Поющий журавль (Журавлиная песнь)

(Сынграу торна)

В древности среди зауральских башкир жил один могучий батыр. Был у него конь — сивый тулпар. Он мог перенести хозяина куда бы тот не пожелал. Не было равного этому батыру по силе, храбрости и уму.

Если па его край нападала вражеская рать, он беспощадно уничтожал врагов, защищая своих сородичей и родную землю. К тому же батыр этот был прославленным кураистом и певцом. Когда он, взобравшись на Ирендэк, играл на курае, звуки его курая были хорошо слышны в аулах, расположенных среди горных долин

Батыр этот женился, но только спустя много лет жена родила ему сына-крепыша, такого тяжелого, словно налитого свинцом. Дитя росло не по дням, а по часам. «Храбрее отца будет»,— говорили о нем люди с восхищением.

И в самом деле, став юношей, он во всем походил на отца, и даже превзошел его. Как говорят в народе: что птенец в гнезде видит, то и в полете делает. Прославился джигит и игрой на курае.

«Женю-ка я сына своего пока сам жив», — подумал отец и сосватал ему невесту. Отдал ему сивого трехгодовалого жеребца, рожденного от сивого тулпара, и в один из солнечных весенних дней молодой ба­тыр отправился в дом будущего тестя.

Приехав, оставил жеребца своего на лугу, неподалеку от дома.

Утром, когда джигит пришел за жеребцом, он услышал удивитель­но прекрасную мелодию, так что застыл пораженный. Затем в нетерпении побежал в ту сторону, откуда доносились звуки. Приблизившись, притаился и стал наблюдать. На поляне, собравшись в круг, играла стая маленьких серых журавлей. В центре стояла журавушка. Стоило ей, взмахнув крыльями начать мелодичное курлыканье, как остальные тут же присоединялись к ней и принимались кружиться.

Джигит с упоением слушал звенящую мелодию журавлей, слушал до тех пор, пока не запомнил ее. Боясь, как бы не забыть песню птиц, вскочил на коня и стрелой помчался в дом тестя. Спешившись, он взял свой курай и заиграл журавлиную песнь. Собрался народ — и стар и млад.

—  Откуда тебе ведома эта странная, удивительная мелодия? Уж не сам ли сложил? — спросил джигита один аксакал*.

—  Нет, дедушка, — сказал джигит, — и поведал о случившемся. Взволновался народ: как бы беда какая не нагрянула. А старец ска­зал:

—  Это ведь песнь журавлей. Там, где они играют, суждено произой­ти большому сражению, в котором много людей погибнет, — говорили в старину наши деды.

Услышав эти слова, батыр тут же отправился домой. Дома все, как есть, рассказал отцу.

—  Да, сынок, в старину говорили, что там, где играют журавли, будет побоище, нагрянет на страну бедствие. Таких боев отец твой на своем веку повидал немало. Теперь я стар стал, силы во мне не те. Свое боевое снаряжение тебе вручаю, — сказал старый батыр. — Будь храбрым, не запятнай честь рода. Будь беспощаден к врагам-чуже­земцам и верен роду и родной земле, — только тогда будешь счастлив. Это мой тебе завет. А сейчас собери войско из самых надежных людей.

Молодой батыр бросил клич джигитам страны, собрал войско и был готов к битве.

И в самом деле, прошло совсем немного времени, и на землю его рода напали чужеземцы. Молодой батыр поднял своих стрелков, и те стали поражать врагов на расстоянии, видимом глазу.

Когда стихли бои, несколько дней подряд праздновали победу. Джигита прозвали батыром страны. А напев, услышанный им от журав­лей, с тех пор называется Журавлиной песнью. Озеро же, у которого было побоище, называют Яугуль**. Оно находится в Баймакском райо­не, в 10-15 километрах к югу от Сибая.

* Аксакал — почтенный старик.
** Яугуль — досл. Озеро-побоище (озеро-битвы)

Башкирские предания и легенды. Составление, вступительная статья, комментарии Фанузы Надршиной: – Уфа, Башкирское книжное издательство, 1985, – 288 с.

Кэкук

(Кукушка)

В очень давние времена на южных склонах Уралтау проживало одно башкирское племя. Часто нападали на него соседние племена. Напали враги и в очередной раз.

