Братец и сестрица

Взял братец сестрицу за руку и говорит:

— С той поры, как мать у нас умерла, нету нам на свете радости: каждый день нас мачеха бьет, а когда мы к ней подходим, толкает нас ногами. И едим мы одни лишь сухие корки, что от стола остаются; собачонке и то под столом лучше живется, — ей бросит она иной раз хороший кусок. Боже мой, если б узнала о том наша мать! Давай уйдем вместе с тобой куда глаза глядят, будем бродить по свету.

И они ушли из дому. Целый день брели они по лугам, по полям, по горам; а когда пошел дождь, сестрица сказала:

— Это плачут заодно и господь и наши сердца!

Под вечер зашли они в дремучий лес и так устали от голода, горя и долгого пути, что забрались в дупло дерева и уснули.

Они проснулись на другое утро, когда солнце стояло уже высоко на небе и своими лучами горячо прогревало дупло. И сказал тогда братец:

— Сестрица, мне хочется пить, — если б знать, где тут ручеек, я бы пошел напиться. Мне кажется, где-то вблизи журчит вода.

Братец поднялся, взял свою сестрицу за руку, и они стали искать ручеек. Но злая мачеха была ведьмой. Она видела, что дети ушли, и прокралась за ними тайком, как умеют это делать ведьмы, и заколдовала все родники лесные. И вот, когда они нашли родничок, что прыгал, сверкая, по камням, и захотел братец из него напиться, услыхала сестрица, как родничок, журча, говорил:

— Кто из меня напьется, тот тигром обернется!

И крикнула сестрица:

— Братец, не пей, пожалуйста, из него воды, а не то диким зверем обернешься и меня разорвешь.

Братец не стал пить из этого родничка, хотя ему очень хотелось, и сказал:

— Я потерплю, пока найдем другой родничок.

Пришли они к другому роднику, и услыхала сестрица, что и этот тоже говорил:

— Кто из меня напьется, тот волком обернется!

И крикнула сестрица:

— Братец, не пей, пожалуйста, из этого родника, а не то обернешься волком и меня съешь.

Братец не стал пить и сказал:

— Я подожду, пока мы придем к другому роднику, — вот уж тогда я напьюсь, что бы ты мне ни говорила; мне очень хочется пить.

Пришли они к третьему роднику. Услыхала сестрица, как он, журча, говорил:

— Кто из меня напьется, диким козлом обернется! Кто из меня напьется, диким козлом обернется!

Сестрица сказала тогда:

— Ах, братец, не пей ты, пожалуйста, воды из этого родника, а не то диким козлом обернешься и в лес от меня убежишь.

Но братец стал у ручья на колени, нагнулся и напился воды. И только коснулись первые капли его губ, как сделался он вмиг диким козленком.

Заплакала сестрица над своим бедным заколдованным братцем, и козлик тоже заплакал; и сидел он рядышком с нею и был такой грустный-грустный. И сказала девочка:

— Успокойся, мой миленький козлик, я тебя никогда не оставлю.

И она сняла свою золотую подвязку, надела ее на шею козлику, нарвала осоки и сплела из нее мягкую веревку. Она привязала козлика за веревку и повела его вместе с собой дальше и шла всё глубже и глубже, в самую чащу лесную.

Шли они долго-долго и подошли, наконец, к маленькой избушке. Заглянула девочка в избушку — видит: она пустая. И подумала девочка: «Вот здесь можно будет и поселиться». Она собрала для козлика листья и мох, сделала ему мягкую подстилку и каждое утро выходила собирать разные коренья, ягоды и орехи; и приносила козлику мягкой травы и кормила его с рук, и был козлик доволен и весело прыгал около нее. К вечеру, когда сестрица уставала, она читала молитву, клала свою голову на спину козлику — была она ей вместо подушки — и засыпала. И если бы можно было вернуть братцу его человеческий образ, то что за чудесная жизнь была бы у них!

Вот так и жили они одни в лесной чаще некоторое время. Но случилось, что как раз на ту пору затеял король в этом лесу большую охоту. И трубили среди леса охотничьи рога, раздавался собачий лай, веселый посвист и улюлюканье егерей.

Козлик все это слышал, и захотелось ему побывать на охоте.

— Ах, — сказал он сестрице, — отпусти меня в лес на охоту, я дольше вытерпеть не в силах. — И он долго ее упрашивал, пока, наконец, она согласилась.

— Но смотри, — сказала она ему, — к вечеру возвращайся. От недобрых охотников дверь в избушке я запру, а чтоб я тебя узнала, ты постучись и скажи: «Сестрица, впусти меня», а если ты так не скажешь, то дверь я тебе не открою.

Вот выскочил козлик в лес, и было ему так приятно и весело гулять на приволье! Только увидел король со своими егерями красивого козлика, пустились они за ним в погоню, но нагнать его не могли; они думали, что вот-вот поймают его, а он скакнул в густую заросль и пропал у них на глазах.

Между тем стало уже смеркаться. Подбежал козлик к избушке, постучался и говорит:

— Сестрица, впусти меня. — И открылась перед ним маленькая дверь, вскочил козлик в избушку и отдыхал всю ночь на мягкой подстилке.

На другое утро охота началась снова; и когда козлик заслышал большой охотничий рог и улюлюканье егерей, он забеспокоился и сказал:

— Сестрица, открой дверь, отпусти меня в лес погулять.

Открыла сестрица дверь и сказала:

— Но к вечеру, смотри, возвращайся и скажи: «Сестрица, впусти меня».

Как увидел король со своими егерями опять козлика с золотою повязкой на шее, все помчались за ним в погоню, но козлик был очень проворен и быстр. Гонялись за ним егеря целый день напролет и только к вечеру его окружили. Один из них ранил его в ногу, начал козлик прихрамывать, не смог бежать так быстро, как прежде. Тогда прокрался за ним следом один из егерей до самой избушки и услышал, как козлик говорил: «Сестрица, впусти меня!» — и видел, как дверь перед ним отворилась и тотчас закрылась опять. Охотник все это хорошо приметил, вернулся к королю и рассказал о том, что видел и слышал. И сказал король:

— Завтра еще раз выедем на охоту.

Сильно испугалась сестрица, увидев, что ее козлик ранен. Она обмыла ему кровь, приложила к ране разные травы и сказала:

— Ступай полежи, милый мой козлик, и рана твоя заживет.

Но рана была небольшая, и наутро у козлика и следа от нее не осталось. И когда он услышал в лесу опять веселые звуки охоты, он сказал:

— Невмочь мне дома сидеть, хочу погулять я в лесу; меня никто не поймает, не бойся.

Заплакала сестрица и сказала:

— Нет, уж теперь они тебя убьют, и останусь я здесь одна в лесу, покинута всеми. Нет, не пущу я тебя нынче в лес.

— А я здесь тогда от тоски погибну, — ответил ей козлик. — Как заслышу я большой охотничий рог, так ноги сами и бегут у меня.

Что тут было делать сестрице? С тяжелым сердцем она открыла ему дверь, и козлик, здоровый и веселый, ускакал в лес.

Увидел его король и говорит егерям:

— Уж теперь гоняйтесь за ним целый день до самой ночи, но смотрите, чтоб никто из вас его не ранил.

И вот, только солнце зашло, говорит король егерю:

— Ну, ступай покажи мне эту лесную избушку.

Тогда он подошел к маленькой двери, постучался и сказал:

— Дорогая сестрица, впусти меня.

