Фаукинур

В давние времена жил, говорят, один коварный царь. Однажды царь объявил: «Тому, кто за сорок дней получит по козленку от сорока моих козлов и вернет восемьдесят, отдам половину своего богатства».

Но никто за это не взялся.

В тех же местах жил в ауле бедный старик. Была у него дочь, звали ее Фаукинур. Дочь говорит отцу

—  Иди, атай*, пригони этих козлов. Старик не соглашается.

—  Царь ведь, — говорит старик, — велит за сорок дней получить приплод от сорока козлов и удвоить их число, а как мы удвоим?

—  Иди, атай, иди, потом решим как-нибудь. Все-таки девушка уговорила отца, отправила за коз­лами. Пригнал он козлов и сидит горюет:

—  Нажила ты, дочка, беду на свою голову. Когда это бывало, чтобы сорок козлов превратились в восемь­десят!

—  Ничего, не горюй, — отвечает дочь. — Иди, зарежь сегодня одного козла.

И стали они резать каждый день по козлу, и за сорок дней съели их всех.

Царь, когда прошло сорок дней, послал к старику своих везиров:

—  Идите-ка, узнайте, довел ли он число козлов до восьмидесяти.

Приходят везиры, а старика дома нет. Спрашивают у дочери:

—  Где твой отец?

—  Он в бане мальчика рожает, — отвечает Фаукинур.

—  Что ты несешь, дура! — говорят везиры. — Разве может мужчина родить мальчика?

—  А разве могут царские козлы родить козлят? — отвечает девушка.

Вернулись везиры к царю с ответом девушки.

—  Ах, вот как! — говорит царь. — Ну, я ее проучу. Отнесите ей вот эту овчинку, пусть сошьет мне из нее шубу, ни долгую, ни короткую, а в самый раз.

Получила девушка овчинку и в ответ отправила царю прутик в четверть длиной: пусть, мол, на этом прутике отметит свой рост и толщину.

Понял царь, что опять проиграл, и велел везирам:

—  Идите, позовите ее сюда. Пусть придет по дороге и в то же время не по дороге, с подарком и в то же время без подарка.

—  Ладно, приду, — ответила девушка.

Поймала Фаукинур воробья и пошла к царю по обо­чине дороги, а когда вошла к нему, выпустила воробья — царь и моргнуть не успел, как воробей вылетел в окно.

—  Ну, умница, — говорит царь, — согласишься ли ты выйти за меня замуж?

—  Бэй,— отвечает девушка, — как не согласиться, раз сам царь сватается. Только я ведь — дочь бедняка.

—  Все равно я беру тебя в жены, — говорит царь, — но с условием: без меня ничего не решать, суд не вершить. Коль нарушишь условие, я разведусь с тобой.

Согласилась девушка, и они поженились.

Однажды царь куда-то уехал, а в это время пришли с мельницы два мужика, чтобы разрешить свой спор. Оказывается, ночью кобыла одного из них ожеребилась, но когда они проснулись, жеребенок крутился возле телеги другого. Вот и вышел спор.

—  Это моя телега ожеребилась, — говорит один.

—  Нет, ожеребилась моя кобыла, — говорит второй. Скандалили, скандалили, но верха никто взять не смог, поэтому отправились к царю. Приходят, а царь в отъезд, только жена дома. Рассказали о своем деле ей.

—  Жеребенок-то за моей телегой бегает, — твердит один.

—  Ну и что ж! — отвечает Фаукинур. — Дитя всегда тянется к тому, что звякает-брякает, так и жеребенок.

Рассудила она таким образом спор, отступился хозяин телеги от жеребенка. Когда царь вернулся, жена расска­зала ему об этом случае.

—  Ты нарушила условие. Бери, что тебе надо, и уходи. Я развожусь с тобой, — говорит царь.

А жена:

—  Много ли, мало ли, хорошо ли, плохо ли, а пожили мы вместе. Легко сказать: «Разводимся», — да нелегко расстаться. Раз уж дело так обернулось, давай устроим прощальный пир. У хмельного ума нет, легче будет нам расстаться.

Царь, недолго думая, дал согласие. А жена напоила его допьяна, уложила в кибитку и повезла в свой старый дом.

Вот едут они, а царь в пути проснулся и спрашивает:

—  Где я, куда мы едем?

—  Ты сказал: «Бери, что тебе надо, и уходи». О, мой царь, мне ничего, кроме тебя, не надо. Вот я и взяла с собой тебя, — отвечает Фаукинур.

—  Видать, тебя не переспоришь. Поехали обратно, — сказал царь.

