Гости-призраки

Два друга, Пунгареху и Коко-мука-хау-неи, отправились ловить морскую щуку. Внезапно на море начался шторм, и их унесло далеко от берега. День за днем гнал ветер лодку в открытое море. К тому времени, когда ветер стих и море успокоилось, парус был изорван в клочья, а запасы пищи почти иссякли. К счастью, Пунга и Коко скоро оказались на мелководье вблизи отлогого берега.

Пунга и Коко вытащили лодку на берег и пошли искать дрова, чтобы развести костер, посушить намокшую одежду и согреться. Им не попалось ничего, кроме куманики и чахлых кустиков, но Пунга и Коко не растерялись. Они вынули кусочки дерева из рыболовных крючков и сунули их под мышки, чтобы просушить. Потом разожгли костер из маленьких веточек, положили кусочки дерева и сварили еду из тех немногих припасов, которые у них еще оставались. Подкрепившись, Пунга и Коко отправились осматривать незнакомую страну.

Вскоре они заметили странные следы на мягкой земле. Казалось, что их оставил какой-то косолапый человек, который опирался на палку. Следы привели их в лес, и через некоторое время они услышали знакомые звуки: кто-то обтесывал бревна. Пунга и Коко прокрались еще немного вперед и выглянули из-за кустов. На поляне трудились демоны аитанги, они валили деревья и обрубали ветки. Каждый раз, когда тесло впивалось в дерево и в воздух летела стружка, аитанги провожали ее взглядом.

- Смотри, друг! - сказал Пунгареху Коко-муке, - у этих людей зоркий глаз. Надо быть поосторожней.

- Глаза у них зоркие, но нас они пока не заметили, - возразил Коко.

Пунга и Коко поползли на животе, как ящерицы, и скоро увидели аитангу, который работал в одиночку. Они осторожно подползли к нему и вскочили на ноги. Пунга схватил аитангу поперек туловища и потащил в кусты, а Коко зажал аитанге рот, чтобы не дать ему закричать. Оттащив аитангу на достаточное расстояние, они отпустили его и сели на землю.

Аитанга посмотрел на них с изумлением.

- Откуда вы явились? - спросил он.

- Мы прилетели, - как ни в чем не бывало начал Пунга, - мы прилетели на крыльях ветра вон оттуда.

Аитанга пристально посмотрел на него;

- Откуда ты явился?

- Мы оба приплыли с Гаваики, - ответил Пунга. - Ты не знаешь этой страны, она находится далеко в океане. А где ты живешь?

- Идите за мной, я вам покажу. Пойдемте к моим соплеменникам.

Как только Пунга и Коко пришли на поляну, аитанги бросили работу. Они толпились вокруг пришельцев, теребили их, ощупывали одежду. Потом они повели Пунгу и Коко по тропинке через лес. Один из вождей аитангов подошел к Пунге и Коко и сказал:

- Мы приближаемся к нашим жилищам. Мне кажется, что вы добрые люди, поэтому я хочу вас предупредить: если кто-нибудь подойдет к вам и начнет танцевать или строить рожи, не смейтесь, а то вас убьют.

Наконец они подошли к деревне и увидели странных людей в домах на деревьях. Пунга и Коко вскарабкались в один из домов, и перед ними поставили еду. Им дали сырое китовое мясо, уже протухшее, что не мешало аитангам с удовольствием его поедать. Пунга и Коко сумели скрыть свое отвращение и незаметно отложили в сторону несъеденное мясо. Весь остаток дня Пунга и Коко провели в разговорах со своими хозяевами, а вечером им снова предложили такое же непривычное угощение.

Потом Пунгу и Коко отвели в большой дом на другом дереве, где начались танцы. У танцоров в руках было оружие из кремня и дерева, украшенное акульими зубами, - таким оружием аитанги пользовались в торжественных случаях. Они исполняли какой-то необычный танец и пели песню-предупреждение, наверное совсем не лишнюю для гостей:

А ну-ка засмейтесь!
Только не смейтесь!
А ну-ка засмейтесь!
Только не смейтесь!