У башкир того племени был батыр по имени Кэкук. Собрал он всех своих храбрых джигитов, и выступил против врагов. Перед уходом на битву он сказал своей возлюбленной Карагаш*, которую любил еще с детства:

—  Если я останусь лежать в поле, то из крови моей вырастут крас­ные цветы. Они будут напоминать тебе о моей любви. Поверь: если даже я сам не вернусь, то вернется имя мое.

—  Чтобы ни случилось, я тебя ни на кого не променяю, буду ждать! — ответила Карагаш своему любимому.

Оседлав своих крылатых коней, джигиты умчались на битву. Вскоре они увидели несметное число вражеской рати. Началось жестокое сра­жение. То одна сторона брала верх, то другая. Когда бой стих, на поле брани не осталось ни одной живой души.

Эта весть быстро дошла до соплеменников Кэкук-батыра. Все пле­мя плакало по павшим кровавыми слезами. Только Карагаш не хотела верить этой вести.

«За умершим не умрешь. Тебе жить надо», — сказали ей родители и согласились выдать дочь за одного бая, пославшего к ним свата.

Не захотела жить красавица Карагаш с нелюбимым человеком. Она задумала прикончить своего будущего мужа ножом и бежать. Но ее схватили и посадили в тюрьму.

Горько плакала Карагаш и пела грустные песни в память о любимом.

«Птицей бы полететь к тебе!» — рыдала она.

Сбылось желание девушки: вдруг на глазах стала она уменьшать­ся, таять. Вместо рук выросли у нее крылья. Превратившись в птицу, она выпорхнула через железную решетку окна. Перелетая от дерева к дереву, от горы к горе, она звала своего возлюбленного: кэк-кук! кэк-кук! Много дней раздавался ее жалобный клич по горам и долинам Урал-тау. И вот как-то раз после томительных поисков Карагаш уви­дела ослепительные красные цветы. Только тут поверила она в гибель Кэкука.

С тех пор она так и летает по миру, садится на такую же одинокую, как сама, ветку или березу, и, устремив вдаль свой взор, жалобно пов­торяет имя своего возлюбленного. Если и снесет яичко, терпенья у нее не хватает высидеть — все время ищет она Кэкука. Особенно жа­лобно кличет она в пору цветения цветов, а, когда увядают цветы, она уже не в силах куковать. Снова улетает куда-то далеко в поисках крас­ных цветов. И так всегда... Вот эту птицу, что постоянно кличет «кэк-кук!», люди назвали «Кэкук», а те красные цветы — кукушкины цветы.

* Карагаш — чернобровая.

Башкирские предания и легенды. Составление, вступительная статья, комментарии Фанузы Надршиной: – Уфа, Башкирское книжное издательство, 1985, – 288 с.

Откуда взялись медведи?

В стародавние времена жил некий джигит, владевший тайной вол­шебства, ходил он всегда с кинжалом за поясом. Когда среди людей ему становилось тоскливо, он уходил в лес. Стоило ему, что-то шепча, воткнуть в землю кинжал, и он сразу превращался в медведя. Медведем он и бродил по лесу. Нагулявшись, джигит возвращался на опушку, и засунув свой кинжал за пояс, вновь обретал человеческий облик.

Один недобрый человек как-то заметил это. Он подкараулил того джигита и в его отсутствие бросил кинжал в воду.

Возвратился джигит на опушку. Смотрит — нет кинжала. Кинул­ся искать, да все напрасно. С тех пор он и остался в медвежьем об­личье. Так вот и появились медведи.

Башкирские предания и легенды. Составление, вступительная статья, комментарии Фанузы Надршиной: – Уфа, Башкирское книжное издательство, 1985, – 288 с.

Курай

В былые времена жил да был хан. У того хана на голове было два рога, но он никому их не показывал. Однажды, когда он мылся в ба­не, рога те увидел его шакирд*. «Ты увидел мои рога, если прогово­ришься кому-нибудь, я тебя убью», — сказал хан тому шакирду.