Вернулись они в царский дворец и стали опять жить-поживать вместе.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

Агзам

Жил, говорят, в городе Куфар один благочестивый егет, звали его Сабитом. Все время ходил он к реке, совершал там омовения и творил молитвы. Однажды, придя к реке, увидел он, что мимо плывет яблоко. Поймал Сабит яблоко и начал его грызть. Когда сгрыз половину, пришла ему в голову мысль: «Хорошо ли это, что я без разрешения ем чужое яблоко? Если б нашелся хозяин, я бы заплатил ему». Только подумал так — подходит к нему незнакомый мужчина.

—  Ты, — говорит, — почему грызешь мое яблоко? За то, что взял чужое без спросу, постигнет тебя на том свете кара.

—  Я готов заплатить, — отвечает Сабит.

—  Ты-то готов, но твоя плата меня не устроит. У меня своя цена, — говорит незнакомец. — Послушай-ка, что я скажу:

Ищу я дочке жениха,
Да больно уж она плоха,
Ну, вроде как убогая,
Безрукая, безногая,
Слепая, безъязыкая,
К тому же нравом дикая.

Женись на ней, а то не избежать тебе адской муки за съеденную половину яблока.

— Что ж, коли так, то я винюсь,
Спасу себя от адской муки,
На дочери твоей женюсь, —

ответил егет.

Тогда привел его незнакомец к своему дому. Увидев такое дело, сбежался народ. Пошли за невестой. Жених ждал встречи с невестой в большом беспокойстве, с от­вращением в душе. Глядь — у девушки руки-ноги целы, все у нес в порядке. Удивился егет.

—  Тут, — говорит, — вышла какая-то ошибка. Моя суженая должна быть без рук, без ног, слепая и немая.

—  У нас другой дочери нет, только эта, — отвечает мать невесты.

Разозлился егет, расшумелся:

—  Вы хотите посмеяться надо мной! Отец невесты — лжец. Я отказываюсь от своего обещания.

Тут вступил в разговор отец невесты.

—  Извини, — говорит, — я хотел испытать тебя и зага­дал загадку. В моих словах не было никакой лжи. Наша дочь никогда ничего чужого не трогала, будто у нее и рук нет. На гулянки не ходила, будто ног нет. На егетов не заглядывалась, будто и не видела их. Когда при ней заводили пустые разговоры, молчала, как немая, поэтому кое-кому казалась диковатой.

После этого сладилось дело, сыграли веселую свадьбу. В положенный срок родился у молодых сын. Когда маль­чонке исполнилось шесть лет, отдали его учиться в школу. В те времена учил ребятишек мулла. Вот ходит маль­чонка в школу, ходит и видит однажды, что их мулла плачет.

—  Ты что плачешь? — спрашивает дитя.

—  Э, да разве ты поймешь! — отвечает мулла. — Иди, занимайся своими делами.

Но не отступился мальчонка, и второй раз спросил, и третий. Когда спросил третий раз, мулла объяснил, почему он плачет.

—  Наш падишах поссорился с женой. «Ты, — говорит жена падишаху, — сатана, ты — исчадие ада». — «Ах так! — говорит падишах. — В таком случае — талак, талак, талак! Ты мне больше не жена». Но вскоре падишах пожалел об этом, а как вернуть жену, не отдавая ее другому мужчине, не знает. Созвал он всех мулл, спра­шивает, как тут быть, а мы тоже не знаем. Дал нам падишах три дня сроку. Коль не найдем ответа, отрубит всем голову. Ответа нет. Поэтому я плачу.

—  Возьми меня с собой к падишаху, я попробую ответить, — говорит дитя.

Вот снова собрал падишах мулл.

—  Ну, нашли ответ?

—  Мы привезли с собой одного мальчика, он должен дать ответ, — говорят муллы.

Падишах велел ввести мальчика. Ввели.

—  Ты согласен с моим условием? — спрашивает пади­шах. Ведь если мальчик не даст ответа, ему тоже отрубят голову.

—  Согласен, — говорит мальчик. — Ты сойди с трона, я отвечу с твоего места.

Сошел падишах с трона, а шестилетний мальчик сел на его место и спрашивает у падишаха:

—  Ты зарекся поступать так, как поступил?

—  Зарекся.

—  Коли зарекся, талак твой не имеет силы, с женой ты не разведен, и хлопотать тут не о чем.