Но Пунге и Коко было не до смеха, потому что аитанги воинственно размахивали пиками с острыми кремневыми наконечниками и акульими зубами.

На следующий день Пунга и Коко еле передвигали ноги от голода. Они разожгли костер. Аитанги обступили костер со всех сторон и разглядывали, что делают их странные гости, а когда дым начал подниматься в небо, они запели песню:

Гости-призраки с далекого Запада,
Как вы попали сюда,
На нашу землю?
Вставайте, уходите прочь!

Пунга и Коко будто не слышали их. Они вырыли яму, перенесли туда огонь и заложили его камнями, а когда камни раскалились, положили на них зеленые листья с кусками мяса и закрыли печь.

Когда мясо сварилось, ароматный пар заставил аитанг подойти еще ближе. Гости-призраки предложили им попробовать вареное мясо, и аитанги, поборов недоверие, присоединились к трапезе своих гостей.

- Вы наши друзья, - объявили аитанги. - Вы кехуа, могущественные призраки. Вы явились, чтобы помочь нашей беде.

- Это вы призраки, - рассердился Пунгареху. - А если не призраки, то уж во всяком случае не люди. Чем мы можем вам помочь?

- Вы могущественные призраки, - стояли на своем аитанги. - Помогите нам, гости-призраки с далекого Запада.

- Что у вас за беда? - спросил Пунгареху.

- Поуа-каи, людоедка поуа-каи. Это птица, она пожирает нас одного за другим.

- Где она живет? Она приходит к вам в деревню?

- Нет, она живет около реки. Когда мы идем за водой к реке, чтобы утолить жажду, она хватает кого захочет и уносит к себе.

- А вы видите, как она к вам подходит?

- Да.

- Тогда мы попробуем вам помочь. Покажите нам, куда она приходит, и помогите построить дом не на деревьях, а на земле.

Рано утром Пунга и Коко прокрались к темной заводи на реке. Несколько ярких звезд еще оставалось на небе, пока они молча ставили бревна, связывали их льняными веревками и делали из тростника стены и крышу. В доме, который они построили, было одно-единственное окно и совсем не было двери. Пунгареху и Коко-мука залезли внутрь и велели своим помощникам уйти в деревню, а когда наступит день, послать кого-нибудь за водой.

Пунга и Коко молча сидели в доме, дрожали от холода и сырости и смотрели, как бледнеют и угасают звезды. Потом яркие лучи солнца засверкали на небе и птицы запели утреннюю песню. Послышались чьи-то шаркающие шаги, и они увидели старика, который шел с кувшином за водой. Внезапно утренняя песня птиц оборвалась. Пунга и Коко услышали, как булькает вода, наполняя кувшин, и как медленно машет крыльями какая-то птица. Поуа-каи пролетела над деревьями н закрыла восходящее солнце, будто черная туча. Потом она ринулась вниз и зловонное облако опустилось на дом. Огромная птица летела, вытянув безобразную шею, и, когда она пролетала мимо окна, ее клюв был похож на заостренный конец таиахи. Пунгареху высунулся из окна, взмахнул тяжелым каменным топором и одним могучим ударом сломал крыло птицы. Она упала на бок и застучала клювом по земле. Птица устремила взгляд на хрупкий дом, но не увидела своих врагов, потому что они спрятались внутри. Поуа-каи повернула назад и поползла, но Коко-мука, улучив минуту, сломал ей второе крыло, и беспомощная птица осталась лежать на земле.

Пунга и Коко без труда выбрались из дома. Они запрыгали вокруг птицы, увертываясь от ударов ее когтистых лап и острого клюва, и в конце концов добили ее. Аитанги сбежались толпой посмотреть на поверженного врага. Одни танцевали вокруг мертвой птицы и насмехались над ней, другие смело направились в ее логово и с удивлением разглядывали огромную гору человеческих костей, изумляясь отваге гостей-призраков с далекого Запада.

Пожелай Пунга и Коко остаться с аитангами, они жили бы как атуа до конца своих дней. Но аитанги были им чужими. Пунга и Коко затосковали о доме, о женах и детях, они с грустью вспоминали о приятных часах, которые проводили на ма-рае после вечерней еды, когда мужчины и женщины рассказывали друг другу о том, что случилось за день, а молодые развлекались танцами и песнями.

