Как Ерэнсэ-сэсэн невесту для сына искал

Жил в давние времена старый сэсэн по имени Ерэнсэ. Был у него сын. Вырос сын, пришло время женить его. Он сам завел речь об этом.

—  Отец, пришла пора, жени меня.

—  Хорошо, — отвечает старик Ерэнсэ, — я подыщу тебе невесту, но с одним условием. Если выдержишь то, что я задумал, во какая будет у тебя жена!

Сын не долго думая согласился.

На другой день запряг Ерэнсэ лошадь, посадил сына и повез в соседний аул. Там заехал к знакомому чаю попить, рассказал о своем деле и спрашивает:

Ну как, найдется у вас подходящая невеста?

—  Хей, как не найтись, найдется! — отвечает знакомый и называет пять-шесть домов с невестой

Напившись чаю, запряг опять Ерэнсэ лошадь посадил сына и подъехал к одном из домов  указанных знакомым. Подъехав, соскочил с телеги и давай хлестать сына кнутом. Хлещет и хлещет, только держись! Выбежала из дома девушка, спрашивает:

—  Дедушка, а дедушка, за что сына бьешь? А Ерэнсэ:

—  За послушание.

—  Бэй, разве человека бьют за послушание? — удивляется   девушка. — Ведь   послушный — значит, умный

—  Айда, сынок, дальше  не вышло у нас тут дело, — говорит Ерэнсэ и поворачивает лошадь к другим воротам Подъехав, останавливается и опять лупит сына Опять выбегает девушка, задает тот же вопрос, а Ерэнсэ дает тот же ответ.

—  Ах, дедушка, зачем мучаешь сына? — удивляется девушка. — Ведь это хорошо, что он послушный!

—  Ладно, сынок, поехали дальше, — говорит Ерэнсэ, перестав лупить сына, — и тут нет нашей доли. Но ничего, найдем.

Остановился у третьих ворот и опять начал хлестать сына. Хлещет и хлещет. Тут распахнулось окно, высуну­лась девушка.

—  Дедушка, за что сына бьешь?

—  Да очень послушный, вот за это бью. Засмеялась девушка.

—  Ну и правильно! — говорит. — Бей, дедушка, силь­ней. Уже егетом стал, хватит ему только чужим умом жить, пора и свой иметь.

Сказала так и захлопнула окно. Ерэнсэ улыбнулся, подмигнул сыну. — Слыхал? Выгорело дело! Вот ее для тебя я искал. И высватал, говорят, эту девушку за сына.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

Девушка-калмычка превзошла в остроумии Ерэнсэ-сэсэна

Дошел до Ерэнсэ-сэсэна слух, будто бы живет среди калмыков девочка всего-то тринадцати лет, но столь смыленная и находчивая, что никому превзойти себя в остроумии не даст. И решил Ерэнсэ отыскать ее, испытать ее ум. Долго ехал он от аула к аулу, от яйляу* к яйляу, расспрашивая встречных. Вот впереди показалось еще одно становище. Заторопил Ерэнсэ коня, чтобы побыстрей до него доехать, и вскоре видит: старуха с внучкой белье в речке полощут. Отдал Ерэнсэ салям*, отозвалась на приветствие старуха.

—  Не тут ли живет остроумная девочка-калмычка? — спрашивает Ерэнсэ.

—  Тут, — отвечает старуха.

—  Хочу повидаться с ней, испытать ее остроумие, — говорит Ерэнсэ. — Наверно, ей все ж не превзойти самого Ерэнсэ-сэсэна.

—  Кто знает, — отвечает старуха, бросив взгляд на внучку.

—  Не подскажешь ли, бабушка, как найти ее юрту? Не успела старуха ответить — внучка ее опередила.

—  Как, — говорит, — въедешь в становище, так быстро отыщешь. Есть там юрта на девяти копьях, в ней она и живет.

Поехал Ерэнсэ-сэсэн в становище. «Наверно, — дума­ет, — девятью копьями она назвала девять подпорок в юрте». Искал, искал такую юрту — не нашел. Зашел, утомленный, еще в одну юрту. Хозяева встретили его гостеприимно, усадили пить чай. Пока пили чай и бесе­довали, небо прояснилось, сквозь дырочки в кровле, будто копья, пробились в юрту лучи солнца. Посчитал Ерэнсэ — и дырочек, и солнечных копий как раз по девять. И тут сэсэн, приехавший испытать остроумие девочки, понял, что уже проиграл ей.

* Яйляу — летовка. (1. Летняя пастьба / Летнее пастбище. 2. Строение для временного проживания летом скотоводов, охотников и т.п.)