Все нашли слова мальчика мудрыми. Падишах на радостях устроил пир на весь мир. На том пиру дали мальчику имя Агзам.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

О шестидесятилетнем хане, который посватался к девушке

Как-то один хан отправился на охоту. С ним и визири его были. Поохотились какое-то время, и вдруг началась песчаная буря, глаз не раскрыть. Заблудился хан. Ткнул­ся туда, ткнулся сюда — не знает, куда ехать. Блуждая по пустыне, наехал на землянку. В землянке огонек горит. Заглянул хан в оконце, чтобы узнать, кто же это среди песков живет, и видит: в землянке девушка сидит.

Девушка вышла на стук, поздоровалась, помогла пут­нику с коня сойти, коня привязала, а гостя в землянку пригласила и поесть ему выставила.

—  А родители твои где? — спросил хан.

—  Они живут в горах, овец там прячут. Хан у нас дур­ной, — пожаловалась девушка.

Удивился хан, но ничего ей в ответ на это не сказал. Наутро, вернувшись домой, рассказал хан своим ви­зирям, что видел и слышал.

—  Живет, — говорит, — в пустыне одна девушка. Най­дите ее родителей, дайте, что они запросят, высватайте мне эту девушку.

Отправились везиры в пустыню, нашли землянку. Девушка встретила их приветливо, коней приняла, самих накормила-напоила. Везиры говорят:

—  Нам бы с твоими родителями повидаться. Есть у нас разговор.

—  Нет нужды с ними говорить, — отвечает девуш­ка. — Вы ко мне приехали, со мной и говорите.

—  Ты нашему хану приглянулась, — говорят везиры. Он хочет на тебе жениться.

—  Очень хорошо! — отвечает девушка. — Я пойду за него, лишь бы прислал выкуп. А выкуп такой: двадцать лисиц, двадцать волков, двадцать барсов, двадцать об­лезлых лошадей и двадцать недоуздков.

—  Э, для такого хана, как наш, это пустяк, — говорят везиры. — Все, что ты просишь, можно за день добыть

Вернулись они к хану, рассказали все, как есть, и сме­ются:

—  Девушка сама за себя выкуп просит.

Но хан понурился и долго молчал, удивив везиров. Наконец, заговорил.

—  Если бы, — говорит, — вместо меня посадить ханом эту девушку, было бы лучше.

Еще больше удивились везиры, а хан продолжает:

—  Да, в двадцать лет человек молод и ловок, как лисица. С двадцати до сорока он подобен волку, рыщет в поисках добычи. С сорока до шестидесяти осторожен, как барс. С шестидесяти до восьмидесяти превращается в облезлую лошадь, а с восьмидесяти до ста он — как недоуздок без лошади, пользы от него мало...

Было хану уже за шестьдесят. Устыдился он, гово­рят, и отказался от намерения жениться.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

Как Ерэнсэ-сэсэн перехитрил бая

Один скупой бай нанял Ерэнсэ-сэсэна поработать де­нек.

—  Какая плата тебя устроит? — спросил бай.

—  Чем больше наработаю, тем больше гороха дашь, — ответил Ерэнсэ-сэсэн.

Обрадовался бай, подумав, что Ерэнсэ и полтора пуда гороха достаточно будет и привел его к себе.

Поработал Ерэнсэ на совесть, сделал все как надо, и вечером зашел к хозяину.

—  Работу я, бай-агай, закончил. А бай отвечает:

—  Сегодня, кустым*, не могу с тобой расплатиться, зайди завтра.

Пришел Ерэнсэ наутро, а бай опять от платы увильнул. Ерэнсэ-сэсэн подождал немножко и, когда бай со своим семейством сел завтракать, постучался в ворота. Выгля­нула в окно жена бая.

—  Нету его, нет бая дома,— говорит.

—  Вот и ладно,— говорит Ерэнсэ.— Дело-то у меня как раз к тебе, байбися. Отопри-ка ворота.

Но не отперла байбися. Ерэнсэ опять постучался. Выглянула в окно дочка бая.

—  Нету их, ни отца, ни матери дома нет.

—  Очень хорошо! — говорит Ерэнсэ-сэсэн. — У меня, красавица, как раз к тебе дело есть. Впусти-ка поскорей.

Но не впустила его байская дочь. Ерэнсэ — опять стучится. Выглянул в окно сын бая.

—  Нету их, ни отца, ни матери, ни сестры дома нет.

—  Хай, до чего же удачно получилось! — говорит Ерэнсэ. — Мне, егет, как раз с тобой надо поговорить. Открой ка быстренько!

Тут бай не вытерпел. Вышел, бранясь, во двор, сам от­пер ворота.

—  Чтоб ты, — бранится, — пропал! Ведь сказано те­бе — никого из нас дома нет. Что еще нужно?