Открылась дверь, и король вошел в избушку; видит — стоит там девушка красоты несказанной. Испугалась девушка, увидав, что это вошел не козлик, а какой-то чужой человек, и на голове у него золотая корона. Но король ласково на нее поглядел, протянул ей руку и сказал:

— Хочешь, пойдем со мной в замок, и будешь ты моей милой женой.

— Ах, я согласна, — ответила девушка, — но козлик должен идти со мной, я его никогда не оставлю.

— Хорошо, — сказал король, — пускай он останется на всю жизнь при тебе, и будет ему всего вдосталь.

А тут подскочил и козлик; и сестрица привязала его за веревку из осоки и вывела из лесной избушки.

Посадил король девушку на коня и привез ее в свой замок; там отпраздновали они свадьбу с большой пышностью. Стала она теперь госпожой королевой, и они жили счастливо вместе долгие годы, а козлика холили и кормили, и он прыгал по королевскому саду.

Но злая мачеха, из-за которой детям выпало на долю бродить по свету, решила, что сестрицу разорвали, пожалуй, в лесу дикие звери, а козлик убит охотниками. Когда она услыхала, как они счастливы и что живется им так хорошо, в сердце у нее зашевелились зависть и злоба, и они не давали ей покоя, и она думала только о том, как бы опять накликать на них беду.

А была ее родная дочка уродлива, как темная ночь, и была она одноглазой. Стала она попрекать свою мать:

— Ведь стать королевой полагалось бы мне.

— Ты уж помолчи, — сказала старуха и стала ее успокаивать: — придет время, я все сделаю, что надо.

Прошел срок, и родила королева на свет прекрасного мальчика; а на ту пору был король как раз на охоте. Вот старая ведьма приняла вид королевской служанки, вошла в комнату, где лежала королева, и говорит больной:

— Королева, идите купаться, уж ванна готова, купанье вам поможет и прибавит сил; идите скорей, а то вода остынет.

Ведьмина дочь была тут же рядом; и отнесли они ослабевшую королеву в ванную комнату, опустили ее в ванну, заперли дверь на ключ, а сами убежали. Но они развели в ванной такой адский огонь, что молодая красавица-королева должна была вот-вот задохнуться.

Сделав это, старуха взяла свою дочку, надела на нее чепец и уложила ее в постель вместо королевы. И сделала она ее похожей на королеву, только не могла она приставить ей второй глаз. Но чтоб король этого не заметил, пришлось ее положить на ту сторону, где у нее не было глаза.

Воротился вечером король домой и, услыхав, что королева родила ему сына, сильно обрадовался, и ему захотелось пойти проведать свою любимую жену и поглядеть, что она делает. Но старуха закричала:

— Ради бога, задвиньте скорей полог, королеве смотреть на свет еще трудно, ее тревожить нельзя.

Король вернулся назад, не зная о том, что в постели лежит самозванная королева.

Наступила полночь, и все уже спали; и вот увидела мамка, сидевшая в детской у колыбели, — она одна только в доме не спала, — как открылись двери и в комнату вошла настоящая королева. Она взяла на руки из колыбели ребенка и стала его кормить грудью. Потом она взбила ему подушечку, уложила его опять в колыбельку и укрыла одеяльцем. Но не забыла она и про козлика, заглянула в угол, где он лежал, и погладила его по спине. Потом она тихонько вышла через дверь; мамка на другое утро спросила стражу, не заходил ли кто ночью в замок, но сторожа ответили:

— Нет, мы никого не видали.

Так являлась она много ночей подряд и ни разу при этом не обмолвилась словом. Мамка каждый раз ее видела, но сказать о том никому не решалась.

Так прошло некоторое время, но вот однажды королева ночью заговорила и молвила так:

Как мой сыночек? Как козлик мой?
Явлюсь я дважды и не вернусь домой.

Мамка ей ничего не ответила, но когда королева исчезла, мамка пришла к королю и обо всем ему рассказала. Король сказал:

— Ах, боже мой, что же это значит? Следующую ночь я сам буду сторожить возле ребенка.

Он пришел вечером в детскую, а в полночь явилась опять королева и сказала:

Как мой сыночек? Как козлик мой?
Приду я однажды и не вернусь домой.

И она ухаживала за ребенком, как делала это всегда, а потом снова ушла. Король не осмелился заговорить с нею, но и следующую ночь он тоже не спал. И она снова спросила:

Как мой сыночек? Как козлик мой?
Теперь уж больше я не вернусь домой.

И не мог король удержаться, он бросился к ней и сказал:

— Значит, ты моя милая жена!

И она ответила:

— Да, я твоя жена, — и в тот же миг по милости божьей она ожила и стала опять здоровой, румяной и свежей, как прежде.

Потом она рассказала королю о злодействе, что совершила над ней злая ведьма вместе со своей дочкой.

Тогда король велел привести их обеих на суд, и был вынесен им приговор.

Ведьмину дочь завели в лес, где ее разорвали дикие звери, а ведьму взвели на костер, и ей пришлось погибнуть лютою смертью. И когда остался от нее один только пепел, козлик опять обернулся человеком, и сестрица и братец стали жить да поживать счастливо вместе.

Перевод с немецкого Григория Петникова

Брат-Весельчак

Была когда-то большая война, и когда она окончилась, много солдат вышло в отставку. Получил и Брат-Весельчак отставку и в придачу всего лишь солдатский хлебец и четыре крейцера деньгами; с тем и пустился он в путь-дорогу. А сидел у дороги святой Петр в образе нищего. Когда Брат-Весельчак проходил мимо, стал нищий милостыню у него просить, а тот отвечает:

— Милый мой нищий, что же мне тебе подать? Был я в солдатах и вот получил отставку, и есть у меня всего-навсего один лишь хлебец солдатский да четыре крейцера денег; как истрачу их, придется мне тоже, как и тебе, милостыню просить. Но все ж таки я тебе что-нибудь подам.

Разделил он хлебец на четыре части, дал апостолу часть да еще крейцер деньгами. Поблагодарил его святой Петр и пошел себе дальше, уселся опять в образе другого нищего у дороги, где проходил солдат. Подошел солдат, а тот попросил опять, как и в прошлый раз, подать ему милостыню. Ответил Брат-Весельчак то же самое, что и тогда, и дал ему снова четверть хлебца да крейцер деньгами. Поблагодарил святой Петр, пошел себе дальше и сел в третий раз у дороги, в образе другого нищего, и попросил у Брата-Весельчака милостыню. Подал ему Брат-Весельчак и в третий раз четверть хлебца да третий свой крейцер. Поблагодарил его святой Петр, и Брат-Весельчак пошел дальше, и осталось у него всего лишь хлеба краюшка да один крейцер деньгами. Вот и зашел он с этим в харчевню; хлебец поел, а на крейцер велел подать себе пива. Закусил он и двинулся дальше, а ему навстречу опять святой Петр в образе отставного солдата и говорит ему:

— Здорово, товарищ! Не дашь ли мне хлеба кусок да крейцер, чтоб выпить маленько?

— Где ж мне взять их? — ответил Брат-Весельчак. — Получил я отставку да хлебец солдатский и четыре крейцера деньгами. Повстречал по дороге трех нищих, дал каждому из них по четверти хлебца да деньгами по крейцеру. Последнюю краюшку я в харчевне съел, а на последний крейцер немного выпил. Теперь у меня в кармане пусто, и если у тебя тоже нет ничего, то, пожалуй, пойдем вместе с тобой милостыню просить.