Пунга и Коко вернулись к своей лодке, исправили повреждения, причиненные бурей, и покинули чужую страну, которая не могла стать им домом.

Они вернулись в родные места, но никто не встретил их на берегу. Они закричали, но их скорбный крик остался без ответа, как крик одинокой чайки. Они подошли к своим фаре и увидели, что вокруг старых дырявых стен растет густая трава и сорняки, а когда они вошли внутрь, им в нос ударил тяжелый запах заброшенного жилья.

- Мы стали стариками, - прошептал Пунгареху. - Все наши родные умерли!

Пунга и Коко вышли наружу. Неподалеку стоял еще один дом, где над отверстием в крыше поднималась струйка дыма. Пунга и Коко на цыпочках подошли к дому, тихонько открыли дверь и прокрались внутрь. В теплом доме спало несколько семей, и они обрадовались привычному запаху своих соплеменников. Пунга и Коко переходили от одной группы к другой и вглядывались в лица спящих.

Лицо одной женщины показалось Пунгареху знакомым, и он наклонился над ней. Женщина зашевелилась во сне и забормотала:

Как только приходит вечер,
Возвращается мой возлюбленный,
Тот, кого я любила давным давно.
Он уплыл от меня
В далекую Гаваики,
Но я слышу его голос
Оттуда, издалека.
Мой возлюбленный далеко,
За высокими горами, за бурными морями,
А голос его летит ко мне
По долинам.

Когда настало утро и беспокойные пальцы солнца забарабанили в дверь и окна, спавшие проснулись и увидели двух незнакомцев, которые лежали рядом с потухшим костром.

Две женщины подошли к ним. Одна сказала другой:

- Это наши прежние мужья, они не умерли, как мы с тобой думали. Они вернулись к нам такими же молодыми и сильными, какими уплыли много-много лет назад.

Старые женщины стояли, стиснув руки, и слезы текли по их сморщенным лицам и падали на угли потухшего костра.

«Сказки и легенды маори» // Кондратов А.М. — Москва: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981 — с.224

Как люди научились вырезать по дереву

К Руа-пупуке прибежали мальчики, вода текла с них ручьями.

- Твой сын! - кричали они, с трудом переводя дыхание. Руа-пупуке в тревоге поднял голову:

- Сын? Что случилось с моим сыном?

- Мы плавали, - начал один из мальчиков, - а он вдруг пропал. Море было спокойное, он даже не крикнул. Мы играли в воде, а потом увидели, что его нет.

Руа вскочил и со всех ног помчался к берегу. Сбросив па ходу плащ, он побежал на мыс, который уходил далеко в море.

- Где вы видели его в последний раз? - спросил он мальчиков.

Они показали. Руа молча бросился в воду и исчез. Мальчики думали, что он вот-вот вынырнет, но ничто не тревожило глади моря, и круги на воде тоже постепенно пропали.

Руа уплывал все глубже и глубже, он чувствовал себя как рыба в сумеречном подводном мире. Недаром он был могучим вождем и тохунгой. Еще на бегу Руа призвал на помощь своего атуа и приготовился к поискам сына. Он знал, что его похитили понатури, водяные, которые жили на дне моря.

Внезапно Руа увидел какой-то странный дом, который плыл, покачиваясь, к нему навстречу. Он был совсем не похож на обычные дома. Стены дома были обшиты досками с красивым резным узором, с фигурками людей, украшенными блестящими серебристыми ракушками, искусно вставленными вместо глаз. Над дверью, под скатами крыши сидел как текотеко живой человек. Это был его сын.

Но Руа тут же открыл богато украшенную дверь и даже не взглянул на сына. В доме была только старуха, ее глаза заблестели, когда она увидела, кто вошел.

- Я знала, что ты придешь. Тебя зовут Руа-пупуке, - сказала она.

- Где понатури? - спросил Руа.

- Ушли по своим делам. Если ты поможешь мне заткнуть щели в стенах, мы удержим их в доме до зари, и они погибнут.