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

Как Ерэнсэ-сэсэн гусей делил

Заглянул Ерэнсэ-сэсэн к одному баю, а бай с женой, два их сына и две дочери сидят за столом в растерянности.

—  Что это вы так приуныли? — спрашивает Ерэнсэ-сэсэн.

—  Да вот, Ерэнсэ, сварили на шестерых пять гусей, а как поделить их, чтобы всем досталось поровну, не знаем.

—  Коль вы окажете мне такую честь, с вашего разре­шения я могу поделить, — сказал Ерэнсэ-сэсэн. — Только мне понадобится чистый мешок.

Младшая дочь бая быстренько принесла мешок. Ерэнсэ пересчитал вслух гусей, потом пересчитал сидевших за столом и принялся делить. Подал одного гуся баю и го­ворит:

—  Ты, бай-агай, жил с женой душа в душу, дай вам аллах и дальше так жить. Вам на двоих — один гусь. Посчитайте-ка: два да один — сколько будет?

—  Три будет, Ерэнсэ, три.

Второго гуся Ерэнсэ подал сыновьям бая.

—  Вас было двое, а с гусем стало — трое. Правильно говорю?

—  Правильно, трое нас стало.

Еще одного гуся Ерэнсэ подал дочерям бая.

—  Вот и вас стало трое. Так?

—  Так, Ерэнсэ, так.

Оставшихся гусей Ерэнсэ придвинул себе.

—  Два гуся да я — нас тоже трое. Получилось всем поровну, кругом — по-трое, верно?

—  Верно, верно, — отвечают те.

Ерэнсэ-сэсэн аккуратненько положил двух гусей в мешок, перекинул мешок через плечо и ушел своей до­рогой.

Когда шел он по улице, увидел его в окно другой бай и позвал:

—  Загляни-ка, Ерэнсэ, дело есть.

Заходит Ерэнсэ в байский дом и видит: тут тоже бай с женой и детьми за столом сидит, а на столе, на подносе, лежит гусь.

—  Вот, Ерэнсэ, коль сумеешь разделить этого гуся по справедливости, чаем тебя напою, — говорит бай.

Засучил Ерэнсэ рукава, взял гуся, повертел и так и сяк, осмотрел со всех сторон и начал делить. Отрезал голову, протянул баю:

—  Это, бай-агай, тебе, главе семейства. Затем отрезал шею гуся.

—  А это, байбися, тебе. Муж в доме — голова, жена — шея.

Отрезал Ерэнсэ ножки гуся и отдал сыновьям бая.

—  Это, — говорит,— вам. У егетов должны быть креп­кие ноги, чтобы весь свет смогли обойти, других повидать и себя показать.

Крылышки достались дочерям бая.

—  Вам, девушки, по крылышку, чтобы поскорее нашли суженых и улетели из родного гнезда.

Так Ерэнсэ оделил всех.

—  Каждый из вас получил свою долю, эта часть — лишняя, придется мне ее взять, — сказал Ерэнсэ, взял туловище гуся и ушел.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

Ерэнсэ-сэсэн и хан

Жил в прежние времена человек по имени Ерэнсэ-сэсэн. Был он очень находчив и до того щедр, что всякого, кто бы ни зашел к нему, — старый ли, малый ли, — приве­чал и непременно угощал. И пошла о нем слава.

Дошла молва о нем до хана.

—  Как бы мне этого Ерэнсэ-сэсэна повидать? — го­ворит хан.  — Больно уж его хвалят.

И решив повидать Ерэнсэ-сэсэна, сел хан на коня, от­правился в путь. Едет он, едет и думает: «Когда я к нему приеду, он ведь спросит, кто я такой. Что я ему отвечу? Постой-ка, скажу, что я — друг его прапрадеда». Приготовив такой ответ, успокоился хан. Думает: «Коли я так ему скажу, он окажет мне почести».

Вот доехал хан до ворот Ерэнсэ-сэсэна, и едва вошел во двор, как Ерэнсэ выбежал навстречу.

—  Айдук, айдук*! — говорит. — Милости прошу, захо­ди в дом.

Завел в дом, посадил на почетное место. Завязав беседу, спрашивает:

—  Кто ты будешь?

—  Я, — отвечает хан, — друг твоего прапрадеда. «Врешь,   плут, — думает  Ерэнсэ-сэсэн. — Не   мог ты знать моего прапрадеда, слишком для этого молод». Тут догадался он, кто его гость, пошел в другую половину и сказал жене:

—  Ты никакой еды не подавай, а налей в суповую чашу чистой воды и принеси нам.

Налила жена полную чашу чистой воды и поставила перед ними.

