвели его в темницу.

Принц много размышлял в темнице. Он запомнил то выражение удовлетворения и радости на лицах шаха и визиря, которое было каждый раз, когда он отвечал на их вопросы. Сердце подсказывало ему, что его просто испытывают и надо быть твердым. Подумав так, юноша уснул.

Среди ночи он почувствовал, что его будят. Открыв глаза, он увидел, что перед ним стоит кто-то, с ног до головы закутанный в покрывало. Юноша вскочил.

- Слушай и знай, о юноша! - сказал незнакомец. - Завтра шах повесит тебя. Пока не поздно, надо его убить! Ты получишь дочь шаха, станешь падишахом, и мы освободимся от этого злодея.

Голос показался юноше знакомым, но он никак не мог припомнить, где его слышал.

- Я пришел сюда жениться и отпраздновать свадьбу. А ты предлагаешь мне убить человека и устроить траур. Если бы я хотел стать шахом, то мог бы быть ещё большим шахом, чем ваш. А повесить меня шах не сумеет.

- Или ты должен быть моим сообщником в убийстве шаха, - сказал незнакомец, - или я должен убить тебя, чтобы ты не выдал тайны. Решай! Пока я сосчитаю до ста, даю тебе время на раздумье.

- Мне нечего размышлять, - ответил юноша, - и убить себя я тебе не дам!

Сказав это, юноша бросился на незнакомца, схватил его за горло и прижал к стене. Левую руку он просунул под покрывало и вытащил из ножен саблю. Потом, отступив, сказал:

- Слушай! Твоя сабля у меня. Если даже тысяча палачей войдет сейчас, я ни одного из них не впущу сюда. Уходи-ка по добру-поздорову, пока цел!

Человек в чёрном кое-как выбрался наружу. Дверь тут же закрылась, и всё стихло.

Сон юноши улетел, словно вспорхнувшая птица, до утра он не мог сомкнуть глаз.

Наутро пришли стражники и повели юношу к падишаху. Кроме шаха и визиря, здесь сидели несколько белобородых старцев в белых чалмах. Шея у шаха была перевязана.

Обратившись к старцам, шах сказал:

- Это тот самый юноша, о котором я говорил вам. Некоторое время назад я потерял свой нож тончайшей работы; всюду я искал его. Оказалось, что нож у этого молодца! Я хочу повесить его, чтобы в моей стране не было больше таких преступлений!

Как только шах заговорил, юноша узнал этот голос. Он догадался, что падишах и есть ночной пришелец. Горло он повязал, наверное, для того, чтобы скрыть следы от пальцев.

Принц понял, что шах хочет всего лишь испытать его и подумал про себя: "Ну, держись, будущий тесть. Я сейчас тебе задам перцу, не обрадуешься!".

В это время старейший из старцев сказал:

- Юноша, мы ревнители справедливости в нашем государстве. Мы стремимся, чтобы не было невинно осужденных. Шах обвиняет тебя. Если сумеешь доказать, что ты не крал ножа, мы не допустим, чтобы тебя повесили. Ну, смелее, докажи, если можешь, свою невинность!

- Сначала скажите мне, пожалуйста, - сказал юноша, - вы рассматриваете только жалобу падишаха, или можете рассмотреть также жалобу и на самого падишаха?

- Нашему решению подчиняется и сам падишах, - ответил старец. - А почему ты спрашиваешь об этом? Разве ты имеешь жалобу на падишаха?

- Свою жалобу я выскажу после, - сказал юноша, - сейчас скажите мне, подтверждаете ли и вы, что нож действительно принадлежит падишаху?

- Да, - ответил старец. - И мы и визирь знаем, что это нож падишаха, он его потерял.

- Я очень рад, - сказал принц, - что и вы и визирь, и сам падишах свидетельствуете в мою пользу.

- О чём ты говоришь? - спросили юношу.

- Нас было два брата, - рассказал юноша. - Отец после смерти оставил нам большое богатство. Все ценности мы распродали, рассчитывая на вырученные деньги открыть лавку и заняться торговлей. Мы набили хурджин** монетами и отправились в путь. В один из вечеров мы подошли к воротам вашего города. Было уже темно, городские ворота были закрыты, в город нас не пустили, и нам пришлось заночевать у городской стены. С вечера я прилег, а брат охранял хурджин. В полночь он разбудил меня. Теперь он прилег, а я стал караулить. Под утро меня сморил сон. Проснулся я, услышав какой-то звук, и увидел, что около брата стоит человек, закутанный в черное, и наш хурджин с деньгами у него в руках. Я бросился на незнакомца, и мы схватились. Я вцепился ему в горло и начал душить. Но тут я услышал стон брата и оглянулся. Воспользовавшись моим замешательством, незнакомец убежал. Брат мой умер, деньги наши пропали. На рассвете я увидел этот самый нож, которым было перерезано горло моего брата. Наверно, когда я бросился на убийцу, тот выронил его. Он потерял также и свою саблю. Похоронив брата, я спрятал саблю, а нож положил в карман. Теперь я хожу из дома в дом и везде умышленно вынимаю его и показываю. Кто признает себя его владельцем - тот, значит, и есть убийца моего брата, укравший и наши деньги. Сейчас вы все подтвердите, что этот нож принадлежит падишаху. Кроме того, я вижу еще, что у падишаха нет сабли и что его шея перевязана. Я прошу снять повязку и осмотреть шею. Если там окажутся следы пальцев, значит падишах - мой кровный враг. Я потребую, чтобы он ответил мне за кровь брата, а также вернул наше золото.