— Нет, — ответил святой Петр, — вот этого как раз и не требуется: я малость знаком с лекарским ремеслом и заработать себе смогу, сколько мне будет надо.

— Да, — сказал Брат-Весельчак, — но в этом деле я ничего не смыслю, и выходит, что придется мне милостыню идти просить одному.

— Ну, а ты ступай со мной вместе, — сказал святой Петр, — если я что заработаю, дам тебе половину.

— Это дело для меня подходящее, — сказал Брат-Весельчак.

И вот пошли они вместе. Подошли они к одному крестьянскому дому и слышат там плач и крик; вошли они в дом, а лежит там человек тяжело больной и уже при смерти; его жена причитает и плачет навзрыд.

— Брось плакать и причитать, — сказал святой Петр, — я готов твоего мужа вылечить. — Достал он из кармана мазь и вмиг исцелил больного; тот мог встать и стал совершенно здоров. Вот муж с женой и говорят на радостях:

— Как же нам вас отблагодарить? Что дать вам за это?

Но святой Петр принять ничего не пожелал; и чем больше его упрашивали, тем он больше отказывался. Тут Брат-Весельчак толкнул святого Петра и говорит:

— Да возьми ты что-нибудь, ведь нам пригодится.

Принесла, наконец, крестьянка ягненка и говорит святому Петру, чтобы он его взял, а тот брать не хочет. Тут Брат-Весельчак отвел его в сторону и говорит:

— Да бери ты, глупый черт, нам-то ведь пригодится.

И сказал, наконец, святой Петр:

— Ну, ягненка я возьму, но нести его не буду; если хочешь, то неси его сам.

— Да дело это нетрудное, — сказал Брат-Весельчак, — уж я его понесу, — и он взвалил ягненка себе на плечи. Пошли они дальше и пришли в лес. Стало Брату-Весельчаку трудно нести ягненка; был он голоден и говорит святому Петру:

— Погляди, вот и местечко красивое, здесь мы могли бы ягненка сварить и съесть.

— Что ж, я согласен, — отвечал святой Петр, — но стряпать я не умею. Если хочешь варить, то вот тебе и котел, а я, пока мясо сварится, пойду погуляю. Но ты не смей начинать есть, пока я не вернусь, а приду я вовремя.

— Ну, ступай себе, — сказал Брат-Весельчак, — я уж управлюсь, сварить его сумею.

И святой Петр ушел, а Брат-Весельчак зарезал ягненка, развел костер, бросил мясо в котел и начал варить. Был ягненок уже готов, а апостола все нету. Вытащил тогда Брат-Весельчак ягненка из котла, разрезал его и нашел сердце.

— Это, пожалуй, самое вкусное, — сказал он, попробовал его и, наконец, съел его все. Воротился святой Петр и говорит:

— Можешь съесть всего ягненка, а я съем одно только сердце, дай мне его.

Взял Брат-Весельчак нож и вилку и сделал вид, будто усердно ищет его в мясе, но никак не может найти. Наконец, не долго думая, говорит:

— Тут его нету.

— Ну, а куда ж оно могло деться? — спрашивает апостол.

— Это уж я не знаю, — ответил Брат-Весельчак. — Но ты только подумай, какие мы с тобой оба дураки: ищем у ягненка сердце, а никому из нас и в голову не придет, что у ягненка-то ведь сердца не бывает!

— Э, — сказал святой Петр, — да это ты что-то выдумываешь! Ведь у каждого животного имеется сердце, почему ж не быть ему и у ягненка.

— Нет, братец, так оно и есть, нет у ягненка сердца. Ты только как следует поразмысли и сообрази, что и вправду нет у него сердца.

— Ну, ладно, — сказал святой Петр, — раз нет сердца, так мне тогда ничего и не надо, можешь всего ягненка сам съесть.

— Ну, чего сейчас не доем, то возьму с собой в ранец, — сказал Брат-Весельчак. Съел половину ягненка, а остальное себе в ранец засунул.

Пошли они дальше, и сделал святой Петр так, что через дорогу, по которой им надо было проходить, вдруг стала протекать большая река. Святой Петр и говорит:

— Ступай ты вперед.

— Нет, — говорит Брат-Весельчак, — иди ты вперед, — а сам подумал: «Если он не перейдет реку, я тут останусь».

Вошел святой Петр в воду, и была она ему всего лишь по колено. Собрался и Брат-Весельчак переходить вброд, и вдруг река стала глубже, и вода оказалась ему по самую шею. Тут он как закричит:

— Братец, помоги мне!

А святой Петр и говорит:

— А ты готов сознаться, что ты съел сердце ягненка?

— Нет, — ответил он, — я его не ел.

И стала тогда вода прибывать и дошла ему до самого рта.

— Помоги мне, братец! — завопил солдат.

А святой Петр и говорит ему опять:

— А ты готов сознаться, что ты съел сердце ягненка?

— Нет, — ответил он, — я его не ел.

Но святому Петру все-таки не хотелось, чтоб солдат утонул, и повелел он воде схлынуть и помог ему перейти.

Пошли они дальше и пришли в одно королевство; услыхали они там, что королевна лежит больная, при смерти.

— Хо-хо, братец, — говорит солдат святому Петру, — вот уж будет нам добыча и на веки вечные хватит.

И казалось ему, что святой Петр идет недостаточно быстро.

— Ты, братец любезный, шагай повеселей, ноги подымай повыше, — говорит он ему, — чтобы явиться нам как раз вовремя.

А святой Петр шел все медленней, как его Брат-Весельчак ни гнал, ни подталкивал; и услыхали они, наконец, что королевна уже умерла.

— Вот тебе и на, — говорит Брат-Весельчак, — а все это из-за того, что ты шел будто спросонок.

— Да ты успокойся, — ответил святой Петр, — я в силах не только больных врачевать, но могу и мертвых воскрешать.

— Ну, ежели так, — сказал Брат-Весельчак, — это мне нравится, тут по крайней мере заработаем мы с тобой целых полкоролевства.

Пришли они в королевский замок, и были там все в великой печали; но святой Петр объявил королю, что он готов его дочь воскресить. Привели его к ней, а он и говорит:

— Принесите мне котел с водой.

Принесли ему котел с водой, и велел он, чтоб все вышли, и позволил остаться с ним одному лишь Брату-Весельчаку.

Потом разрезал он покойницу на куски, бросил их в воду, развел огонь под котлом и начал варить. Отвалилось от костей мясо, вынул он белые кости, положил их на стол в надлежащем порядке. Только он это сделал, вышел и трижды промолвил: «Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань». Только он это сказал в третий раз, поднялась королевна — живая, здоровая и красивая. И был король по этому случаю в великой радости и сказал святому Петру:

— Требуй от меня награду, и если то будет даже половина моего королевства, я ее тебе отдам.

Но ответил святой Петр:

— Я за это ничего не хочу.

«Ох, ты дурень какой!» — подумал Брат-Весельчак, отвел своего товарища в сторону и говорит:

— Не будь ты, однако, таким дураком; если ты ничего не хочешь, то ведь мне что-нибудь да надо.

Но святой Петр не пожелал себе ничего; а король заметил, что другому из них хочется что-нибудь получить, и он велел своему казначею насыпать ему полный ранец золота.