—  Ну, давай, дорогой гость, пообедаем, — говорит Ерэнсэ, зачерпнув ложкой воду. — Придвинься поближе, угощайся.

И сидит, хлебает воду. Хану тоже пришлось хлебать воду, но не выдержал хан, спрашивает:

—  Это что же за еда?

—  Что, спрашиваешь, за еда? Это — суп из прапразайчатины.

Таким вот образом ответил Ерэнсэ на хитрость хана. Уехал хан не солоно хлебавши и думает, как бы отомстить. Думал, думал и надумал. «Постой-ка, — говорит сам себе, — поручу-ка ему одно дело. Не выполнит — голову отрублю». Заело его, значит, а раз он хан, то и голову отрубить в его власти.

Надумав так, вызвал хан Ерэнсэ-сэсэна. Ну, раз вызвал, приехал Ерэнсэ. Хан говорит ему:

—  Вот даю тебе сорок баранов. Я к тебе приеду. — И называет день и час, когда приедет. — Сделай так, чтобы к моему приезду бараны объягнились и стало их восемьдесят. Не сделаешь — голову тебе отрублю.

Ерэнсэ и так, и эдак прикинул, но ответа не нашел. Пришлось гнать баранов к себе. Пригнал их в свой двор, зашел домой, сидит, пригорюнившись. А жены в это время дома не было. Но вскоре пришла она и спрашивает:

—  Ты что пригорюнился? О чем задумался?

—  Да вот, — отвечает Ерэнсэ-сэсэн, — дал мне хан сорок баранов. «Сделай, — говорит, — так, чтобы они объ­гнились и стало их к моему приезду восемьдесят, а не сделаешь — голову отрублю». Вот об этом я и задумался.

—  Хей, не горюй, не ломай голову из-за пустяка, — говорит жена и подает ему нож с точильным камнем. — На-ка, наточи нож.

Наточил Ерэнсэ нож.

—  Иди, — говорит жена, — зарежь самого упитанного барана. Гостей позовем.

Ерэнсэ зарезал хорошего, самого упитанного барана, освежевал, разрубил мясо и, положив в котел вариться, позвал в гости соседей. Угостили хозяин с хозяйкой гостей на славу и проводили, дав каждому трех-четырех, а то и пять или шесть баранов. Ни одного барана во дворе не осталось.

Ладно. Подошел срок, названный ханом. Ждут его. Жена говорит мужу:

—  Ты сиди дома, я сама выйду навстречу. Когда подъедет — завопи дурным голосом.

—  Будь по-твоему, — отвечает Ерэнсэ.

Подъехал хан, не задержавшись ни на час, ни на минуту. Только подъехал — ворота распахнулись. Только
повернул  хан  во двор — из дому послышался вопль.

—  Это кто там вопит? — спрашивает хан.

—  Ерэнсэ.

—  С чего это он вопит?

—  Он, мой хан, рожает — все никак не разродится.

—  Так разве ж мужчины могут рожать?

—  А бараны могут ягниться? — отвечает женщина.

—  Ах, вот оно что! — сказал хан и отправился вос­вояси.

Но все еще не угомонился хан. Надо же как-то при­драться и отрубить Ерэнсэ голову, зло сорвать. Вызвал он опять Ерэнсэ-сэсэна. Вызвал и спрашивает:

Ну-ка, Ерэнсэ, скажи, где в июне месяце мух нет. Должно быть, допекли его мухи, хочет построить дом в таком месте, где они не будут надоедать.

—  Где нет людей, там и мух нет, — отвечает Ерэнсэ.

—  А где людей нет?

—  Во-он на той горе.

—  Давай сходим туда, коли так, — говорит хан.

Повел его Ерэнсэ, ведет то в гору, то с горы. Запыхался хан, жирный он был, хан-то. А Ерэнсэ идет и идет, — мол, не дошли еще, вот-вот дойдут. Совсем обессилел хан. Наконец, поднялись еще на одну гору, и Ерэнсэ сказал:

—  Вот та самая гора.

Сели передохнуть. Хан дышит тяжело, весь в поту. Сидит, прислушивается, не зажужжит ли муха. И вдруг — бз-з-з... Опустилась муха ему на грудь.

—  Ты сказал — мух тут нет, а вот она — муха! — кричит хан.

—  Я сказал — где нет людей, там и мух нет, — отве­чает Ерэнсэ. — А мы с тобой не люди — собаки, что ли?

Так Ерэнсэ, измаяв хана, опять взял верх. С тех пор хан больше уже не пытался перехитрить его.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.