Все переглянулись. Падишах с радостью взглянул на визиря, и тот опять понимающе прикрыл глаза. Падишах поднялся, снял со своей головы корону и надел на голову принца. Посадив его на свое место, падишах приказал готовиться к свадьбе.

- Ну, сынок, - сказал визирь, - ты доказал, что так же умен, как и смел. Скажи мне, как ты понял вопросы падишаха и что ты отвечал ему?

- Падишах спросил меня, - ответил юноша, - обеспечивает ли мой трехмесячный труд мое девятимесячное пропитание? На это я ответил, что обеспечивает. Но только ничего не удается сберечь. Падишах спросил, почему. А я ответил, что мешают этому тридцать два зуба, то есть, я все проедаю.

Далее падишах спросил меня, не ухудшается ли моё зрение с увеличением моих лет. Я ответил, что пока зрение прекрасное, но с возрастом будет ослабевать. Потом падишах спросил меня: перехожу ли с четверенок на две ноги, то есть к отрочеству, или же с двух ног на три, то есть от молодости к старости? Я ответил, что пока я на двух ногах, то есть совершенно молод.

Все одобрили сообразительного юношу, и падишах выдал свою дочь за принца. Сорок дней и сорок ночей играли свадьбу. Оставим пока их здесь и посмотрим, что приключилось с младшим братом.

Много ли он шёл, мало ли, наконец, пришел в один город. Сняв комнату в караван-сарае, он немного отдохнул, потом позвал слугу и стал расспрашивать его о городе.

- Много удивительных чудес в этом городе, - сказал слуга. - Но чудо из чудес - это дочь здешнего падишаха. Она столь же умна, сколь прекрасна и обладает даже даром волшебства. Но каких только пехлеванов не предлагал ей в женихи падишах, принцесса не согласилась ни за кого выйти замуж. Она говорит, что отдаст свое сердце лишь тому, кто превзойдет ее по уму и смелости. Поэтому она построила замок, поселилась там и заколдовала себя. "Кто войдет в замок, разрушит чары и ответит на мои вопросы, - объявила принцесса, - тот и станет моим суженым".

Выслушав все это, принц сказал:

- Я женюсь на ней.

Наутро принц явился к падишаху. Падишах радушно принял его и расспросил о его нуждах. Юноша сказал ему о своих намерениях.

- Я рад этому, - сказал падишах. - Но, клянусь аллахом, я не властен над дочерью!

- Я разрушу чары, - заверил его юноша. - Но я счел своим долгом сперва явиться к вам, её отцу.

Принц пошел в город, расспросил жителей и разыскал мудрого старца.

- Сын мой, - сказал старец принцу, когда тот пришел к нему за советом, - для того, чтобы разрушить чары, существует одно средство. Оно заключается в том, чтобы узнать секрет колдовства у какой-нибудь из служанок принцессы, которые раз в неделю приезжают на базар за покупками. Надо подкупить, одну из них и все выведать.

Юноша направился к дороге, ведущей на рынок, и нашел там одну из служанок принцессы. Немало пришлось приложить ему стараний, пока он, наконец, выведал у неё тайну.

На следующий день принц известил падишаха о том, что сегодня он расколдует его дочь.

Объявив об этом, он направился на окраину города, где жила дочь падишаха. Здесь уже собрались все жители города, которые интересовались, чем кончится дело. Юноша облачился в доспехи. Взвалив на плечи две бараньи туши, он вошел в замок. У лестницы, как и говорила служанка, лежали на привязи лев и барс. Принц бросил им, как научила его служанка, мясо - каждому по туше - и поднялся вверх.

Принц уже оказался около дверей, как вдруг перед ним опустился заколдованный меч. Но юноша тут же нажал на кнопку в стене - меч разломился и упал.

Юноша вошел в дом и увидел, что всё объято ярким пламенем. Из пламени вырос дракон и бросился на юношу. Но тот, по совету служанки, схватил чудовище за горло и стал душить. Всё вокруг покрылось дымом. Чары были разрушены.

Люди, стоящие на улице, жалели юношу, думая, что он погиб, как вдруг они увидели, что он вышел на балкон, а рядом с ним дочь падишаха. Поднялось такое ликование, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Дочь падишаха подошла к отцу, поцеловала руку и сказала:

- Отец мой, ты хотел выдать меня за первого встречного, а я не соглашалась. А вот теперь, я, кажется, нашла кого искала. Позволь мне задать ему три вопроса. Если он сумеет ответить на них, я соглашусь быть его женой.

Падишах дал своё разрешение. Тогда девушка сказала принцу:

- Теперь удались и жди моих вопросов.

Наутро девушка прислала принцу изумруд. Он пошел на рынок, купил другой драгоценный камень и вместе с изумрудом отправил его принцессе.

На другой день девушка прислала алмаз. Принц взял два камня, положил между ними алмаз, раздробил его на мелкие кусочки и вернул назад.

На третий день девушка отправила бриллиант. Юноша купил более драгоценный бриллиант, да вдобавок ещё два рубина и всё это послал девушке.

Дочь падишаха объявила отцу о том, что юноша ответил на все её вопросы. Сыграли свадьбу. А потом падишах пригласил к себе дочь и её нареченного.

