Леший

Одна поповна, не спросясь ни отца, ни матери, пошла в лес гулять и пропала без вести. Прошло три года. В этом самом селе, где жили ее родители, был смелый охотник: каждый божий день ходил с собакой да с ружьем  по дремучим лесам.

Раз идет он по лесу, вдруг собака его залаяла, и песья шерсть на ней щетиною встала. Смотрит охотник, а пе­ред ним на лесной тропинке лежит колода, на колоде мужик сидит, лапоть ковыряет, подковырнет лапоть, да на месяц и погрозит:

—  Свети, свети, ясен месяц!

Дивно стало охотнику; отчего так, думает, собою мужик — еще молодец, а волосом как лунь сед? Только подумал это, а он словно мысль его угадал:

—  Оттого, — говорит, — я и сед, что чертов дед! Тут охотник и смекнул, что перед ним не простой мужик, а леший; нацелился ружьем — бац! — и угодил ему в самое брюхо. Леший застонал, повалился было через колоду, да тотчас же привстал и потащился в чащу. Следом за ним побежала собака, а за собакою охотник пошел.

Шел, шел и добрел до горы; в той горе расщелина, в расщелине избушка стоит. Входит в избушку, смотрит: леший на лавке валяется — совсем издох, а возле него сидит девица да горько плачет:

—  Кто теперь меня поить-кормить будет!

—  Здравствуй, красная девица, — говорит ей охотник, — скажи, чья ты и откудова?

—  Ах, добрый молодец! Я и сама не ведаю, словно я и вольного света не видала и отца с матерью не знавала.

—  Ну, собирайся скорей! Я тебя выведу на святую Русь.

Взял ее с собою и повел из лесу; идет да по деревьям все метки кладет. А эта девица была лешим унесена, прожила у него целые три года, вся-то обносилась, оборвалась.

Пришли в село; охотник стал выспрашивать: не пропадала ли у кого девка? Выискался поп.

—  Это, — говорит, — моя дочка! Прибежала попадья:

—  Дитятко ты мое милое! Где ты была столько вре­мени? Не чаяла тебя и видеть больше!

А дочь смотрит, только глазами хлопает — ничего не понимает, да уж после стала помаленьку приходить в себя...

Поп с попадьей выдали ее замуж за того охотника и наградили его всяким добром. Стали было искать избушку, в которой она проживала у лешего; долго плутали по лесу, только не нашли.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Рассказы о ведьмах

Поздним вечером приехал один казак в село, остановился у крайней избы и стал проситься:

—  Эй, хозяин, пусти переночевать!

—  Ступай,  коли  смерти  не боишься.

«Что за речь такая!» — думает казак, поставил коня в сарай, дал ему корму и идет в избу.

Смотрит — и мужики, и бабы, и малые ребятишки — все навзрыд плачут да богу молятся; помолились и стали надевать чистые рубашки.

—  Чего вы плачете? — спрашивает казак.

—  Да, видишь, — отвечает хозяин, — в нашем селе по ночам смерть ходит, в какую избу ни заглянет — так наутро клади всех жильцов в гроба да вези на погост. Нынешнюю ночь за нами очередь.

—  Э, хозяин, не бойся, бог не выдаст, свинья не съест.

Хозяева полегли спать, а казак себе на уме — и глаз не смыкает.

В самую полночь отворилось окно; у окна показалась ведьма — вся в белом, взяла кропило, просунула руку в избу и только хотела кропить — как вдруг казак раз­махнул своей саблею и отсек ей руку по самое плечо. Ведьма заохала, завизжала, по-собачьи забрехала и убежала прочь. А казак поднял отрубленную руку, спря­тал в свою шинель, кровь замыл и лег спать.

Поутру проснулись хозяева, смотрят — все до единого живы-здоровы, и несказанно обрадовались.

—  Хотите, — говорит казак, — я вам смерть покажу? Соберите скорей всех сотников и десятников, да пой­демте ее по селу искать.

Тотчас собрались все сотники и десятники и пошли по домам; там нету, здесь нету, наконец добрались до пономарской избы.

—  Вся ли семья твоя здесь налицо? — спрашивает казак.

—  Нет, родимый! Одна дочка больна, на печи лежит. Казак глянул на печь, а у девки рука отсечена; тут он объявил все, как было, вынул и показал отрубленную руку.

Мир наградил казака деньгами, а эту ведьму прису­дил утопить.

*****

В некотором королевстве жил-был король: у этого короля была дочь-волшебница. При королевском дворе проживал поп, а у попа был сынок десяти лет и каж­дый день ходил к. одной старушке — грамоте учиться. Раз случилось ему поздно вечером идти с ученья; про­ходя мимо дворца, глянул он на одно окошечко. У того окошечка сидит королевна, убирается: сняла с себя голову, мылом намылила, чистой водой вымыла, волосы гребнем расчесала, заплела косу и надела потом го­лову на старое место. Мальчик диву дался: «Вишь, какая хитрая! Прямая колдунья!» Воротился домой и стал всем рассказывать, как он королевну без головы видел.