Пошли они дальше. Пришли в лес, вот святой Петр и говорит Брату-Весельчаку:

— Давай теперь золото делить.

— Ладно, — ответил солдат, — давай делиться.

И поделил святой Петр золото, но разделил его на три части.

Подумал Брат-Весельчак: «Что это у него заскок в голове случился? Делит все на три части, а нас-то ведь двое».

Но святой Петр сказал:

— Вот я разделил правильно: одна часть мне, другая тебе, а третья часть тому, кто съел сердце ягненка!

— О, да ведь это же я его съел! — ответил Брат-Весельчак и быстро сгреб золото себе в карман, — уж в этом ты мне поверь.

— Как же так, — сказал святой Петр, — ведь у ягненка-то сердца нету?

— Э, да ты что, братец, как это ты соображаешь! Ведь у ягненка, как и у всякого другого животного, сердце имеется; отчего бы ему одному не иметь его?

— Ну, ладно уж, — сказал святой Петр, — получай золото ты один, но больше оставаться с тобой я не хочу, пойду теперь я один.

— Как хочешь, любезный братец, — ответил солдат, — счастливой тебе дороги.

И пошел святой Петр другим путем, а Брат-Весельчак подумал: «Да оно и к лучшему, что он от меня убрался, удивительный, надо сказать, святой».

И хотя у солдата денег было достаточно, но обращаться он с ними не умел, порастратил, пораздарил их, и спустя некоторое время у него опять ничего не оказалось. А пришел он в то время в одну страну и услыхал, что там умерла королевна. «Хе-хе, — подумал он, — будет мне удача, я ее воскрешу и уж велю уплатить себе как следует». Явился он к королю и предложил ему воскресить умершую. А король слышал, что ходит какой-то отставной солдат и воскрешает мертвых, и подумал, что Брат-Весельчак и есть тот самый человек; но так как он ему не доверял, то спросил сперва у своих советников, и те сказали, что он может рискнуть, — все равно, мол, дочь его мертвая.

Вот велел Брат-Весельчак налить в котел воды и всем из комнаты выйти. Разрубил он умершую королевну на части, бросил их в воду, развел огонь так же, как, видел он, делал это святой Петр. Начала вода кипеть, и отвалилось мясо, вынул он из котла кости и разложил их на столе; но он не знал, в каком порядке их класть, и все их перепутал. Стал он перед костями и говорит: «Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань!» Проговорил он это трижды, но кости никак не пошевелились. Произнес он тогда эти слова еще трижды, но все было понапрасну.

— Ну, чертова девка, вставай, — крикнул он, — а не то тебе плохо придется!

Только он это вымолвил, как вдруг влезает в окошко святой Петр в прежнем образе отставного солдата и говорит:

— Эй, нечестивец, ты что это тут затеял? Как может мертвая встать, если ты все кости у ней перепутал?

— Любезный братец, да я ведь старался, как мог, — ответил он.

— Ну, на этот раз я тебя из беды выручу; но должен тебе сказать, что если ты еще затеешь что-нибудь подобное, попадешь в большую беду. А кроме того, не смей ты просить или брать что-нибудь у короля.

Сложил святой Петр кости в должном порядке и трижды промолвил:

«Во имя пресвятой троицы, мертвая, встань», — и королевна встала, и была здорова и так же прекрасна, как прежде. Вышел потом святой Петр снова через окошко. Обрадовался Брат-Весельчак, что все так хорошо обошлось, но досадно ему стало, что не должен он ничего брать. «Хотелось бы мне знать, — подумал он, — что это у него за такие причуды, — одной рукою дает, а другой отбирает; нету в этом никакого смысла». Предложил король Брату-Весельчаку просить у него, что он пожелает. Солдат не мог ничего принять, но все-таки хитростью и намеками он устроил так, что король велел отсыпать ему полный ранец золота, с тем и отправился он дальше. Выходит солдат, а у ворот стоит святой Петр и говорит:

— Ишь, что ты за человек, ведь я же тебе запретил что-либо брать, а ты вот полный ранец золота набрал!

— А я-то при чем, — ответил Брат-Весельчак, — если мне его сунули.

— А я тебе говорю, чтобы ты в другой раз подобных вещей не делал, а не то плохо тебе придется.

— Э, брат, да ты уж об этом не беспокойся: теперь есть у меня золото, чего мне сейчас перемываньем костей заниматься!

— Да, — сказал святой Петр, — но долго ли золото продержится! А чтоб ты не вступал опять на неуказанный путь, дам я твоему ранцу силу, чтобы все, чего ты ни пожелаешь, в нем и оставалось. Прощай, теперь меня больше не увидишь.

— С богом! — сказал Брат-Весельчак, а сам подумал: «Я рад, что такой чудаковатый малый уходит, уж вслед за ним я не поплетусь». А про волшебную силу ранца он и думать перестал.

Побывал Брат-Весельчак со своим золотом повсюду; все его проиграл, просадил, поистратил, как и в первый раз. И осталось у него под конец денег всего лишь четыре крейцера. Проходил он как-то мимо харчевни и подумал: «Ну, конец моим денежкам» — и велел подать себе на три крейцера пива и хлеба на крейцер. Вот сидит он себе и пьет, а сам чует запах жареных гусей. Посмотрел-поглядел Брат-Весельчак кругом и видит, что хозяин двух гусей в духовке оставил. Вспомнил он тут, что говорил ему однажды его товарищ: если пожелает он что в ранце иметь, то у него и будет.

«Э, надо бы это на гусях испробовать!» Он вышел и говорит за дверьми:

— Хочу, чтоб два жареных гуся из духовки в ранец ко мне попали.

Только он это вымолвил, открывает ранец, смотрит — лежат в нем два гуся.

— Ох, это хорошо! — сказал он. — Ну, теперь я буду парень не промах, — он пошел на лужок и достал из ранца свое жаркое. Только начал он его уплетать, а в это время проходило двое мастеровых, и они поглядели на нетронутого целого гуся голодными глазами. Подумал Брат-Весельчак: «С меня и одного хватит», — подозвал он парней к себе и говорит:

— Ну нате, берите гуся и ешьте за мое здоровье.

Поблагодарили они и пошли с гусем в харчевню; велели подать себе полбутылки вина и хлеба, вытащили дареного гуся и принялись за еду. Смотрит хозяйка и говорит своему мужу:

— Там вон двое гуся едят; погляди-ка, не тот ли это самый, что был у нас в духовке.

Побежал хозяин, видит — а в духовке-то пусто.

— Ишь, какой воровской народ, на даровщинку есть гусей собираются! Сейчас же платите, а не то я вам прутьями бока начешу.

А те двое и говорят:

— Мы вовсе не воры, гуся подарил нам на том вон лугу один отставной солдат.

— Да вы мне головы не морочьте! Солдат здесь и правда был, но ушел он, как человек честный, за ним я следил. Вы — воры и должны платить.

Но им уплатить было нечем, — взял тогда хозяин палку и выгнал их из харчевни.

А Брат-Весельчак шел себе своею дорогой и пришел в одно место, где стоял красивый замок, а рядом с ним была плохая харчевня. Зашел он в ту харчевню, попросился переночевать, но хозяин ему отказал и объяснил:

— Места у меня больше свободного нету, дом полон знатных гостей.

— Вот так странное дело, — сказал Брат-Весельчак, — идут к вам, а не в богатый замок.

— Да, — ответил хозяин, — есть тому причина: кто ни пробовал в том замке поспать одну ночь, тот живой назад не возвращался.