- Ну, теперь всё позади, - сказал он ему. - Расскажи, как тебе удалось разрушить колдовские чары?

- Мой отец наказывал мне, если придется туго, советоваться с людьми, умудренными жизненным опытом, - ответил принц. - Я так и сделал: разыскал одного мудрого старца и, последовав его совету, смог разрушить чары.

Тогда падишах обратился к дочери:

- Ну, а теперь расскажи, какие ты задала вопросы, и что он тебе ответил:

- В первый раз я послала ему изумруд, - молвила дочь падишаха, - я, мол, для родителей так же дорога, как этот изумруд. Не тебе брать меня в жены.

- Я понял твои мысли, - сказал юноша. - Поэтому, купив драгоценный камень, отослал его обратно вместе с изумрудом. Мол, и мной родители дорожат не меньше.

- Второй раз я послала ему алмаз, - продолжала дочь падишаха, - дав ему понять, что я тверда, как алмаз, и он не сумеет выполнить мои желания.

-Я и это понял, - сказал юноша, - и потому, раздробив алмаз, вернул тебе, в знак того, что если твои желания будут непомерно велики, то я смогу поступить с ними так же.

- Потом я направила ему бриллиант, - сказала дочь падишаха, - в знак того, что я так же красива, как этот камень,

- Я и это понял, - ответил юноша - Поэтому, купив еще более крупный бриллиант, вернул камни: мол, я тоже не дурен собой. Я добавил к ним ещё два рубина, желая сказать, что было бы чудесно, если б у нас родились два красавца-сына.

Подивившись уму юноши, падишах снял свою корону и надел на его голову.

Через несколько лет братья собрались вместе и пришли к отцу.

Падишах встретил их с большими почестями. Узнав обо всём, что с ними произошло, он поцеловал сыновей в лоб и сказал:

- Я умышленно поступил тогда так, чтобы вы ушли искать своё счастье и научились сами заботиться о себе. Ибо чего стоят люди, которые всю жизнь висят на шее отца и надеются на его наследство!

---

* Кюфта-бозбаш, долма - восточные блюда.
** Xурджнн - переметная сума с двумя подсумками.

"Азербайджанские сказки" - Баку: Гянджлик, 1986 - с.160

Сказка о сироте

Жил-был в давние времена бедный охотник. Он не был похож на других охотников. За всю свою жизнь он не убил ни одного зверя, ни одной птицы, У него рука не поднималась ни на что живое.

Все имущество этого охотника состояло из свирели, на которой он умел играть тысячу и одну мелодию, и сотканного из конского волоса силка.

Каждый день охотник уходил в лес, ставил силок и, усевшись поодаль, начинал играть на свирели. На звуки свирели слетались птицы. Охотник выжидал, и когда какая-нибудь птица садилась на силок, дергал за веревку. Пойманную птицу он приносил домой. Дома у него было полно разных красивых птиц. Он кормил их, ухаживал за ними, слушал их пение. Время от времени охотник продавал одну-двух птиц, чтобы выручить немного денег.

У птицелова были жена и сын по имени Ибрагим.

Случилось так, что, когда Ибрагим был еще маленький, его отец заболел и умер.

За короткое время Ибрагим с матерью-вдовой вконец обеднели. У них не было денег даже для того, чтобы купить кусок хлеба.

Ибрагим, хотя и был совсем маленьким, отличался терпением и выносливостью. Как ни тяжело жилось ему и матери-вдове, он всё же не продал оставшихся ему от отца, свирели и силка.

Прошли месяцы и годы, мальчик вырос. Все называли его сиротой Ибрагимом. Он помогал матери по дому и в то же время успевал каждый день побывать в том самом лесу, где когда-то охотился его отец.

Когда Ибрагиму исполнилось пятнадцать лет, он сказал матери:

- Мать, я уже не ребенок. После смерти отца все заботы обо мне легли на тебя, ты вырастила меня. А теперь пришло время и мне позаботиться о тебе. Принеси мне отцовскую свирель и силок, с завтрашнего дня я буду ходить на охоту.

Мать знала, что Ибрагим смелый юноша. Знала она и то, что он вдоль и поперек исходил леса, в которых когда-то охотился его отец. Она принесла и отдала Ибрагиму свирель и силок.

Наутро поднялся Ибрагим чуть свет и отправился в лес. Там он знал каждый цветок, каждый куст, каждое дерево. Поэтому он не боялся заблудиться и, углубляясь в лесную чащу, то в одном, то в другом месте ставил силок и играл на свирели. Но за весь день ни одна птица и близко не подлетела к нему. Когда наступил вечер и совсем стемнело, Ибрагим, усталый, с пустыми руками вернулся домой.

Мать и не ожидала иного. Охота на птиц такое ремесло, которому нельзя научиться за день. Она знала, что Ибрагиму ещё немало придется походить по лесу, немало потрудиться, прежде чем он научится играть на свирели так, чтобы привлекать своей игрой птиц. Поэтому, ещё издали увидев Ибрагима, она вышла ему навстречу, привела домой, напоила, накормила, а потом сказала:

- Сынок, и к отцу твоему не сразу пришла удача. Когда он впервые начал охотиться, ровно месяц бродил он по лесу, но не смог поймать не то, что птицы, даже бабочки. А потом, как научился, бывали дни, ловил и приносил домой по три-четыре птицы.