Не говоря ни слова, Руа помог заткнуть все щели. Настала ночь, и понатури устремились в дом с таким грохотом, что казалось, будто рядом шумит водопад.

В ту же ночь Руа снял сына со стены, выплыл на поверхность и отнес его в каингу. А потом снова вернулся в дом понатури.

Солнце стояло уже высоко и вода стала золотисто-зеленой, когда Руа и старуха вытащили затычки из щелей и лучи света настигли понатури. Руа развел костер и поджег дом. Стены из дерева и тростника горели под водой ярким пламенем, и полчища понатури, ослепленные солнечным светом, задохнулись в дыму и погибли.

Но как ни бушевало пламя, Руа успел оторвать от дома резные доски, резной конек, резные дверные косяки и оконные рамы и выплыл с ними из воды. Он вытащил их на берег, а потом украсил спасенными сокровищами свой дом, и с тех пор люди начали заниматься резьбой по дереву.

«Сказки и легенды маори» // Кондратов А.М. — Москва: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981 — с.224

Каумарики

Прославленный костяной крючок Те Рама переходил от отца к сыну и стал драгоценной собственностью Карири. Те Рама приманивал рыбу на расстоянии, и не было случая, чтобы его хозяин вернулся домой без улова; с годами крючок начали почитать как табу, потому что он передавал ману своего создателя Те Рамы тому, кто им владел.

Однажды ночью трое мужчин: Каумарики, Тафаи и Купе украли священный крючок. Они знали, что Карири не успокоится, пока не найдет воров и не вернет эту драгоценность своей семье. Поэтому они спустили лодку на воду и, не дожидаясь рассвета, отплыли от берега. Карири еще не заметил, что лишился крючка, а их лодка уже скрылась из виду. Трое друзей уплывали все дальше и дальше и на пятый день пристали к незнакомому острову, у берегов которого кишела рыба.

- Смотрите! - воскликнул Каумарики, когда они вытащили лодку на песок. - Те Рама знает свое дело. Рыба сама просится на крючок!

Целый день Каумарики собирал хворост и набрал огромную кучу, а Тафаи и Купе придумали более легкий способ укрыться от ночного холода, пробиравшего до костей. Они завернулись в плащи и зарылись в нагретый солнцем песок. Когда стемнело, Каумарики посмотрел на Тафаи и Купе и громко засмеялся.

- Вы похожи на покойников, - потешался он над друзьями. - Песок остынет раньше, чем взойдет солнце. Только огонь может помочь человеку отогнать демонов холода.

Каумарики разложил по кругу хворост и сучья, разжег костер и лег посередине. Время от времени ему приходилось вставать и подкладывать дрова в догоравший костер, и в полусне он подумал, что Тафаи и Купе поступили умнее.

Внезапно сон сняло как рукой. От отчаянных криков у Каумарики зазвенело в ушах. Он бросил взгляд поверх мерцающих углей, и его глазам предстало зрелище, от которого кровь застыла у него в жилах. Какие-то неземные существа набросились на Тафаи и Купе, а они бились в своих песчаных норах как в капкане. Пришельцы походили на людей, но при тусклом ночном свете их кожа казалась зеленовато-белой. У них были рыжие волосы и пальцы с отвратительными длинными когтями, которыми они раздирали Тафаи и Купе. Каумарики ничем не мог помочь своим друзьям, потому что не во власти человека лишить жизни белокожего понатури. Каумарики торопливо подкладывал дрова в костер, чтобы отогнать понатури, которые наступали на него. Это была самая длинная ночь за всю его жизнь. Едва костер догорал, как мерзкие белокожие твари протягивали к нему руки и не отступали, пока он в отчаянии не подбрасывал новую охапку хвороста, и все это время у него на глазах эти же твари разрывали на куски и пожирали его друзей. Только на рассвете понатури наконец исчезли. От друзей Каумарики не осталось ничего, кроме двух ям в том месте, где они зарылись в песок.