— Что ж, если другие пробовали, — сказал Брат-Весельчак, — то и я хочу попробовать.

— Нет, вы лучше это дело бросьте, — сказал хозяин, — а то головой поплатитесь.

— Да, но ведь не сразу же и головой-то платиться, — сказал Брат-Весельчак, — вы мне только дайте ключи да еды повкусней и что-нибудь выпить.

Дал ему хозяин ключи, еды да питья, и пошел с тем Брат-Весельчак в замок; поел он вкусно и спать ему захотелось; лег на землю, кровати там не было. Вскоре он заснул, а ночью разбудил его страшный шум. Просыпается, видит — в комнате девять страшных чертей, сошлись вокруг него и плясать начали. А Брат-Весельчак и говорит:

— Пляшите себе, сколько вам влезет, а близко ко мне не подступайте.

Но стали черти напирать все ближе и ближе, и вот почти лезут уже своими мерзкими ногами в лицо.

— Потише, потише, чертовы привиденья, — сказал он; а те лезут, напирают все больше и больше. Разозлился тут Брат-Весельчак и как крикнет:

— Эй, вы, а не то я живо наведу порядок! — выхватил ножку стула и кинул в самую их середину.

Но девять-то чертей против одного солдата было чересчур многовато, и когда он колотил одного из передних, остальные хватали его за волосы и безжалостно их вырывали.

— Черт возьми, — кричал он, — сейчас мне туго придется, но погодите! Все девять в мой ранец, марш! — И — раз-два — кинулись они туда; захлопнул он ранец и бросил его в угол. Стало вдруг тихо, и Брат-Весельчак улегся снова и проспал до самого позднего утра.

Явился хозяин и тот дворянин, которому принадлежал замок, — хотелось им посмотреть, что тут с солдатом вышло. Увидали они его в полном здравии и веселым, удивились и спрашивают:

— Что, разве вам духи ничего не сделали?

— Еще чего не хватало! — ответил Брат-Весельчак. — Они все у меня уже в ранце. Вы можете теперь совершенно спокойно жить в своем замке; отныне ни один не будет там разгуливать.

Дворянин поблагодарил его, наградил щедро и предложил остаться у него на службе, хотел его обеспечить на всю жизнь.

— Нет, — ответил солдат, — я уж привык всюду бродить, пойду себе дальше.

И ушел оттуда Брат-Весельчак, зашел по пути в кузницу и положил ранец с девятью чертями на наковальню и попросил кузнеца и его подмастерьев ударить как следует. Ударили те изо всех сил большими молотами, и подняли черти жалобный вой. Открыл солдат ранец, глядь — лежат восемь из них мертвые, и только один, тот, что сидел в складке, остался в живых. Вылез черт оттуда и направился опять в ад.

Долгое время еще странствовал по свету Брат-Весельчак, и кто знает об этом, мог бы немало о том порассказать. Наконец стал он стар и подумал о смерти; вот направился он к одному отшельнику, известному своим благочестием, и говорит ему:

— Я от странствий устал, хотелось бы мне попасть в царство небесное.

Ответил отшельник:

— Есть два пути: один из них широкий и приятный, он ведет в ад, а другой узкий и трудный — и ведет он на небо.

«Был бы я дураком, — подумал Брат-Весельчак, — если бы вздумал идти узким и трудным путем».

Он собрался и двинулся по широкой, приятной дороге и подошел, наконец, к большим черным воротам, а были то врата ада. Постучался в них Брат-Весельчак; выглянул привратник посмотреть и узнать, кто там такой. Увидал он Брата-Весельчака, испугался, а был это как раз тот самый девятый черт, что сидел у солдата в ранце и выскочил из него с синяком под глазом. Поэтому он быстро задвинул засов, побежал к старшему черту и говорит:

— Стоит там один парень с ранцем за плечами, хочет сюда войти, но вы его ни за что не впускайте, а не то захочется ему весь ад в ранец упрятать. Был я однажды в том ранце, и здорово он меня молотом отколотил.

И крикнули Брату-Весельчаку, чтоб проваливал он оттуда, что его, мол, сюда не пустят никак.

«Если они не хотят, чтоб я у них был, — подумал он, — то надо мне будет посмотреть, не найду ли я пристанища себе на небе. Надо же мне где-нибудь да находиться».

Повернулся он и отправился дальше; шел он, пока не пришел к вратам рая, и постучался туда. Святой Петр как раз в это время сидел на страже у врат. Брат-Весельчак его тотчас узнал и подумал: «Вот и нашел я старого дружка, здесь дело пойдет лучше».

Но святой Петр сказал:

— Ты что, хочешь на небо попасть?

— Ты уж меня, братец, пусти, надо же мне где-нибудь да пристроиться. Если бы приняли меня в ад, то я сюда и не пришел бы.

— Нет, — сказал святой Петр, — тебе сюда не войти.

— Ну, раз не хочешь меня впускать, забирай тогда и свой ранец; раз так, то не хочу я иметь от тебя ничего, — сказал Брат-Весельчак.

— Что ж, давай его сюда, — сказал святой Петр.

Тогда солдат протянул ранец сквозь решетку на небо, а святой Петр взял его и повесил рядом со своим креслом.

И говорит тогда Брат-Весельчак:

— А теперь хочу я сам к себе в ранец попасть.

Шмыг — и был он уже там и сидел теперь на небе, и пришлось святому Петру там его и оставить.

Белоснежка и Алоцветик

Жила бедная вдова одна в своей избушке, а перед избушкой был у нее сад; росло в том саду два розовых деревца, и цвели на одном белые розы, а на другом — алые; и было у нее двое детей, похожих на эти розовые деревца, звали одну — Белоснежка, а другую — Алоцветик. Были они такие скромные и добрые, такие работящие и послушные, что таких еще и не было на свете; только Белоснежка была еще тише и нежней, чем Алоцветик. Алоцветик все больше прыгала и бегала по лугам и полям, собирала цветы и ловила бабочек; а Белоснежка — та больше сидела дома возле матери, помогала ей по хозяйству, а когда не было работы, читала ей что-нибудь вслух. Обе сестры так любили друг друга, что если куда-нибудь шли, то держались всегда за руки, и если Белоснежка, бывало, скажет: «Мы всегда будем вместе» — то Алоцветик ей ответит: «Да, пока мы живы, мы никогда не расстанемся» — а мать добавляла: «Что будет у одной из вас, пусть поделится тем и с другой».

Спустя некоторое время мать послала детей в лес собирать валежник. В лесу нашли они большое срубленное дерево; лежало оно на земле, и у ствола в траве что-то прыгало; но они никак не могли разобрать, что это такое. Они подошли поближе, видят — стоит перед ними карлик, лицо у него старое, морщинистое, и длинная-предлинная седая борода. Кончик бороды попал в трещину дерева, и человечек прыгал, как собачонка на привязи, и не знал, как ему свою бороду вытащить. Он вытаращил на девушек красные горящие глаза и крикнул:

— Ну, чего стоите, разве нельзя подойти и помочь мне?

— Да как это с тобой, человечек, случилось? — спросила его Алоцветик.