Слова матери успокоили Ибрагима. Самое главное, подумал он, быть настойчивым, не бояться трудностей, упорно добиваться того, к чему стремишься.

Шли дни, недели. Ибрагим постепенно научился наигрывать на свирели множество мелодий, умело ставить силок, искусно прятаться меж деревьев.

Однажды в силок Ибрагима попалась на редкость красивая птица. Её перья отливали всеми цветами радуги. Обрадованный юноша принес птицу домой и посадил её в клетку. Проснувшись следующим утром, он увидел, что птица снесла разноцветное яйцо. Взяв это яйцо, Ибрагим понес его в город.

А жил в городе один очень жадный и хитрый купец. Он только и занимался тем, что обманывал бедных людей, рублёвую вещь продавал за пять рублей, пятирублевую - покупал за рубль. Увидев в руках Ибрагима яйцо, этот купец тут же подозвал юношу к себе.

- Эй, сирота Ибрагим! За сколько продаёшь ты это яйцо? Я хочу купить его.

Ибрагим знал, что купец плохой человек, жадный и коварный. Поэтому он назвал очень высокую цену. К удивлению Ибрагима купец не стал торговаться и заплатил за яйцо ту цену, которую запросил Ибрагим. Сделав на базаре покупки, юноша вернулся домой.

Прошел день, прошла ночь, а на следующее утро Ибрагим увидел, что птица снесла ещё одно такое же яйцо. И это яйцо Ибрагим продал жадному купцу.

Каждый день птица приносила одно яйцо, и Ибрагим сбывал его купцу. Вот так и сводили концы с концами.

Но Ибрагим догадывался, что купец неспроста платит ему так дорого за разноцветные яйца. Видать он от них большую выгоду имеет. Юноша решил проследить за купцом. И что же он увидел! Оказалось, что хитрый купец каждый день приходит к падишаху и продает ему яйцо в десять раз дороже, чем покупает у Ибрагима.

"Почему бы мне самому не продавать эти яйца падишаху?" - подумал Ибрагим. Как задумал - так и поступил. Жадный купец, лишившись немалого дохода, решил отомстить Ибрагиму. Он пришёл к падишаху и сказал:

- Да снизойдет благополучие на падишаха, зачем ты каждый день платишь такие большие деньги за яйца, которые продаёт тебе этот сирота Ибрагим? Ты можешь получить их даром. В доме у Ибрагима есть необычная птица, она и несёт ему эти яйца. Отбери птицу у Ибрагима и ты будешь иметь и птицу, и яйца.

"А купец прав, - подумал падишах. - В самом деле - я падишах, а Ибрагим - всего только бедный птицелов. Почему же такая волшебная птица должна быть не у меня, а у него?" Призвав Ибрагима, падишах приказал ему:

- Иди и принеси мне птицу, которая живёт у тебя дома.

Ибрагим сразу понял, что это проделка коварного купца. Он знал, что падишах настолько глуп, что сам никогда бы не догадался, откуда Ибрагим берёт красивые яйца. Что оставалось делать? Если он не выполнит приказания падишаха - не сдобровать ни ему, ни его матери. Пришлось отнести падишаху чудесную птицу.

Купец злорадствовал, а у Ибрагима опять не стало денег. Но он не впал в уныние. Взяв свирель и силок, он снова отправился в лес. Он уже так прекрасно играл на свирели, что птицы слетались к нему со всего леса. Каждый день в его силок попадались то куропатка, то перепелка, то соловей. Он продавал пойманных птиц и этим жил вместе со своей матерью.

Весь город знал Ибрагима как искусного птицелова. Если кто-нибудь хотел завести в своём доме птицу, Ибрагим приносил её. Купец всячески старался зазвать Ибрагима в свою лавку, чтобы скупать у него птиц за бесценок, а потом сбывать их втридорога, но у него ничего не выходило. Ибрагим ненавидел купца и не хотел продавать ему ни одной птицы.

Купец этот был из тех людей, которые ради денег готовы пойти на всё. Он мог оклеветать человека, лишить его куска хлеба, отобрать у него дом, а самого выбросить на улицу.

Однажды купец вновь пришёл к падишаху и говорит:

- Да снизойдет благополучие на падишаха! Сердце твоей птицы сжимается от тоски, потому что она одинока. Призови сироту Ибрагима и прикажи ему, чтобы он словил и принёс тебе подругу для твоей птицы.

"А ведь купец прав", - решил пустоголовый владыка.

Призвав к себе Ибрагима, он приказал ему словить и принести во дворец ещё одну такую же птицу.

Ибрагим пытался было возразить, но падишах и слушать его не пожелал.

- И знать ничего не хочу, - сказал он. - Даю тебе сорок дней срока. Если за эти сорок дней не поймаешь и не принесешь мне подругу для моей птицы, велю отрубить тебе голову.

Опечаленный вернулся Ибрагим домой. Чтобы не огорчать мать, он ничего не рассказал ей о приказании падишаха. Взял свирель и силок и ушел в лес.

Шли дни, шли недели. Не зная ни отдыха, ни сна, Ибрагим днём и ночью охотился за птицей. Его упорство и трудолюбие были вознаграждены: ему удалось, наконец, поймать такую же птицу, какую отобрал у него по наущению купца падишах. Он принёс её в падишахский дворец. Падишах птицу, разумеется, взял, но Ибрагиму не дал за неё и медного гроша.