Каумарики не осмелился провести еще одну ночь на острове, который посещали такие гости. Он столкнул лодку на воду и поплыл домой: понатури, пожравшие его друзей, пугали его больше, чем гнев Карири. Добравшись до деревни, Каумарики вернул Карири крючок, признался перед всеми, что совершил нехороший поступок, и рассказал, что случилось. Соплеменники, узнав о страшных событиях на острове, простили ему кражу крючка.

- Я хочу отомстить за смерть друзей, - объявил Каумарики. - Кто пойдет со мной? Мне нужно сто воинов и еда для нас всех и несколько больших лодок, чтобы доставить на остров все, что нужно.

- Как ты справишься с понатури? - спрашивали люди. - Они очень сильные, они могут без труда одолеть даже большой отряд воинов, их очень много, им нет числа.

- Я придумал, как с ними справиться, - сказал Каумари-ки. - Если вы послушаетесь меня, мы победим понатури. Пусть женщины соберут листья рогоза и наломают веток чайного дерева, чтобы мы могли построить большой дом. И еще мне нужно много бревен, обтесанных так, будто это люди, и плащи, которыми их можно прикрыть.

Пока женщины ломали ветки, а мужчины обтесывали бревна, Каумарики ушел от всех, взял четыре тыквы, набил их губчатыми грибами, наполнил акульим жиром и сделал четыре светильника. К каждой тыкве они приделали полукруглый колпачок из коры, чтобы можно было прикрывать свет.

Шесть лодок отправились в путь, в них сидели воины и лежало все необходимое для расправы с понатури. Как только лодки вытащили на берег и разгрузили, началась постройка большого дома, где мужчины расстелили циновки и положили деревянные куклы, завернутые в плащи. Каумарики подвесил в каждом углу дома по светильнику и у каждого светильника поставил воина. Настала ночь, светильники с опущенными колпачками едва освещали дом, и в полутьме казалось, что на циновках спит много людей.

Недалеко от дома воины Каумарики разложили круговой костер и спрятались посередине огненного кольца. Время тянулось медленно, но никто не смыкал глаз. Около полуночи по рядам воинов пробежал шепот. У воды появилось темное пятно. Оно скользило по берегу, и в отблесках пламени сверкнули белая кожа и рыжие волосы понатури. К первому понатури присоединились еще трое, и четверо дозорных, держась подальше от огня, приблизились к дому. Они заглянули в открытую дверь, увидели неподвижные тела и закричали:

- Все спят!

Вождь понатури вышел вперед, заглянул в дом и тоже крикнул:

- Все спят!

Тогда толпа понатури устремилась из моря на берег. Белокожие твари протискивались в дверь и набрасывались на тела, недвижно лежавшие на циновках. Как только все понатури оказались внутри дома, Каумарики крикнул, и четверо мужчин, оставшихся в доме, сорвали колпачки со светильников. Яркий свет ослепил понатури. Они закрывали глаза руками, метались по дому, натыкались друг на друга, и тщетно искали дверь. В суматохе четверо воинов благополучно выбрались из дома.

В ту же минуту Каумарики заложил дверь, а его помощники поднесли горящие факелы к стенам дома, сложенным из хвороста. Хворост вспыхнул, дым взвился к небу, огонь побежал по стенам и перекинулся на тростниковую крышу. Дом запылал. Беспощадный огонь пожрал всех понатури вместе с домом - так Каумарики отомстил за убийство своих друзей Тафаи и Купе.

«Сказки и легенды маори» // Кондратов А.М. — Москва: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981 — с.224

Тура

Тура был мужем Раукура-матуи, отцом Ира-ту-рото и другом Виро. Виро был его настоящим и единственным другом. Поэтому когда Виро пригласил его отправиться странствовать по морю, Тура согласился. Вскоре лодки были спущены на воду, и берег остался позади. Путешественники долго не видели земли, но наконец подплыли к побережью незнакомой страны, где еще не бывал никто из их соплеменников. Виро не хотел высаживаться и направил лодку вдоль берега. Мощное течение подхватило лодку и понесло с такой быстротой, что Тура испугался: ему казалось, что они несутся навстречу своей гибели. Он оглядывался по сторонам в надежде найти путь к спасению. Лодка стремительно скользила у самого берега под ветвями деревьев, нависшими над водой. Тура вскочил на ноги, подпрыгнул и ухватился обеими руками за толстый сук. Лодка понеслась дальше и скоро скрылась из виду.

