Хитрый сапожник

В давние-предавние времена в одном царстве-государ­стве на самой окраине главного города жил бедный сапожник. Ни единого рубля не скопил он за свою жизнь, все, что зарабатывал с утра до вечера, в тот же день проедал с женой и детишками.

Но хоть и бедно жил сапожник, настроение у него всегда было хорошее: идет утром на работу — песни напевает, возвращается вечером домой — шутками да прибаутками прохожих веселит. Словом, не знал сапож­ник уныния.

А царь в этом царстве был очень злой и коварный. Много было у него солдат, а шпионов и доносчиков и того больше. Превратил царь своих подданных в рабов.

Однажды захотелось царю своими глазами увидеть и своими ушами услышать, как живут его подданные, о чем говорят. Нарядился он слугой и, когда стемнело, вышел в город. Долго ходил царь по городу, в окна загля­дывал, у дверей подслушивал. Но сколько ни ходил, ничего особенного не увидел и не услышал: одни под­считывали дневную выручку, другие печалились из-за убытков, третьи ссорились с женами, четвертые ругали ребятишек. Но вот дошел царь до маленького домика на самом краю города. И только в этом домишке слы­шались пенье, шутки, смех. Удивился царь, а потом разозлился. Дай-ка, думает, узнаю, что за люди тут живут, отчего им так весело. Постучался в дверь. Хозяин тут же распахнул дверь, встретил незнакомого человека приветливо и сразу пригласил на табын*. Зашел царь, огляделся. В доме, видит, очень бедно и на столе не очень-то богато, но лица у сидящих за столом радостные, настроение веселое.

Сел царь на указанное ему место, мяса отведал и со всеми шурпы похлебал. Сидит, смотрит на веселые лица и в душе злится. Не злился бы, да не привык видеть в своем царстве счастливых людей. Решил выведать секрет такого веселья и говорит хозяину:

—  Не прими, друг, в обиду, хочу узнать, кто ты, какое ремесло тебя кормит и с чего это в будний день вы веселитесь, будто в праздник.

А хозяин отвечает:

—  Я — сапожник. Сам видишь — живу бедно. Есть у меня на базаре махонькая лавочка. Там я прохожим обувку чиню: где прохудилось — заплатку поставлю, где распоролось — зашью. Тем с утра до вечера и занимаюсь. На заработанное за день вечером еду покупаю. Коли есть что поесть, так нам и в будни — праздник.

—  А коли, — говорит царь,— случаем прикажут таким, как ты, закрыть свои лавчонки — что тогда?

—  Не дай бог! — отвечает хозяин. — И врагу такой беды не пожелаю. Ведь мы тогда со всеми домашними с голоду перемрём. Не должно бы такое случиться. Какому злодею придет это на ум?

Посидел царь еще немного и, попрощавшись, ушел во дворец. А наутро выслал он в город вестников. Прошли вестники по всем улицам, по всем площадям и базарам, объявили царское повеление: когда царь отдыхает, ремес­ленникам не работать, всем закрыть свои лавочки.

Удивился народ, с чего это пришла царю в голову такая непутевая мысль. Ругают его люди меж собой. Но ругать-то ругают, а знают, что нрав у царя крутой, поэтому никто не смеет ослушаться. Закрыли ремеслен­ники свои лавчонки, разошлись по домам.

Когда стемнело, опять оделся царь по-вчерашнему, вышел из дворца и прямиком — в домишко сапожника. Посмотрим-ка, думает, так ли тебе весело, как было вчера, скажешь ли теперь, что и будний день для вас — праздник.

Приходит, а хозяева, как ни в чем не бывало, сидят за столом, едят и за едой шутят и смеются. Обрадовался сапожник вчерашнему гостю.

—  Айда-айда, — говорит, друг, садись с нами за стол. А царь:

—  Вы, я гляжу, опять пируете. Никак ты не слышал сегодняшнего повеления или, может, нарушил его? Где денег-то добыл?

—  Хай,— отвечает сапожник, — будь он неладен, этот царь! Выдумывает там указы, которые ни в какие ворота не лезут. Чуть из-за него я с семьей голодным не остался. Что, думаю, теперь делать? Пошел по улице, одному помог покупки до дому донести, другому воды натаскал. Ну, и еще два-три дела такого рода сделал, заработал немного денег. Вот на них купил снеди, и теперь ужи­наем.

Царя злость взяла. Прямо-таки изжевал бы неунывающего сапожника. Лишь для того, чтобы не выдать себя, посидел он немного и ушел.

На другой день рано утром прибежал к сапожнику царский гонец, повел его во дворец. Во дворце по при­казу царя прицепили к поясу сапожника тяжеленную саблю и поставили его охранять вход.

—  Стой, — говорят, — тут и не двигайся. Коли сде­лаешь хоть шаг в сторону, царь прикажет отрубить тебе голову.