Ибрагим видел, что падишах ничуть не лучше жадного купца. Разница между ними заключалась лишь в том, что купец был хитёр и коварен, а падишах отменно глуп.

Падишах был очень рад тому, что Ибрагим принёс подругу для его птицы. Купец же, наоборот, был удручен и озлоблен удачей Ибрагима: он знал, что Ибрагим - умный и смелый юноша - не упустит случая расплатиться с ним за все его проделки. Купец боялся Ибрагима и хотел расправиться с ним руками глупого падишаха. Он надеялся, что Ибрагим не сумеет за сорок дней словить еще одну такую чудесную птицу. И тогда падишах велит отрубить ему голову. И вот теперь, когда Ибрагим принёс падишаху вторую птицу, купец струсил не на шутку и задумал новые козни. Он опять пошёл к падишаху и сказал:

- Да снизойдет благополучие на падишаха! От мудрых старцев я узнал, что птицы, которых принёс тебе сирота Ибрагим, имеют одну странную прихоть.

- В чём же заключается эта прихоть? Говори! - приказал падишах.

- Да прибавится здоровья падишаху! В саду дива* растет чудесный цветок семенгюль. Один раз в году эти птицы должны обязательно понюхать семенгюль. Если они не вдохнут аромата этого чудесного цветка, то погибнут.

- Но как же мы достанем этот цветок? - спросил падишах. - Ты ведь сам говоришь, что он растёт в саду дива, А мы знаем, что туда никто не может войти. А если кто и проникнет в сад, див всё равно не допустит сорвать и унести цветок.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - сказал купец, - есть одни только человек, который сумеет войти в сад дива. Это - птицелов-Ибрагим. Призови его и пошли за цветком семенгюль.

Падишах и на этот раз послушал хитрого купца. Он призвал к себе Ибрагима и сказал ему:

- Ты должен принести мне цветок семенгюль, который растёт в саду дива, иначе мои птицы погибнут.

- Да снизойдет благополучие на падишаха! - воскликнул Ибрагим. - Ты захотел иметь мою птицу, и я принёс и отдал её тебе. Потом ты повелел мне найти подругу для этой птицы. Я выполнил и это твоё приказание. Но откуда я могу знать, где находится сад дива?

- Поищешь и найдешь, - сказал падишах. - А если сам не сумеешь найти, то спроси у купца. Он всё знает.

"Я с самого начала понял, что это очередная проделка хитрого купца, - подумал Ибрагим. - Теперь в этом нет никакого сомнения".

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - обратился Ибрагим к повелителю. - Если купец такой умный и сведущий человек, то призови его и прикажи ему самому пойти за цветком.

- Нет, - ответил падишах, - купец сказал мне, что только ты один сможешь проникнуть в сад белого дива.

- Да продлятся годы падишаха! Я очень молод, и у меня нет сил, чтобы побороть дива, - возразил Ибрагим. - Ведь я не витязь, моё ремесло - ловля птиц. Див, как только увидит меня, тут же и убьёт.

- Убьёт, так убьёт, - равнодушно ответил падишах. - Велика важность. Не могу же я смириться с тем, чтобы из-за тебя погибли мои прекрасные птицы.

Ибрагим раскрыл было рот, чтобы еще раз попытаться образумить падишаха, но государь разгневался и закричал:

- Слушай ты, сирота Ибрагим! Знать ничего не желаю. Даю тебе сорок дней сроку. Если к исходу сорокового дня не принесёшь мне цветок семенгюль, велю отрубить тебе голову.

- А если див убьет меня, тогда как? - спросил Ибрагим.

- Все равно. Если не принесёшь цветок, даже если див растерзает тебя, прикажу найти твой труп и отрубить тебе голову. И ещё, слушай: если ты сейчас раскроешь рот, чтобы снова возразить мне, то я призову палачей и велю им немедленно тебя обезглавить.

Ибрагим понял, что ему не переспорить глупого и жестокого падишаха. Только неприятности наживёшь. Поэтому, не промолвив больше ни слова, он вернулся домой.

Долго думал Ибрагим, как ему быть и наконец решил посоветоваться с мудрыми старцами.

Жил в городе один древний старик. В молодости он побывал во многих краях, близких и далеких, встречался со многими людьми. Этот старик славился своей мудростью и добротой.

Ибрагим пришёл к этому старцу и рассказал ему обо всём, что с ним приключилось. Внимательно выслушав Ибрагима, старец сказал:

- Сынок, во всех твоих злоключениях виноват, конечно, купец. Из-за того, что ты перестал продавать ему яйца, он лишился большого дохода и решил отомстить тебе. Этот купец так жаден, что ради копейки способен убить сто человек.

- Я это знаю, - подтвердил Ибрагим. - Ты скажи мне, существует ли на самом деле такой цветок - семенгюль и правда ли, что птицы, которых отобрал у меня падишах, не могут жить, не вдохнув хотя бы один, раз в году аромат этого цветка?

- Я слышал, сынок, что такой цветок есть. И те птицы, которых ты поймал, обычно живут только там, где растёт этот цветок. Если же они и улетают на время в другие края, то весной обязательно возвращаются к этому цветку. Я слышал, что див для того и растит цветок семенгюль, чтобы эти птицы всегда были в его саду.