Тура перебрался поближе к стволу и спустился на землю. Он не знал, где находится, но надеялся, что подальше от берега скорее наткнется на следы людей. Солнце уже садилось, когда он встретил старую женщину, которую звали Те Ру-вахине. Тура чувствовал себя таким одиноким, что готов был взять ее в жены, но она сказала:

- Я умею только сторожить чужое добро. У нас много женщин таких же молодых, как ты, они красивее меня и больше подходят тебе в жены.

Те Ру-вахине отвела Туру к своим соплеменникам. Тура с удивлением увидел, что аитанги, как они себя называли, живут на деревьях. Тура заметил, что у них крупное тело, длинные руки с острыми локтями, широкие плечи и маленькая голова. Но одна из женщин, Тураки-хау, понравилась ему, и он взял ее в жены. Тура никому не сказал, как его зовут, поэтому ему дали новое имя Ваи-ранги.

Родственники жены принесли Туре-Ваи-ранге угощение, и тут оказалось, что они всё едят сырым. Тураки-хау уговаривала мужа поскорее поесть, но Тура встревожился, и ему пришло в голову, что он попал к неземным существам. Он подумал, что соплеменники его жены - атуа, раз они едят сырую пищу. Тура достал из-под плаща палочки и стал тереть их друг о друга, чтобы развести костер. Но едва родственники жены увидели дымок, как в ужасе разбежались. Тураки-хау хотела убежать вместе с ними, но Ваи-ранги схватил ее за одежду и уговорил остаться. Он вырыл земляную печь, уму, зажег костер, положил еду на горячие камни, прикрыл циновками, засыпал землей и хорошенько утрамбовал. Когда пришло время, Тура отгреб землю и снял циновки. Тураки-хау не отходила от него ни на шаг и не переставала удивляться тому, что он делает. Ветер донес запах готовой пищи до леса, и привлеченные этим запахом родственники Турахи-хау вернулись. Ваи-ранги долго уговаривал их попробовать новое блюдо. Наконец один из демонов, более храбрый, чем другие, отважился взять в рот кусочек и вскрикнул от радости. Тогда все остальные тоже захотели насладиться незнакомой пищей.

Ваи-ранги прожил несколько месяцев в деревне лесовиков. Его новая жена забеременела и скоро должна была рожать. Ваи-ранги построил для нее дом на земле. Однажды он с удивлением увидел около дома родственниц жены с подарками. Они принесли мату, одежду и стебли льна. Отдавая подарки, женщины горько плакали.

- Почему они все пришли с подарками? - спросил жену Ваи-ранги.

- Потому что у меня должен родиться ребенок.

- А почему они плачут?

Тураки-хау посмотрела на него с удивлением!

- Они оплакивают мою смерть.

- Откуда они знают, что ты умрешь?

- Если женщина хочет родить ребенка, она должна умереть. Когда подойдет время, родные разрежут мне живот и достанут живого ребенка, а я умру. Для этого они принесли осколки маты с острыми краями (Аитанги считались бессмертными; в другом варианте этой сказки говорится, что после описанного выше извлечения младенца мать омывали в водах Ваи-ора-а-Тане (Живая вода бога Тане), и она оживала.).

Ваи-ранги улыбнулся и обнял жену.

- Странные у вас обычаи, - сказал он. - Я покажу тебе, как это делается по-другому.

Ваи-ранги построил еще один дом и внутри дома вбил в землю два толстых кола. Потом он взял жену за руку, привел в новый дом, а любопытным родственникам велел остаться за дверью.

- Садись и обопрись об этот столб, - сказал жене Ваи-ранги. - Прижмись к нему спиной. Это Столб сына. А теперь ухватись покрепче за этот столб, перед собой. Это Столб дочери. Я никого сюда не пущу. Пусть твои родственники оставят у себя все осколки маты. Доверься мне, Тураки-хау, тогда вы оба останетесь живы: и ты, и ребенок. Тебе будет очень больно, но боль можно вытерпеть, мучения скоро кончатся, а потом ты прижмешь живого ребенка к своей груди и твои муки потонут в радости.

