Пятеро из одного стручка

В одном стручке сидело пятеро горошинок; были они зеленые, и стручок зеленый, — и вот решили они, что весь мир также зеленый, и решили правильно! Стручок рос, росли и горошинки; все они сидели в один ряд — такая у них была квартира! Снаружи стручок освещало и согревало солнце, а дождик обмывал его; внутри стручка было тепло и уютно, днем светло, а ночью темно, как это и полагается. Горошин­ки все росли да росли и все больше и больше размышляли, сидя в стручке: чем-нибудь надо было заняться!

«Неужели я всегда так и буду сидеть здесь? — думала каждая. — От долгого сидения ведь и затвердеть можно! Я чувствую, что там, за стеной, что-то есть!»

Прошло несколько недель, горошинки пожелтели; пожелтел и стручок.

—  Весь мир желтеет! — говорили горошинки; и были правы.

Но вот они услышали треск: кто-то сорвал стручок и сунул его в карман своей куртки, уже набитой стручками.

—  Ну, сейчас нас выпустят на волю! — вскричали горошинки и стали ждать.

—  Хотела бы я знать, кому из нас пятерых повезет больше всего? — проговорила самая маленькая горошинка. — Ну, да скоро это выяс­нится.

—  Будь что будет! — сказала самая крупная.

Крак! — Стручок лопнул, и все пять горошинок выкатились на яркий солнечный спет. Маленький мальчик держал их на раскрытой ладони и говорил, что они годятся для его ружьеца. Он тотчас же зарядил ружье горошинкой и выстрелил.

—  Я лечу в широкий мир! Поймай-ка теперь меня, если смо­жешь! — пискнула горошинка и скрылась с глаз.

—  А я, — сказала вторая, — полечу прямо на солнце; солнце — это как раз такой стручок, какой мне нужен! — и тут же исчезла.

Две другие горошинки проговорили:

—  Где бы мы ни очутились, будем там спать; куда-нибудь да попадем!

И хотя они скатились на землю, но ружья все-таки не миновали.

—  Ну, мы улетаем дальше всех! — крикнули они.

—  Будь что будет! — сказала последняя горошинка улетая.

Ружье выстрелило, горошинка взлетела вверх, потом упала на старый дощатый подоконник под чердачным окошком и угодила пря­мо в щель, где в мягкой земле рос мох. Горошинка укрылась там, да так и лежала — спрятавшись, но не забытая судьбой.

—  Будь что будет! — повторила она.

В маленькой чердачной комнатке жила бедная женщина, которая днем уходила топить печи в чужих домах, пилить дрова, и вообще делать всякую черную работу. Женщина была и сильная и прилеж­ная, а все-таки жила в бедности. Дома, в тесной коморке, лежала ее единственная дочка-подросток, тоненькая и тщедушная, которая бо­лела вот уже целый год; она и жить была не в силах и умереть не могла.

—  Отправится вслед за сестричкой! — говорила ее мать. — Роди­лись у меня две дочки; нелегко, было прокормить обеих, — вот господь и поделил их: одну взял к себе... Лишь бы мне эту не потерять, что со мной осталась. Но бог, пожалуй, не захочет, чтобы она жила в разлуке с сестричкой, и возьмет ее к себе.

Однако больная девочка осталась жить; она весь день терпеливо и тихо лежала в кровати, пока мать ходила на заработки.

Пришла весна. Однажды ранним утром, когда мать собиралась на работу, а солнце ярко играло на полу, пробиваясь сквозь крошечное окошко, больная девочка посмотрела на него и воскликнула:

—  Что это такое зеленое виднеется за стеклом? Оно колеблется на ветру.

Мать подошла к окошку и, приоткрыв его, сказала:

—  Э, да здесь какое-то растеньице выросло: это горох выпустил свои зеленые листочки. И как он попал сюда в щель? Вот тебе и садик, любуйся на него.

Кровать переставили ближе к окну, чтобы больная могла лучше видеть гороховый росточек, и мать ушла на работу. И вот вечером девочка сказала:

—  Мама, мне кажется, я выздоравливаю... Сегодня солнце так ласкало меня. Смотри, как хорошо прижился горошек. Мне тоже будет хорошо на солнышке, и я поправлюсь.

—  Лишь ба тебе стало лучше!— отозвалась мать, хоть сама и не верила в это. Она подставила палочку к зеленому ростку, чтобы его не сломал ветер, — ведь это горошек приободрил ее девочку.

Крепко привязав бечевку к подоконнику, она другой конец при­крепила к самому верху оконной рамы, чтобы стебелек гороха мог держаться и, подрастая, виться вокруг бечевки. И горошек вился и с каждым днем рос все заметнее.

—  Гляди-ка, да он скоро зацветет! — сказала однажды утром мать и сама уже стала надеяться и верить, что ее больная девочка попра­вится.

Женщине показалось, что за последнее время дочка ее повеселе­ла; она иногда сама приподнималась на постели утром и сидела» смотря сияющими глазами на свой маленький садик, в котором рос один-единственный стебелек гороха. Неделю спустя больная впервые встала с постели на целый час. Она блаженствовала, греясь на сол­нышке. Окно было раскрыто, а за окном пышно распустился светло-розовый цветок горошка.

Девочка наклонилась и очень осторожно поцеловала тонкие лепе­стки. Этот день был для нее настоящим праздником...

Но, а что же сталось с другими горошинами? Та, что полетела в широкий мир и кричала: «Поймай меня, если сможешь!» — очутилась сначала в кровельном желобе, а потом попала в голубиный зоб...

Обе горошины-сони залетели туда же и были съедены голубями, а значит — все-таки принесли немалую пользу.

А четвертая, которая хотела полететь на солнце, упала в желоб и не одну неделю провалялась там в затхлой воде, отчего вся распухла.

—  Ну и раздобрела же я! — промолвила горошина. — Скоро лопну, чего, мне кажется, еще ни одна горошина не сумела и не сумеет сделать. Я самая замечательная из всех пяти горошинок в нашем стручке!

И она встретила полную поддержку у желоба. Возле чердачного окошка стояла юная девушка, и ее глаза сияли, а на щеках горел здоровый румянец... А желоб сказал:

—  И все-таки самая замечательная из горошинок — моя!

Библиотека зарубежных сказок в 9 т. Т. 1: Для детей: Пер. с дат./ Ханс Кристиан Андерсен; Сост. Г. Н. Василевич; Худож. М. Василец. — Мн.: Мал. пред. "Фридригер", 1993. — 304 с.: ил.