— Глупая гусыня, да к тому ж и любопытная, — ответил карлик, — хотел я было дерево расколоть, чтоб дров себе для печки нарубить; если класть толстые поленья, то наше кушанье быстро подгорает, — мы ведь не так прожорливы, как вы, грубый да жадный народ. Клин вогнал я удачно, и все шло как следует, но проклятое дерево было слишком гладкое, вот клин случайно и выскочил, дерево так быстро сошлось, что я не успел вытащить своей красивой белой бороды. Вот она и защемилась, и мне нельзя теперь выбраться отсюда. Чего смеетесь, глупые, толстые рожи? Тьфу, до чего же вы скверные!

Дети стали изо всех сил бороду тащить, но вытащить ее никак не могли, — уж очень крепко она застряла.

— Я сбегаю людей позову, — сказала Алоцветик.

— Эх, головы вы бараньи! — прокричал карлик. — Зачем людей-то звать — вас тут и двоих будет достаточно. Лучше ничего надумать не можете?

— Ты уж потерпи маленько, — сказала Белоснежка, — я что-нибудь да придумаю, — и она достала из кармана маленькие ножницы и отрезала кончик бороды. Как только карлик освободился, он тотчас схватил мешок, полный золота, спрятанный под корнями, вытащил его оттуда и проворчал про себя: «Вот неотесанный народ, отрезали кусок такой чудесной бороды, черт вас возьми!» Схватил мешок свой на плечи и ушел, — на детей даже не глянул.

Захотелось вскоре после того Белоснежке и Алоцветику наловить рыбы к обеду. Подошли они к ручью, видят — скачет над водой большой кузнечик, точно в воду прыгнуть собирается. Подбежали они и узнали карлика.

— Ты куда это собрался? — спросила его Алоцветик. — Уж не в воду ли прыгнуть хочешь?

— Я не такой уж дурак, — крикнул ей карлик, — разве не видите, что проклятая рыба меня за собой тянет?

Человечек сидел и удил рыбу, а ветер, к несчастью, запутал его бороду в леске, и когда клюнула большая рыба, у карлика не хватило сил ее вытянуть; рыба была сильнее его и тянула карлика за собой. Как ни хватался он за траву и за камыш, ничего поделать не мог, и пришлось бы ему нырять вслед за рыбой, вот-вот утащила бы она его в воду. Девочки подоспели как раз вовремя, подхватили карлика и стали бороду из лески выпутывать; но ничего у них не выходило, борода и леска крепко перепутались. Оставалось только одно — достать небольшие ножницы и отрезать бороду, — вот и пропал еще кусок бороды. Увидал это карлик, начал на них кричать:

— Разве это дело, жабы вы этакие, уродовать человеку лицо? Мало вам того, что вы мне уж раз бороду обкорнали, а теперь собираетесь отрезать еще кусок, да притом самый красивый? Мне теперь к своим и на глаза показываться нельзя будет! Чтоб вам пусто было! — Тут достал он мешок с жемчугами, запрятанный в камышах, и, не сказав больше ни слова, потащил его куда-то и исчез за прибрежным камнем.

Случилось, что вскоре после того послала мать обеих девочек в город купить ниток, иголок, шнурков и лент. А дорога шла через долину, где повсюду лежали в беспорядке огромные обломки скал. И вдруг увидели они на небе большую птицу; она медленно кружила над ними, спускаясь все ниже, и села, наконец, поблизости на скалу. Затем они услыхали резкий, жалобный крик. Они подбежали и с ужасом увидели, что орел схватил их старого знакомца карлика, собираясь его унести. Добрые дети тотчас уцепились за человечка и стали его у орла отнимать; и выпустил, наконец, орел свою добычу. Не успел карлик прийти в себя от испуга, как начал кричать своим визгливым голосом:

— Разве нельзя было обращаться со мной повежливее? Вот ухватились за мой тоненький сюртучок и весь его разорвали, весь он теперь в дырках, ах вы такие-сякие, неуклюжие да неповоротливые!

Взял затем карлик свой мешок с драгоценными камнями и шмыгнул снова в свою пещеру под скалами. Но девушки уже привыкли к его неблагодарности; они продолжали свой путь, пришли в город и сделали свои покупки.

На обратном пути через долину они увидели карлика: выбрав ровное местечко, карлик высыпал из мешка драгоценные камни, не подозревая, что кто-нибудь будет так поздно проходить мимо. Вечернее солнце падало на блестящие камни, и они так красиво сияли и светились разными цветами, что дети остановились и засмотрелись на них.

— Чего вы стоите, мерзкие ротозеи? — закричал карлик, и его пепельно-серое лицо стало от гнева красное, как киноварь.

Он бы продолжал еще браниться, но вдруг послышался громкий рев, и черный медведь затопал из лесной чащи. Вскочил испуганный карлик, но добраться до своей лазейки не успел — медведь был уже совсем близко. И крикнул карлик в большом страхе:

— Дорогой мой сударь медведь, пощади ты меня, я отдам тебе за это все свои сокровища! Погляди на эти прекрасные драгоценные камни, что лежат перед тобой. Не убивай меня! Что пользы тебе от такого маленького, щуплого человечка? Да ты меня на зубах и не почувствуешь; съешь лучше вот этих двух злых девочек; они будут для тебя лакомым куском, они жирны, как молодые перепелки, съешь их во славу господню!

Но медведь не обратил внимания на его слова и ударил злобного человечка лапой так, что тот больше уже и не поднялся.

Девочки бросились бежать, но медведь крикнул им вслед:

— Белоснежка, Алоцветик, не бойтесь, подождите, я вас провожу.

Они узнали его по голосу, остановились. Подошел к ним медведь, и вдруг свалилась с него медвежья шкура, — и стоял перед ними красивый юноша, одетый весь в золото.

— Я сын короля, — сказал он, — я был околдован этим злым карликом. Он украл у меня мои сокровища, обратил меня в дикого медведя и заставил жить в лесу до той поры, пока его смерть не расколдует меня снова. А теперь он получил должное возмездие.

И вышла Белоснежка за королевича замуж, а Алоцветик — за его брата; а большие сокровища они поделили между собой поровну. Мать-старуха жила еще долгие годы счастливо и спокойно вместе со своими детьми. Два розовых деревца она взяла вместе с собой, и они росли перед ее окном, и каждый год зацветали на них прекрасные розы — белые и алые.

Белая и черная невеста

Вышла раз одна женщина со своей дочкою и падчерицей на поле — травы нарезать, и явился к ним господь бог в образе нищего и спрашивает:

— Как мне ближе пройти в деревню?

— Коль хотите узнать дорогу, — ответила мать, — сами ее и ищите.

А дочка добавила:

— А если вы беспокоитесь, что дороги вам не найти, то возьмите себе провожатого.

А падчерица, та сказала:

— Бедный человек, я тебя провожу, ступай вместе со мной.

Разгневался господь бог на мать и на дочку, отвернулся от них и околдовал их: сделались они черны, как ночь, и безобразны, как грех. А к бедной падчерице был господь милостив, — он пошел вместе с нею и, когда они подходили к деревне, дал ей свое благословение и сказал:

— Загадай себе три желанья, и я их исполню.

И сказала девушка:

— Хотелось бы мне стать такой же прекрасной и светлой, как солнышко, — и вдруг сделалась она светлой и прекрасной, как день.

— А еще мне хотелось бы иметь кошелек с деньгами, который бы никогда не пустел, — и дал ей господь бог такой кошелек, но сказал:

— Не забывай о самом главном.

Девушка сказала:

— А в-третьих, хотелось бы мне, когда я умру, иметь на небесах вечный покой.