- А если я не смогу родить? - спросила Тураки-хау. - Ты разрешишь позвать моих родных, чтобы они вынули ребенка и не дали ему умереть вместе со мной?

- Если мучения тянутся слишком долго, - сказал Ваи-ранги, - надо кричать: "Ао-нуи, возьми моего младенца в свой мир! Ао-роа, возьми моего младенца в свой мир! Ао-тауира, возьми моего младенца в свой мир!" (Ао-нуи, Ао-роа, Ао-тауира - "Великое облако", "Длинное облако", "Мудрое облако" - небожители, дети-облака. - Примеч. ред.).

- А если он все равно не сможет появиться на свет?

- Тогда ты закричишь: "Тура, возьми его!". Ребенок родится, и твое сердце переполнится счастьем.

В глазах Тураки-хау засветилась глубокая радость. Она знала, что может довериться своему мужу: в эти часы, когда она была между жизнью и смертью, он наконец-то открыл ей свое настоящее имя.

Когда подошел срок, Тураки-хау прижалась спиной к Столбу сына, тело ее содрогнулось от схваток. Боль становилась все нестерпимее, но Тураки-хау наклонилась вперед, сжала сплетенными пальцами неколебимый Столб дочери, и, несмотря на тяжкие страдания, сердце ее радовалось, душа ее ликовала.

Снаружи послышались приглушенные голоса женщин и открытые угрозы, но в доме было уже три живых существа. С гордостью держа на руках сына, Тура открыл дверь. Вместе с женой он прошел сквозь толпу онемевших женщин. Пуповину Тура обрезал, а после отдал богу Муа. Он увел Турахи-хау из поселения, и, пока у новорожденного не зажил пупок, она жила с ним отдельно от всех. Мальчика назвали Тауира-ахуа. Роды Тураки-хау так поразили соплеменников, что они отказались от некоторых своих привычек: те, кто помогал во время свершения обряда тохи, сами приготовили праздничное угощение в уму. И все аитанги приняли участие в этом пире.

Тура видел, что соплеменники жены постепенно отказываются от старых обычаев и все более и более походят на людей, он надеялся, что сможет ужиться с ними. Прошло два или три года, как вдруг один случай напомнил ему, что Тураки-хау принадлежит к другому миру и с этим ничего нельзя сделать.

Однажды Туру лежал, положив голову на колени жены, я ему захотелось, чтобы она его причесала. Внезапно он услышал ее удивленный возглас.

- Почему у тебя среди черных волос попадаются белые? - спросила Тураки-хау.

- Это седые волосы, - ответил Тура. - Первые вестники немощи тела, но я еще не собираюсь умирать.

Тураки-хау помрачнела:

- Ты хочешь сказать, что люди из твоего мира стареют и умирают?

Тураки-хау положила гребень и заглянула в глаза мужу.

Тура задумался. Из слов жены он понял, что аитанги не знают старости, не знают, что старые люди умирают. Тура встал, два дня он плакал над своим сыном, потом столько же плакала над ним Тураки-хау, потому что она догадалась, что муж ее покинет.

- Не уходи от меня, - просила Тураки-хау. - Я буду заботиться о тебе, когда ты состаришься. Наша любовь не умрет.

- Нет. Так не бывает. Подумай сама, какой парой мы будем ночью на циновке: муж стареет, а жена все такая же молодая. Я хочу уйти сейчас, пока у меня есть силы, я хочу, чтобы намять о моей любви жила в твоем сердце. - Тура обернулся к Тауире-ахуа. - Прощай, сын. Живи хорошо. Живи мирно, не причиняй никому зла.

Тура ушел. Ноги сами привели его к морю, откуда он когда-то явился в эту страну. Три дня он бродил по берегу, пока не наткнулся на кита, выброшенного на песок. Немало сил понадобилось Туре, чтобы разрезать тушу на маленькие куски и высушить мясо на огне и на солнце. Чтобы уберечь припасы от крыс, он построил два амбара - фаты: один высоко на деревьях, другой низко над землей. Тура знал, что китового мяса и трав, которые нетрудно собрать поблизости, ему хватит на несколько лет.