- Значит, если я смогу унести из сада дива этот цветок, то и птицы, которые живут в саду, улетят потом вслед за ним?

- Да, это так, - ответил старец. - Только знай, сынок, что очень трудно достать и унести цветок семенгюль из сада белого дива. В этом саду только одни ворота и никто, кроме самого дива, не может открыть их.

- Я открою, - сказал Ибрагим. - Ты только скажи мне, в какой стороне находится сад дива.

Старец объяснил Ибрагиму, где находится сад и каким путём туда надо идти. А на прощанье, сказал:

- Сынок, я слышал, в сад дива ходили очень храбрые пехлеваны, но ни один из них не вернулся живым. Див очень силён. И ты не сумеешь побороть его. Поэтому ты должен сделать так, чтобы див тебя не увидел. Сумеешь остаться незамеченным - выйдешь победителем, не сумеешь - див уничтожит тебя.

Ибрагим запомнил всё, что сказал ему мудрый и добрый старик, и вернулся домой.

На следующее утро, сделав необходимые приготовления, он отправился в путь-дорогу.

Ибрагим шел, не зная ни дня, ни ночи. Много ли он прошёл, мало ли, дошёл, наконец, до сада дива.

Сад был окружен такой высокой оградой, что перелезть через неё было невозможно. Ибрагим стал пробираться вдоль ограды, чтобы дойти до ворот,

Ровно неделю крался Ибрагим вдоль ограды, стараясь двигаться так, чтобы и травка не шелохнулась, пока, наконец, добрался до ворот сада. Ворота эти были возведены из огромных каменных глыб. Не то что Ибрагим, но и самые великие пехлеваны не смогли бы их отворить.

Ибрагим присел около ворот. Он так устал, что сразу же заснул.

Проснулся Ибрагим от грохота, похожего на раскаты грома. Грохот доносился со стороны поля и нарастал миг за мигом. Ибрагим сразу вспомнил: старец говорил ему, что див иногда покидает свой сад и уходит на охоту.

Оглушенный страшным грохотом, Ибрагим подумал: "Не иначе, как див возвращается с охоты". Едва он успел спрятаться за кустом, как появился див. Ибрагиму показалось, что движется большая гора. Этому чудовищу стоило один раз дунуть, чтобы человек превратился в пылинку.

Но Ибрагим не струсил. Он был охотником и знал, что если человек будет хладнокровен, смел и осторожен, то сможет победить самого сильного противника. Ибрагиму опять вспомнились слова мудрого старца: "Если ты сумеешь оказаться незамеченным, то выйдешь победителем..." А укрываться птицелов Ибрагим умел так, как никто другой. Недаром, когда он прятался в лесу, даже птицы не замечали его. Не мог же див быть более чутким, чем птица...

И в самом деле, див не заметил Ибрагима. Он прошёл мимо куста, за которым притаился Ибрагим, и зашагал к воротам сада. Затаив дыхание, Ибрагим осторожно последовал за ним. Див открыл ворота и вошел в сад. Ибрагим успел прокрасться вслед и быстро спрятался за большим деревом. Он боялся шелохнуться. Только после того как див вошёл в двери своего дома, Ибрагим огляделся. Какое изумительное зрелище открылось его глазам! Это был не сад, а райский уголок. Какие только цветы не росли здесь! А какими трелями заливались соловьи! Да, это был необыкновенный, прекрасный сад!

Ибрагим переночевал в саду, а наутро, когда див опять ушел на охоту, стал осматривать его владения.

Среди множества птиц он увидел и таких, как те, что словил он в лесу и принуждён был отдать падишаху. Он вдыхал аромат множества цветов, но не знал, какой из них цветок семенгюль.

Переходя от дерева к дереву, от цветка к цветку, Ибрагим дошёл до жилища дива. В его огромном доме было сорок комнат, одна красивее другой. И все они были пусты. Когда Ибрагим вошёл в последнюю, сороковую комнату, до его слуха донесся какой-то звук, похожий на стон. Ибрагим прислушался. Стон слышался из-под ковра, которым был застлан пол комнаты. Ибрагим приподнял ковер и увидел дверь. Он потянул её на себя, и его взгляду открылась лестница. Спустившись по ней, Ибрагим оказался в узком полутемном подземелье. Громкий стон оглашал его. Всмотревшись, Ибрагим увидел девушку, привешенную за косы к потолку.

- О, юноша, кто ты? - спросила она. - И как ты осмелился прийти сюда? Уходи скорей. Сейчас придёт див, он разорвёт тебя на части.

- Не бойся, - ответил Ибрагим, - див ушёл на охоту. Скажи мне, кто ты?

- Меня зовут Хуршуд. Многие годы назад проклятый див сделал меня своей пленницей и с тех пор держит в этом сыром и тёмном подземелье.

Отвязав девушку, Ибрагим бережно опустил её на землю.

Придя в себя, Хуршуд повторила свой вопрос:

- Скажи мне, кто ты? Как ты проник сюда и с какой целью?

Ибрагим рассказал девушке обо всём, что с ним приключилось.

- А нашёл ли ты тот цветок, который ищешь? - улыбнувшись спросила Хуршуд.

- Сейчас я думаю не о цветке, - ответил Ибрагим. - Я думаю о том, как мне освободить тебя из плена этого жестокого дива.