И это было тоже обещано, а затем господь бог с ней расстался.

Только пришла мачеха со своей дочкой домой, видит — сделались они обе черные, как уголь, да к тому же уродливые, а падчерица стала светлая и прекрасная; и стала тогда мачеха сердцем еще злее, и было у нее одно только в мыслях, как бы причинить падчерице обиду какую и горе.

А был у падчерицы брат, звали его Регинер; она сильно его любила и рассказала ему все, что случилось. Вот однажды Регинер ей и говорит:

— Милая сестра, я хочу написать твой портрет, чтоб я мог тебя всегда видеть: ведь любовь моя к тебе так велика, что мне хотелось бы на тебя смотреть беспрестанно.

И она ответила:

— Но я прошу тебя этого портрета никому не показывать.

И вот сделал он портрет своей сестры и повесил его у себя в комнате. А жил Регинер в королевском замке, где служил королевским кучером. Каждый день подходил он к портрету и благодарил бога за счастье, дарованное его любимой сестре. Но умерла в это время у короля, где он служил, жена, а была она такая красавица, что во всем свете нельзя было найти такой, которая могла бы сравниться с ней по красоте, и король был по случаю ее смерти в глубокой печали. Но придворные слуги заметили, что кучер каждый день стоит перед прекрасным портретом и любуется им, и стали ему завидовать, и сказали о том королю.

Король велел кучеру принести ему этот портрет, и когда он увидел, что она во всем похожа на его покойную жену, только, пожалуй, еще прекрасней ее, до смерти влюбился в нее. Он велел позвать к себе кучера и спросил, кто изображен на этом портрете. Кучер сказал, что это его сестра. И решил король жениться только на ней, дал кучеру карету и лошадей, пышные золотые одеянья и послал его привезти избранную им невесту. Когда Регинер прибыл с таким поручением, его сестра обрадовалась, а Чернавка — та стала завидовать ее счастью, сильно разгневалась и говорит своей матери:

— Куда же годится все ваше колдовство, если вы не можете предоставить мне подобного счастья!

— Успокойся, — сказала старуха, — будет и тебе счастье.

И с помощью колдовства она так отуманила глаза кучеру, что он сделался почти слепой, а белой невесте она заложила уши, и та почти ничего не слышала. Потом уселись они в карету, сначала невеста в пышных королевских одеждах, а за нею мачеха со своей дочкой, а Регинер сидел на козлах и правил. Проехали они некоторое время, и крикнул кучер:

Ты укутайся, сестрица,

Чтоб дождем не замочило,

Чтоб тебя не запылило,

Чтоб красавицей явиться к королю!

Спросила невеста:

— Что это говорит мой милый братец?

— Ах, — ответила старуха, — он сказал, чтобы ты сняла с себя золотое платье и отдала бы его своей сестре.

И вот сняла она с себя платье, надела его на девушку-Чернавку, а та дала ей взамен свою плохую серую кофту. Поехали они дальше. Вскоре опять крикнул брат:

Ты укутайся, сестрица,

Чтоб дождем не замочило,

Чтоб тебя не запылило,

Чтоб красавицей явиться к королю!

Спросила невеста:

— Что это сказал мой милый братец?

— Ах, — ответила старуха, — это он сказал, чтобы ты сняла с головы своей золотой свадебный венец и отдала бы его сестре.

Сняла она с себя свадебный венец, надела его на Чернавку, а сама осталась с непокрытой головой. Поехали они дальше; и вскоре брат крикнул опять:

Ты укутайся, сестрица,

Чтоб дождем не замочило,

Чтоб тебя не запылило,

Чтоб красавицей явиться к королю!

Спросила невеста:

— Что это сказал мой братец?

— Ах, — ответила старуха, — он сказал, чтоб ты выглянула из кареты.

А проезжали они как раз в это время через мост над глубокой рекой. Только поднялась невеста и высунулась из кареты, как выбросили они ее оттуда, и упала она в середину реки. И в тот миг, когда она утонула, выплыла из зеркально-ясной воды белоснежная утка и поплыла вниз по реке. Брат ничего этого не видел и продолжал править лошадьми; наконец они подъехали к королевскому замку.

Привел Регинер к королю девушку-Чернавку, будто свою сестру, — он думал, что это она и есть на самом деле, ведь в глазах у него туманилось, ему виделось только, что сверкает на ней золотое платье. Увидел король страшное уродство своей мнимой невесты, сильно разозлился и велел бросить кучера в глубокую яму, кишащую гадюками и прочей змеиной нечистью. Но старая ведьма сумела все-таки опутать короля и с помощью своего колдовства так ослепила ему глаза, что он оставил у себя и ее и дочку, даже Чернавка показалась ему подходящей, и он вправду на ней женился.

Однажды вечером, когда черная невеста сидела у короля на коленях, приплыла белая утка по сточному желобу к кухне и говорит поваренку:

Угольки в печи развороши,

Дай мне перья просушить.

Поваренок так и сделал, развел для нее в печи огонь; явилась утка, уселась у печки, отряхнулась и начала клювом перья себе приглаживать. Сидит она, и так приятно ей отдыхать, и вот спрашивает она:

Что делает брат мой Регинер?

Ответил поваренок:

Сидит он в глубокой яме

С гадюками и ужами.

Спрашивает утка еще:

Что делает черная ведьма в доме?

Отвечает поваренок:

Сидит, милуется,

С королем целуется.

И молвила утка:

Пускай это не сбудется!

и уплыла по сточному желобу.

На другое утро она явилась опять и задала те же вопросы, и на третий вечер тоже. И не мог поваренок удержаться, пошел и рассказал обо всем королю. Захотелось королю все это увидеть самому: он пришел на следующий вечер туда, и когда утка просунула голову из сточного желоба, он схватил меч и отрубил ей голову, и вмиг обернулась она прекраснейшей девушкой и была точь-в-точь похожа на портрет, писанный с нее братом. Обрадовался король, а так как стояла она мокрая и голая, то велел он принести дорогие платья и приказал ее одеть. Тут рассказала она ему, как обманули ее хитростью и коварством и бросили, наконец, в реку; и первой ее просьбой было, чтоб вытащили ее брата из змеиной ямы. Король исполнил ее просьбу, вошел в комнату, где сидела старая ведьма, и спросил:

— Скажи, чего заслуживает тот, который сделал вот это и это? и рассказал ей все, что было.

Но ведьма была так ослеплена, что ничего не поняла, и сказала.

— Он заслуживает того, чтоб его раздели догола и бросили в бочку, утыканную гвоздями, запрягли в ту бочку лошадь и пустили бы ее на все четыре стороны.

И все это с нею самой и ее дочкой Чернавкой и было сделано. А король женился на белой прекрасной невесте и наградил верного брата - сделал его человеком богатым и знатным.

Белая змея

Давно тому назад жил на свете король, и был он славен по всей земле своей мудростью. Все было ему известно, будто кто по воздуху подавал ему вести о самых сокровенных вещах. Но был у него странный обычай: каждый полдень, когда всё со стола убирали и никого постороннего не оставалось, приносил ему надежный слуга еще одно блюдо. Но было оно прикрыто, и даже слуга, и тот не знал, что находится на этом блюде; и не знал об этом ни один человек, ибо король открывал блюдо и приступал к еде только тогда, когда оставался совершенно один.