Потом Тура построил дом, и поселился в нем один. Пока хватало сил, он доставал сушеное китовое мясо из верхней фаты, но с каждым днем Тура все больше и больше слабел, и когда верхняя фата опустела, он вздохнул с облегчением, потому что ноги уже отказывались поднимать его тело по зарубкам на стволе, которые вели к верхней фате. Тура начал брать припасы из нижней фаты. Но вскоре мясо кончилось и там. Тура исхудал и обеесилел, он уже не мог даже собирать травы. День и ночь он лежал на циновке. Его голова и борода поседели, но белые волосы стали темными от грязи. Тура вспоминал год за годом всю прожитую жизнь. Он вспомнил о сыне, который был у него в молодости, и в полудреме воскликнул:

- О Ира-ту-рото! Ира-ту-рото!

На родине Туры, далеко за морем Ира-ту-рото тоже мучали сны. Скорбный возглас отца разогнал ночные видения и проник к нему в уши. Высокий мускулистый мужчина в расцвете сил, Ира-ту-рото встал и подергал циновку, на которой спала мать.

- Дай мне немного масла, - потребовал он. Рау-кура-матуа тут же согласилась. Она знала, что ее сына наставляет атуа. Она протянула ему маленький кувшинчик с маслом и, не тратя слов попусту, сказала, что он должен выполнить свой долг.

Ира-ту-рото натерся маслом и отправился на поиски отца. Он созвал своих людей и поплыл прямо в страну аитангов, вблизи которой сильное течение понесло лодку вдоль берега туда, где на песке валялись кости кита, выбеленные солнцем и дождем. Ира-ту-рото увидел высокую фату, низкую фату и дом. Лодка пристала к берегу, Ира нагнулся, вошел в дом и посмотрел отцу в лицо. Радость и благодарность засветились в выцветших глазах старика, когда сын поднял его, принес к воде и смыл грязь с его головы и тела. Ира дал отцу полакомиться кусочками сушеной кумары, а его спутники тем временем сделали длинный ящик и устлали его папоротником и ароматными травами, чтобы старые кости Туры не ныли в пути.

Тура лежал на мягкой траве, смотрел на знакомые созвездия и плыл домой, к жене, с которой жил, когда был молод, к сыну, которого породил, когда был молод, плыл из страны, где не знали смерти, в страну, где жили такие же люди, как он: люди, чья молодость уступала место зрелости, чья зрелость постепенно переходила в старость, а старость влекла смерть, прародительницу жизни.

«Сказки и легенды маори» // Кондратов А.М. — Москва: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981 — с.224

Парехе

Женщины пошли в лес за ягодами хинау. Одна из них отстала. Она закричала, ей ответили. Она пошла на голос, но увидела не своих подруг, а демонов парехе, которые схватили ее и унесли.

Остальные заметили ее исчезновение и поспешно вернулись в деревню. В лес отправился многочисленный отряд воинов, и вскоре они отыскали пропавшую женщину - она шагала по верхушкам деревьев вместе с парехе. Ее поймали, а парехе, конечно, убежали. За время короткого пребывания у парехе несчастная превратилась в калеку. Одна половина ее тела осталась прежней, а другая - одеревенела.

Женщины не сомневались, что она стала наполовину парехе. Они были уверены, что, если бы воины не поймали ее так быстро, у нее одеревенело бы все тело. Они сложили большую печь, завернули свою бедную подругу в плащи и посадили в печь. Пар размягчил одеревеневшую часть тела, и, когда женщину вытащили, она вновь обрела свою прежнюю душу и тело.

Но в тихие ночи она слышала грустную песнь парехе, которые едва не увели ее с собой. Она запомнила слова этой печальной песни, и маори, расселившиеся по берегам реки Уонгануи, поют ее до сих пор.

«Сказки и легенды маори» // Кондратов А.М. — Москва: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981 — с.224