Шакирду очень хотелось поделиться с кем-нибудь своей тайной, освободить себя от ее тяжкого груза. Вот он пошел в лес и стал там кричать во весь голос: «У хана Юсупа есть рога!..» Крик тот услышал какой-то пастух, пошел на голос, а в том месте, смотрит, растут два стебля курая. Подул он в пустое нутро курая, а оттуда вылился ме­лодичный напев. Вот так, говорят, и появился на свете курай**.

* Шакирд — букв, ученик медресе. Здесь — один из молодых придворных.
** Курай — музыкальный инструмент у башкир.

Башкирские предания и легенды. Составление, вступительная статья, комментарии Фанузы Надршиной: – Уфа, Башкирское книжное издательство, 1985, – 288 с.

Подснежник

(Умырзая)

Случилось это в незапамятно далекие времена. В местечке, окружен­ном высокими горами и густыми зелеными лесами, жил злой и ковар­ный хан по имени Дегэнэк*. С рассвета до ночи заставлял он без пере­дышки гнуть спину своих слуг и работников. Сам же всю жизнь прово­дил в удовольствиях: сегодня приглашал к себе в гости соседнего ха­на, а назавтра сам у него угощался.

В один из погожих весенних дней родилось одновременно на свет трое детей: сын Дегэнэк-хана, дочь соседнего хана и дочь слуги Дегэнэка.

Дегэнэк оседлал лучшего аргамака и поехал к соседу по ханству. Ханы решили устроить обряд обручения младенцев, договорились породниться между собой, когда их дети подрастут и станут мужем и женой.

Прошли годы. Сын Дегэнэк-хана Карай стал джигитом, а дочь его слуги Умырзая — девушкой на выданье. Видя, что отец и мать сильно состарились, расторопная Умырзая решила дать им возможность от­дохнуть, вместо них сама пошла работать на хана. Стоило Караю взглянуть на эту чернобровую, черноволосую девушку с глазами, как блестящие смородинки, как он раз и навсегда ее полюбил. Да и сам он очень понравился Умырзае.

Вскоре родители девушки умерли, и единственной опорой жизни у нее остался сын хана Карай.

Джигит и девушка тайно встречались на вершине горы.

Весть о том дошла до хана. Вначале он не поверил, как возмож­но, чтобы сын хана влюбился в дочь его слуги! Тем не менее, обеспокоенный, он послал к соседнему хану гонца, чтобы ускорить свадьбу нареченных.

Карай прознал об этом, и, пользуясь всеобщей суетой и свадебными приготовлениями, бежал из дому вместе с любимой девушкой.

Как-то вечером хан заглянул к сыну, а того и след простыл. Поднял­ся шум да крик во дворце хана. Ищут повсюду — а Карая и Умырзаи и в помине нет. Призвал хан к себе всех визирей и гонцов и дал такой приказ:

—  Немедленно найдите бесстыдников и приведите ко мне.

Три дня, три ночи рыскали повсюду гонцы и, вконец выбившись из сил, вернулись обратно.

Потерявший терпение хан сам отправился в путь. Шесть дней и шесть ночей искал он молодых. На седьмой день в ранний рассветный час присел он отдохнуть у подножья какой-то горы. В это время рядом присела ворона и стала кричать во все горло: «Карр! Карр!»

—  Чего ты каркаешь? — спросил ее хан.

—  А ты их прокляни, — сказала ворона. — Проклятие отца их пока­рает.

—  А как мне их проклясть? — спрашивает хан.

—  Прокляни так: карр и карр, стань льдом!

Стоило хану произнести те слова, как сын его Карай обратился в глыбу льда.

—  А еще как проклясть? — опять спрашивает хан.

—  Карр и карр, за ним последуй и ты. А потом добавь еще так: последуй за льдом и обратись цветком.

И опять — стоило хану произнести те слова — Умырзая тотчас пре­вратилась в печально застывший цветок.

Тот цветок стали называть Умырзая — Подснежник. По той причи­не он расцветает не летом, как другие цветы, а ранней весной, в пору таяния снега. Говорят, он идет вслед за снегом, спешит увидеть своего любимого Карая**.

* Дегэнэк — лопух (репей). В тексте употреблено в переносном смысле.
** Карай — от слова кар (снег).

Башкирские предания и легенды. Составление, вступительная статья, комментарии Фанузы Надршиной: – Уфа, Башкирское книжное издательство, 1985, – 288 с.