Так продолжалось долгое время, но вот однажды одолело слугу любопытство, он не мог с собой совладать и отнес блюдо в свою комнату. Он прикрыл как следует двери, поднял с блюда крышку, видит — лежит там белая змея. Глянул он на нее и не мог удержаться, чтоб ее не попробовать; он отрезал кусок и положил его в рот. И только он прикоснулся к нему языком, как тотчас услышал у окна странный шепот нежных голосов. Он подошел ближе, прислушался — видит, что это беседуют между собой воробьи и рассказывают друг другу всякую всячину, виденную ими на поле и в лесу: вкус змеиного мяса дал ему возможность понимать птичий язык.

И вот случилось, что как раз в этот день у королевы пропало ее самое красивое кольцо, и подозрение пало на этого ближайшего слугу, который имел всюду доступ. Король кликнул слугу и начал ему грозить, всячески его ругая, что ежели он к утру не назовет виновника, то будет признан вором и отдан под суд. Но ничего не помогло, слуга настаивал на своей невиновности, и его отпустили с тем же решением. В страхе и беспокойстве вышел он во двор и стал раздумывать, как ему из беды выбраться. А сидели у ручья мирно рядышком утки и отдыхали; они чистили и приглаживали себя клювами и вели между собой беседу. Слуга остановился и стал прислушиваться. А рассказывали утки друг другу, где они нынче утром бывали, где плавали, какой нашли корм; и вот говорит одна из них с досадой:

— У меня такая тяжесть в желудке, я второпях проглотила кольцо, что лежало под окном королевы.

Схватил слуга утку тотчас за шею, принес ее на кухню и говорит повару:

— Зарежь мне эту утку, видишь — какая она жирная.

— Да, — сказал повар, взвешивая ее на руке, — она, что и говорить, хорошо откормилась, постаралась, видно, и давненько дожидается, чтоб ее зажарили.

Он отрубил ей голову и стал ее потрошить, и вот нашлось у нее в желудке кольцо королевы. И мог теперь слуга легко доказать королю свою невиновность; а так как королю хотелось загладить свою несправедливость, то он позволил ему что-нибудь у него попросить и обещал самую почетную должность при дворе, какую он только пожелает.

Но слуга от всего отказался и попросил только коня и денег на дорогу, — хотелось ему свет повидать и некоторое время постранствовать. Его просьба была исполнена, и он отправился в путь-дорогу.

Однажды, проезжая мимо озера, увидал он трех рыб, которые застряли в камыше и старались выбраться к воде. Хотя и говорят, что рыбы будто немые, но слуга услыхал их жалобу, что вот приходится им теперь погибать такой жалкою смертью. А было у него сердце жалостливое, — он встал с коня и бросил трех пленниц обратно в озеро. Начали они на радостях трепыхаться, высунули из воды головы и молвили ему:

— Мы этого тебе не забудем и отблагодарим тебя за то, что ты спас нам жизнь.

Поехал он дальше; и вскоре ему почудилось, будто у самых его ног на песке слышится чей-то голос. Он стал прислушиваться и услыхал, как царь муравьиный жаловался:

— Хотя бы оставили нас люди в покое, а заодно и неуклюжие животные!

И он свернул на обочину; и тогда сказал ему царь муравьиный:

— Мы этого тебе не забудем и отблагодарим тебя за это.

Дальше привела дорога его в лес, и увидел он там ворона и ворону, они стояли у гнезда и выбрасывали оттуда своих птенцов.

— Прочь отсюда, шалопаи вы этакие! — кричали они. — Вас теперь не накормишь, вы уже достаточно выросли и можете сами себя прокормить.

Бедные воронята лежали на земле и, пытаясь подняться, размахивали крыльями и кричали:

— Ведь мы беспомощные птенчики, вы должны нас кормить, мы летать еще не умеем! Теперь нам одно остается — помереть с голоду.

Слез тогда добрый парень с коня, убил его шпагой и оставил на прокорм молодым воронятам. Они подскочили, наелись досыта и закричали:

— Мы этого тебе никогда не забудем и поможем тебе в беде!

Пришлось теперь парню идти пешком; прошел он немало долгих путей и дорог, пока попал, наконец, в столицу. И были там на улицах большой шум и суета, и явился всадник и объявил во всеуслышанье:

— Королевна ищет себе мужа, и кто хочет за нее посвататься, тот должен сперва выполнить трудную задачу; а кто не сможет с ней удачно справиться, тот жизнью поплатится.

Много людей пыталось уже выполнить это, но только напрасно жизнью своей поплатились. Но когда парень увидел королевну, он был так ослеплен ее несказанной красотой, что забыл про всякую опасность, пришел к королю и объявил себя ее женихом.

Его привели тотчас на морской берег, и был брошен в море на глазах у него перстень, и король велел ему достать этот перстень со дна моря и прибавил:

— А если ты вернешься назад без него, то будут тебя сбрасывать все время в воду, пока ты не утонешь в волнах.

Все пожалели красивого парня и покинули его одного у моря. Стоял он на берегу и раздумывал, что ему теперь делать. Вдруг видит — подплывают к нему три рыбы, то были те самые, которым он спас жизнь. И держала средняя во рту раковину, она положила ее на берег к ногам юноши. Он поднял раковину, открыл ее, и лежал там золотой перстень. Радостный, принес он его королю и ждал, что тот даст ему обещанную награду. Но когда надменная королевна услыхала, что он простой слуга, отказала ему и потребовала, чтобы выполнил он сначала вторую задачу. Она сошла в сад и рассыпала там на траве десять больших мешков проса.

— К утру, прежде чем подымется солнце, ты должен мне все это просо выбрать, — сказала она, — да так, чтоб ни одно зернышко не пропало.

Сел парень в саду и стал раздумывать, как выполнить ему такую задачу, но ничего придумать не мог и сидел пригорюнившись и ждал, что с наступлением утра его поведут на казнь. Но вот засияли в саду первые лучи солнца, и он увидел, что все десять мешков полны проса, и стоят все в ряд, и не пропало при этом ни одного зернышка. Явился ночью царь муравьиный со своими тысячами муравьев, и благодарные насекомые с великим усердием выбрали просо и сложили его в мешки.

Вот сошла сама королевна в сад и увидала, к своему удивлению, что парень выполнил то, что было ему поручено. Но она не могла осилить своей гордыни и сказала:

— Хотя он и выполнил обе задачи, но не стать ему моим мужем прежде, чем не принесет он мне яблока с дерева жизни.

Парень не знал, где растет дерево жизни; но он собрался в путь-дорогу и решил искать его до тех пор, пока ноги будут идти, но у него не было никакой надежды его отыскать. Вот обошел он уже три королевства и зашел под вечер в лес. Сел под деревом, и захотелось ему спать, — но он услыхал в ветвях шелест, и упало ему в руку золотое яблоко. А тут слетели к нему вниз три ворона, уселись к нему на колени и сказали:

— Мы три молодых вороненка, которых ты спас от голодной смерти. Мы теперь выросли и, когда услыхали, что ты ищешь золотое яблоко, прилетели из-за моря, долетели до самого края земли, где растет дерево жизни, и принесли тебе это яблоко.

Сильно обрадовался парень, и пустился в обратный путь, и принес прекрасной королевне золотое яблоко; и уж теперь отговариваться ей было невозможно: они поделили яблоко жизни и съели его вдвоем; и исполнилось ее сердце к нему любовью, и дожили они в безмятежном счастье до самой глубокой старости.

Перевод с немецкого Григория Петникова