—  Я нарочно пришел, пока вас дома нет, — ответил Ерэнсэ-сэсэн, проходя прямиком в дом. — А то ведь обеспо­коил бы вас, завтрак ваш прервал. Чем, думаю, беспо­коить людей, один позавтракаю.

Что баю делать? Стоит со своим семейством, глазами хлопает. А Ерэнсэ сел за стол, наелся досыта, потом отсыпал заработанный горох и ушел своей дорогой.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

Ерэнсэ и бай

Жил встарь один егет, волосы у него были рыжие, поэтому и прозвали его Ерэнсясом*. Очень умный и очень хитрый он был. Кто бы ни поспорил с ним, оставался, говорят, в дураках.

Однажды решил Ерэнсяс мир повидать и себя пока­зать. В пути встретился ему один бай.

—  Кто ты и куда держишь путь? — спрашивает бай.

—  Я — Ерэнсяс. Решил вот мир повидать и себя пока­зать, — отвечает Ерэнсяс. — А сам ты кто и куда направ­ляешься?

—  Я — бай из такого-то города, — отвечает бай. — Еду в далекое путешествие. Ты назвался Ерэнсясом. Не тот ли ты Ерэнсяс, что всякого, кто с ним поспорит, будто бы оставляет в дураках?

—  Тот самый.

—  Ага! Хотел бы я посмотреть, как ты, голодранец, оставишь в дураках меня! Сам я сообразительный, а жена у меня благочестивая. Не будь я баем, который носит вот эту шапку и ездит на этом аргамаке, коли проиграю тебе! — говорит бай.

—  Не спеши, бай, не спеши! — отвечает Ерэнсяс. — Каждому делу — свой срок. Сейчас ты путешествуешь. Будем живы-здоровы, так еще встретимся. Тогда и посмотрим, кто сообразительней. А пока мы оба — пут­ники. Грешно задерживать путника в дороге, путнику надлежит продолжать свой путь.

Сказав так, Ерэнсяс повернул в одну сторону, бай — в другую.

Ехал Ерэнсяс, ехал, расспрашивал встречных, и до­ехал до города, названного баем. Решив: «По хозяину и дом», — высмотрел богатый с виду дом, попросился на постой.

—  Мужа дома нет, уехал путешествовать, ладно, по­живи до его возвращения, — сказала хозяйка.

Выходило по всему, что это — дом того самого бая. Были у хозяйки дочь и сын, очень похожие на него.

Живет, значит, Ерэнсяс у байбиси. Погуляет по го­роду, хозяйкиных угощений отведает, опять погуляет и опять — за стол. Был он лицом довольно-таки красивый, а в городе, когда приоделся, и вовсе похорошел. Байбися возьми да и прилепись к нему! Стали они вскоре жить, как муж с женой.

А срок возвращения бая все ближе и ближе. Ерэнсяс говорит байбисе:

—  Когда муж твой приедет, скажешь, что я — са­пожник.

—  Ладно, — отвечает та.

И вот Ерэнсяс, человек, сроду не державший сапожного молотка, приготовил кожу, дратву, шило, гвозди, переоделся в одежду поплоше и принялся в хозяйственной половине — тук да тук — тачать сапоги.

Приехал бай. Жена прикинулась обрадованной, вокруг него вьется.

—  Без тебя, — говорит, — я сапожника наняла. И са­поги нужны, и ката* нужны. Чем к городским сапож­никам ходить, лицо чужим мужчинам показывать, пусть, думаю, у нас дома тачает. Что ты на это скажешь?

—  Очень хорошо сделала, — отвечает бай, — пускай у нас тачает.

А Ерэнсяс, прислушиваясь к их разговору, думает: «Ага, сел, бай-агай, в лодку без дна? Что, интересно, ты скажешь, когда я сдеру с тебя втридорога за никудышные сапоги?»

Недельку спустя принес Ерэнсяс баю кое-как сшитые сапоги и, отчаянно поторговавшись, содрал с него втри­дорога. Потом скинул с себя одежду сапожника, превра­тился в нарядного егета и говорит:

—  Теперь, бай-агай, снимай шапку, выводи аргамака. Ну, а звание бая пусть уж за тобой останется.

Тут вспомнил бай встречу в пути и все понял. Начало его бросать то в жар, то в холод, на лбу пот выступил, руки затряслись. Но делать нечего, пришлось и- шапку отдать, и аргамака.

Вот так Ерэнсэс выставлял баев на посмешище. За острое слово и хитрый ум стали называть его Ерэнсэс-сэсэном*, а позже чуть короче — Ерэнсэ-сэсэном.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.