Вороненок

В старину, во времена карымты и барымты, жил среди башкир один прославленный батыр. К тому же, он был кураистом, певцом и сэсэном*. Когда вышел возраст и он стал джигитом, то женился на дочери такого же известного батыра, как сам. И повели они жизнь в мире да согласии.

Мирная жизнь их была нарушена нашествием казахов. Им хотелось во что бы то ни стало захватить этого башкирского батыра и склонить его на свою сторону. Но из этого ничего не получилось. Едва увидев батыра, на которого посягали, пришельцы в страхе повернули назад.

Тогда казахи решили лишить батыра его наследников и однажды похитили его беременную жену. Глава рода взял ее себе третьей женой и выделил для нее отдельную юрту.

Возвращается башкирский батыр с охоты домой, а жены-то и нет. Взял он свое медное копье и вышел в путь. Добрался он до яйляу, где жил казахский батыр, украдкой стал прислушиваться да загляды­вать в каждую юрту, и вот слышит, что в белой юрте кто-то тихо плачет. «Боже, да ведь это моя жена, подам-ка я ей голос»,— подумал он и шепотом позвал ее. «Что бы ни пришлось испытать, лишь бы с му­жем», — решила молодая женщина, услышав призывный шепот и, вы­скользнув из объятий казахского батыра, выбежала из юрты.

В ту же ночь они прошли довольно большой путь. Немалый путь одолели они и на другую ночь. Но на третью ночь жена батыра по­чувствовала себя плохо и совершенно выбилась из сил. Добрались они до зарослей кустарника и там спрятались.

Через некоторое время на свет появился младенец-сын. Преследо­вавшие их всадники-казахи проехали мимо, не заметив беглецов.

Мальчик надрывался в плаче, а состояние его матери становилось все тяжелее. Бежать с плачущим ребенком на руках было опасно.

Тогда они увидели в кустах воронье гнездо, положили ребенка в то гнездо, а сами тронулись в дальнейший путь. Двигались они только ночью, а днем скрывались в кустарниках да овражках. Таким образом и удалось добраться до реки Яика и переправиться на другой берег. И в тот же миг возле реки оказались преследователи. Потоптались они на противоположном берегу Яика и повернули обратно. Дело в том, что в те времена эта река была границей между двумя народами.

Вконец измотанные и обессиленные муж и жена добрались, наконец, до родного дома.

Когда взаимные набеги и распри несколько улеглись и установился мир, супруги решили поехать к тому месту, где оставили они своего сына, чтобы схоронить хотя бы его косточки. Приезжают они на то место и глазам своим не верят: сидит их дитя на ветке и тянется ручон­ками к летающим над его головой воронам.

Хотели они забрать малыша, а вороны никак не хотят его отдавать, кружат над ними и кричат во все горло. Даже когда муж с женой за­пеленали мальчика и выехали в обратный путь, вороны все еще не уни­мались, долго сопровождали их, горланя и крича пронзительно. И ре­бенок тоже тянулся к летающим воронам и плакал навзрыд.

Дивясь тому, что их сын оказался живой, радовались и обливались слезами его родители. Прямо в дороге назвали они своего сына Балакарга — Вороненком. Печальные раздумья навеяли на них те дорож­ные переживания, пока не излились песней. Попеременно несли они на руках чудом выжившего своего ребенка, а когда заявились в родной аул, то пришел черед удивляться односельчанам. На вопрос: «Как зовут вашего ребенка?», они отвечали: «Вороненок», и песней расска­зали всю невероятную историю своего младенца:

Оставляем мы сыночка —
Присмотрите, вороночки!
Враг за нами по пятам,
Мы бежим к родным краям.

Эй... Тирэ-тиря, тиря да,
Тиря-тиря, тиря-там!

Эй, вороны, вам спасибо,
Что спасли для нас вы сына!
«Возвратите малыша!» —
Мы спасителей просили.

Эй... Тиря-тиря, тиря да,
Тиря-тиря, тиря-там!

Ах, дитя, ты был ребенком,
Стал отныне вороненком.
Вновь обрел ты мать-отца,
Улыбнись же из пеленок!

Эй... Тиря-тиря, тиря да,
Тиря-тиря, тиря-там!

Слезы я лила ручьями,
Не смыкала глаз ночами.
Не тебе ль верна была —
Молоко  я сберегла?

Эй... Тиря-тиря, тиря да,
Тиря-тиря, тиря-там!

* Сэсэн — народный поэт-импровизатор, мастер слова.

Башкирские предания и легенды. Составление, вступительная статья, комментарии Фанузы Надршиной: – Уфа, Башкирское книжное издательство, 1985, – 288 с.