Простоял бедняга весь день на страже и ничего при­нести домой не смог. А все же не пал сапожник духом. Дома принялся, напевая, обстругивать толстую палку. Строгал, строгал, и получилась сабля, по виду точно такая же, какую царь ему на бок повесил. После этого сапожник сунул деревянную саблю в ножны, а булатную продал соседу-купцу, на вырученные деньги накупил много всякой еды.

—  На, — говорит жене, — приготовь ужин. Хорошо сделал царь, поставив меня на стражу, богатый будет у нас сегодня стол.

А царь и в этот вечер к нему заявился. Уж сегодня-то сапожнику не с чего веселиться, думал царь, сегодня ему, должно быть, не до песен. Но вошел и глазам своим не поверил: сапожник даже веселей, а стол у него богаче, чем прежде.

Обрадовался сапожник приходу знакомца, встретил его как близкого друга, принялся потчевать. Рассказал, смеясь, что продал царскую саблю, а вместо нее выстру­гал деревянную.

—  Ну-ка, — говорит жене, — подай саблю, покажем ее другу.

Когда подала жена саблю, все от души посмеялись, а потом наелись-напились, и царь ушел.

Наутро опять поставили сапожника на стражу у входа во дворец. Стоит, значит, он с деревянной саблей на боку, соколом глядит. Раз сабля деревянная, не так ему тяжело, как было вчера. А царь, подумав: «Ну, теперь попался, теперь уж не вывернется!» — хорошенько по­завтракал и, довольнешенький, уселся на своем троне. Сидит, соображает, как бы половчей разоблачить плутов­ство сапожника. Потом послал стоявшего рядом слугу позвать начальника казны. Вот пришел начальник казны, а царь как затопает ногами, как закричит:

—  Ты, — кричит, — преступник, вор и обманщик! Ук­рал из казны золота на сто рублей, а сам стараешься глаза мне замазать, верным мне прикидываешься! Ну-ка, — кричит, — приведите стражника, пусть сейчас же отрубит этому негодяю голову!

Слуги в мгновение ока исполнили повеление, привели и поставили перед царем стражника, стоявшего у входа. А это был тот сапожник.

Царь, чтобы сапожник его не узнал, корону свою на самые глаза надвинул, накидку из-за спины подтянул, лицо ею маленько прикрыл и говорит:

—  Отруби-ка своей саблей голову этому преступ­нику, он — вор, из моей казны золото украл.

Ни в чем не повинный начальник казны, оказавшись вдруг в таком положении, сначала от изумления онемел, а придя в себя, встал перед царем на колени и принялся, заливаясь слезами, умолять:

—  О, — говорит, — твое уважаемое царское величество, нет на мне никакой вины, совесть моя чиста, всю жизнь я служил тебе верно. Давай-ка, — говорит, — проверим казну, там все на месте, копейка в копейку. Гнев твой напрасен, не губи меня зазря!

А царь и слушать не хочет.

—  Нечего, — говорит, — там считать-пересчитывать, и слез тут не лей! Эй, стражник, ты что стоишь столбом? Приказ же отдан! Отруби ему голову!

Сапожник растерялся, не знает, как выкрутиться, вот и стоит столбом. Замахнуться-то он замахнулся бы, да ведь, когда ударит по шее начальника казны деревянной саблей, сам головы лишится. «Не смягчится ли царь, не простит ли начальника казны?» — подумал сапожник и говорит:

—  Эй, милостивый царь, прости уж этого несчастного, не казни его. Коли взял он малость из твоей казны, так теперь, небось, на всю жизнь зарекся брать. В крайнем случае, посади его в тюрьму — и делу конец.

А царь ни в какую.

—  Ни за что, — говорит, — не прощу. Пускай это дру­гим уроком будет, пусть все увидят, что ждет того, кто царя обманывает. Ты в мои дела не вмешивайся, делай, что велено. Сказано тебе — отруби, вот и руби, да поживей! А то прикажу оторвать голову у тебя самого!

Ну, думает сапожник, раз так ничего не вышло, надо найти другой путь к спасению. Тут как раз пришла ему в голову одна хитрая мысль. Поднял он взгляд к потолку, воздел руки и говорит:

—  О, аллах, ежели этот человек и впрямь невиновен, преврати мою булатную саблю в деревянную! Спаси меня от греха, не дай убить безгрешного!

Сказав так, выхватил он саблю из ножен, и все, кто был возле царя, ахнули: сабля «превратилась» в деревян­ную. Только царь знал, в чем тут секрет. Но он не разгне­вался. Очень ему понравилось, как ловко вывернулся сапожник из трудного положения. Помиловал царь на­чальника казны, а сапожнику сказал:

—  Видать, тебя не перехитрить. Хоть и обманул ты меня, твой ум и находчивость достойны похвалы.

И, дав много золота и серебра, отпустил сапожника домой.

После этого сапожник все-таки опять принялся рабо­тать по-прежнему с утра до вечера, а вечером, вернувшись домой, садился за стол с женой и ребятишками, и ели они весело, и жили счастливо.

Башкирское народное творчество. Том V. Бытовые сказки. — Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. — 496 с. Составитель А.М. Сулейманов.