- Ибрагим! - воскликнула девушка. - Ты благородный юноша. Слушай же и знай. Семенгюль в этом саду вырастила я. Поэтому, если ты сумеешь освободить меня, то семенгюль будет твоим и птицы прилетят к тебе.

- Но я не знаю, как мне вывести тебя из этого сада.

Хуршуд подумала и сказала:

- В конюшне дива есть отличные лошади. Мы должны взять двух коней и бежать, пока див ещё не вернулся с охоты.

- Ты хорошо придумала, Хуршуд, - сказал Ибрагим. - Но как мы откроем ворота этого сада?

- Это я беру на себя, я умею открывать их, - ответила девушка. Потому-то див и привешивает меня за косы в этом тёмном подземелье, - боится, что я убегу.

- Тогда не будем терять времени, - воскликнул Ибрагим.

Они вбежали в конюшню и оседлали двух хороших коней. Хуршуд открыла ворота сада, и они пустились в путь.

Пусть они мчатся по дороге, а я тем временем расскажу тебе о диве.

Вечером, вернувшись с охоты, див увидел, что ворота сада открыты. Он сразу заподозрил неладное и спустился в подземелье. Девушки не было. Тогда див ринулся в конюшню и, вбежав в неё, увидел что нет двух его лучших коней. Див понял, что в саду кто-то побывал. Он-то и увёл девушку.

Вскочив на коня, див пустился в погоню.

А Ибрагим и Хуршуд гнали своих коней что было мочи. Мало ли проехали они, много ли - не знаю, Хуршуд спросила у Ибрагима:

- Ибрагим, обернись и посмотри, никто не мчится вслед за нами?

Ибрагим обернулся.

- Никого не видно, - ответил он. - Только вдали на дороге чернеет какое-то облако.

- Это див, он гонится за нами, - сказала Хуршуд. - Подстегни коня.

Они помчались ещё быстрей.

Прошло некоторое время, и сзади послышался топот. Ибрагим обернулся и увидел, что чёрное облако уже совсем близко.

- Див настигает нас! - на скаку прокричал он девушке.

- Не бойся, - спокойно ответила Хуршуд, - мы взяли самых лучших коней, его конь хуже наших. Да и сам он намного тяжелее нас. Если мы помчимся быстрее, конь дива не выдержит.

Ибрагим и Хуршуд понеслись ещё быстрее. Некоторое время спустя Хуршуд сказала:

- Ибрагим оглянись!

Ибрагим оглянулся.

- Конь дива весь в мыле, - сказал он, - и тяжело дышит.

- Теперь нам нечего бояться. Див не настигнет нас.

И только Хуршуд произнесла эти слова, как послышался сильный грохот. Юноша и девушка разом обернулись и увидели, что конь дива и сам див барахтаются на земле.

- Вот мы и спасены! - воскликнула Хуршуд. - Теперь можно дать нашим коням отдохнуть. Поехали, не спеша.

Много ли ехали они, мало ли, наконец, доехали до дома Ибрагима. Мать Ибрагима очень обрадовалась, что сын её целым и невредимым вернулся домой, да не один, а с прекрасной девушкой. Поцеловав Хуршуд в глаза, она сказала:

- Сын мой, ты поступил хорошо, что спас Хуршуд из плена жестокого дива и привёз сюда. Только скажи мне, нашел ли ты цветок семенгюль?

- Мать, - удивился Ибрагим, - когда я уезжал, то ничего не рассказывал тебе. Откуда ты знаешь, что я поехал за цветком семенгюль?

- Сын мой, - объяснила мать, - вскоре после того, как ты отправился в путь, падишах сделал купца своим визирем. И этот новый визирь каждый день приходит в наш дом и справляется о тебе. Он уверяет всех, что ты не сможешь привезти цветок семенгюль, и падишах велит отрубить тебе голову. А того старика, который указал тебе дорогу в сад дива, он посадил в темницу.

Как раз в то время, когда мать и сын вели этот разговор, пришли люди нового визиря и спросили:

- Вернулся Ибрагим или нет?

- Да, я вернулся, - ответил Ибрагим.

- Сегодня истекает данный тебе падишахом сорокодневный срок, - обратился к Ибрагиму старший из пришедших. - Принёс ли ты цветок семенгюль?

Ибрагим, который ни разу в жизни не солгал, хотел было раскрыть рот, чтобы ответить - "нет, не принёс", но Хуршуд опередила его:

- Да, принес, - сказала она. - Спустя немного времени он придёт к падишаху и принесёт ему семенгюль.

Когда люди нового визиря ушли, Ибрагим спросил у Хуршуд:

- Что же мне делать? Ведь у меня нет цветка.

- Ты принёс семенгюль, - улыбнулась в ответ Хуршуд.

Она взяла тарелку, поднесла её к своему лицу и щелкнула сама себя по носу. Из носа на тарелку упали две капли крови. Они завертелись, закружились, разрослись и каждая из капель превратилась в букет семенгюля.

- Этот цветок не рос раньше в саду дива. Но див знал, что я могу создать его из своей крови. Поэтому он и сделал меня своей пленницей, заточив в тёмное подземелье. Возьми семенгюль и отнеси его падишаху, пусть он оставит тебя в покое.

- Нет, - сказал Ибрагим. - Пока живы этот хитрый коварный купец и глупый падишах, я не буду знать покоя.

- Что же ты хочешь предпринять?

- Скажи мне, - вместо ответа спросил Ибрагим, - если я отдам оба букета, сумеешь ли ты снова создать семенгюль?

- Сумею, - ответила Хуршуд. - Я украшу этими цветами весь сад. И все птицы из сада дива перелетят к нам.

- Это хорошо, - обрадовался Ибрагим. - Раз так, то этими двумя букетами я отделаюсь навсегда и от купца и от падишаха.

Положив один из букетов в красивую вазу, Ибрагим отправился к падишаху.

И вовремя: птицы уже перестали петь. Но стоило им увидеть цветы, которые Ибрагим принёс падишаху, как они словно ожили и тут же залились прекрасными трелями. Падишах очень обрадовался. А его нового визиря - купца так и передернуло от злобы.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - сказал купец. - Ты ведь повелел сироте Ибрагиму, чтобы он принёс цветы вместе с кустом, а он принес только один букет. Ибрагим должен сегодня же снова отправиться в путь, чтобы принести куст семенгюля до того, как увянет этот букет.

"Ну ладно, купец, - подумал про себя Ибрагим. - Значит, ты не хочешь оставить меня в покое. Раз так, посмотрим, кто кого проведёт на этот раз".

- Ибрагим, - сказал падишах, - мой визирь прав. Ты должен пойти и принести из сада дива весь куст семенгюля с корнем.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - ответил Ибрагим. - Это совсем не сад дива, это такой же город, как и наш. И название он имеет такое же. Все люди, которые умерли и покинули наш город, находятся там. И падишахом там твой покойный отец. Услышав твоё имя, он заплакал и сказал: "Почему мой сын не приходит повидать меня?" Когда же я попросил у твоего отца семенгюль, он сказал: "Если я отдам весь куст с корнем, сын мой успокоится и не придёт навестить меня. А мне очень хочется с ним повидаться. Пусть же придет сам, и я отдам ему всё, что он пожелает". И твоего отца, визирь, я видел там. Они показали мне новую дорогу в их город; по ней можно за три часа дойти туда и вернуться обратно.

Купец сразу заподозрил, что Ибрагим обманывает и падишаха, и его. А глупый падишах тотчас поверил Ибрагиму.

- Скорей одевайте меня, - приказал он, - я иду повидать своего дорогого отца!

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - выступил вперёд новоявленный визирь-купец, - подождите! Пусть Ибрагим покажет нам, что это за дорога, по которой можно за три часа дойти туда и вернуться.

Ибрагим провёл падишаха и купца к берегу реки, что протекала на окраине города. Река в одном месте была очень глубока. Показав на это место, Ибрагим сказал:

- Дорога - на дне реки. Как только прыгнешь в воду, надо достичь самого дна. На дне надо стоять, не двигаться, и считать до ста. Как только досчитаешь, откроются ворота в тот город.

Падишах тут же хотел броситься в воду, но купец остановил его.

- Да снизойдет благополучие на падишаха, - сказал он, - я не верю ни единому слову этого птицелова. Если он не лжет, то пусть сначала на наших глазах сам пойдёт в этот город и принесет еще один букет семенгюля. Тогда мы поверим ему.

- Хорошо, - согласился Ибрагим. - Только сегодня я очень устал. Завтра вечером приходите снова сюда, и я на ваших глазах пойду и принесу ещё один букет.

Так и договорились.

А в полночь Ибрагим встал, взял второй букет семенгюля наполнил мешок золотом, которое они с Хуршуд привезли из дома дива, и переправился на другой берег реки. Хорошенько спрятав в кустах букет цветов и мешок с золотом, Ибрагим вернулся домой.

Следующим вечером падишах, визирь-купец и толпы горожан собрались на берегу реки. Как только стемнело, Ибрагим у всех на глазах разделся и прыгнул в воду. Он хорошо плавал, умел и подолгу задерживать дыхание - этому он научился во время охоты на птиц. Вобрав в себя воздух, Ибрагим нырнул и проплыл под водой до другого берега. Выйдя из воды, он спрятался за деревом и стал дожидаться нужного времени. Так как было совсем темно, его никто не видел. Когда прошло три часа, Ибрагим взял, спрятанные им накануне, букет цветов и мешок с золотом и нырнул в воду. Переплыв реку под водой, он вынырнул на глазах у всех. И как вынырнул! В одной руке - букет цветов, в другой - мешок с золотом.

У купца глаза полезли на лоб. А Ибрагим подошел к падишаху и отдал ему букет семенгюля. Потом развязал мешок и высыпал золото в подол купца, сказав при этом:

- Золото прислал тебе твой отец. Он сказал, что торговля приносит ему много денег и, если ты придёшь проведать его, он щедро одарит тебя.

Как только купец увидел золото, его глаза заблестели, как у голодного пса, учуявшего кость. Жадность лишила его разума, и он прямо в одежде бросился в воду.

- Визирь! - закричал падишах. - Подожди меня, я один заблужусь! - И с этими словами бухнулся в воду вслед за купцом.

Долго ждал народ, но не вернулся из воды ни купец, ни падишах...

Так птицелов Ибрагим избавил народ от глупого падишаха и коварного купца. Мудрого и доброго старца он освободил из темницы. А все чудесные птицы из сада дива перелетели в сад Ибрагима и Хуршуд.

---

* Див - мифическое существо, обладающее необычайной силой

"Азербайджанские сказки" - Баку: Гянджлик, 1986 - с.160