Вдруг расхворалась-разболелась королевская дочь, призвала отца и стала. ему наказывать:

—  Если я помру, то заставьте поповского сына три ночи сряду надо мною псалтырь читать.

Померла королевна, положили ее в гроб и вынесли в церковь.

Король призывает попа:

—  Есть у тебя сын?

—  Есть,  ваше величество.

—  Пусть, — говорит, — читает над моей дочерью псалтырь три ночи сряду.

Поп воротился домой и велел сыну изготовиться. Утром пошел попович учиться и сидит над книгою такой скучный.

—  О чем запечалился? — спрашивает его старушка.

—  Как мне не печалиться, коли я совсем пропал?

—  Да  что  с  тобой?   Говори толком.

—  Так и так, бабушка! Надо читать над королевною, а она ведь колдунья!

—  Я прежде тебя это ведала! Только не бойся, вот тебе ножик, когда придешь в церковь, очерти около себя круг, читай псалтырь да назад не оглядывайся. Что бы там ни было, какие бы страсти ни представлялись — знай свое, читай да читай! А если назад оглянешься — совсем пропадешь!

Вечером пришел мальчик в церковь, очертил ножом около себя круг и принялся за псалтырь. Пробило две­надцать часов, с гроба поднялась крышка, королевна встала, выбежала и закричала:

—  А, теперь ты узнаешь, как под моими окнами подсматривать да  людям рассказывать!

Стала на поповича бросаться, да никак через круг перейти не может, тут начала она напускать разные страсти, только что ни делала — он все читает да читает, никуда не оглядывается. А как стало светать, бросилась королевна в гроб и со всего размаху пова­лилась на него — как попало!

На другую ночь то же приключилось; попович ни­чего не убоялся, до самого света безостановочно читал, а поутру пошел к старухе. Она спрашивает:

—  Ну что, видел страсть?

—  Видел, бабушка!

—  Нынче еще страшнее будет! Вот тебе молоток и четыре гвоздя — забей их по четырем углам гроба, а как станешь псалтырь читать — молоток против себя поставь.

Вечером пришел попович в церковь и сделал все так, как научила старушка. Пробило двенадцать часов, гробовая крышка на пол упала, королевна встала и начала летать по всем сторонам да грозить поповичу; то напускала большие страсти, а теперь еще больше: чудится поповскому сыну, что в церкви пожар сделался, пламя так все стены и охватило, а он стоит себе да читает, назад не оглядывается. Перед рассветом коро­левна в гроб бросилась, и тотчас пожара как не бывало — все наважденье сгинуло!

Поутру приходит в церковь король, смотрит — гроб открыт,  в  гробу  королевна  кверху спиной лежит.

—  Что такое? — спрашивает мальчика.

Тот ему рассказал, как и что было. Король приказал забить своей дочери осиновый кол в грудь и зарыть ее в землю, а поповича наградил казною и разными угодьями.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Рассказы о мертвецах

Ехал ночью мужик с горшками; ехал, ехал, лошадь у него устала и остановилась как раз против кладбища. Мужик выпряг лошадь, пустил на траву, а сам прилег на одной могиле, только что-то не спится ему. Ле­жал, лежал, вдруг начала под ним могила растворяться; он почуял это и вскочил на ноги.

Вот могила растворилась, и оттуда вышел мертвец с гробовою крышкою, в белом саване; вышел и побежал к церкви, положил в дверях крышку, а сам в село.

Мужик был человек смелый, взял гробовую крышку и стал возле своей телеги, дожидается — что будет?

Немного погодя пришел мертвец, хвать — а крышки-то нету, стал по следу добираться, добрался до мужика и говорит:

—  Отдай мою крышку, не то в клочья разорву!

—  А топор-то на что? — отвечает мужик.— Я сам те­бя искрошу на мелкие части!

—  Отдай, добрый человек! — просит его мертвец.

—  Тогда отдам, когда скажешь: где был и что де­лал?

—  А был я в селе, уморил там двух молодых пар­ней.

—  Ну, скажи теперь: как их оживить можно? Мертвец поневоле сказывает:

—  Отрежь от моего савана левую полу и возьми с собой, как придешь в тот дом, где парни уморены, на­сыпь в горшочек горячих угольев и положи туда клочок от савана да дверь затвори: от того дыму они сейчас оживут.

Мужик отрезал левую полу, от савана и отдал гробо­вую крышку.

Мертвец подошел к могиле — могила растворилась, стал в нее опускаться — вдруг петухи закричали, и он не успел закрыться как надо: один конец крышки снару­жи остался.

Мужик все это видел, все приметил. Стало рассве­тать, он запряг лошадь и поехал в село.

Слышит в одном доме плач, крики, входит туда — лежат два парня мертвые.

—  Не плачьте! Я смогу их оживить.

—  Оживи, родимый, половину нашего добра тебе от­дадим, — говорят родичи.

Мужик сделал все так, как научил его мертвец, и парни ожили.

Родные обрадовались, а мужика тотчас схватили, скрутили веревками:

—  Нет, дока! Мы тебя начальству представим, коли оживить сумел, стало быть, ты и уморил-то!

Что вы, православные! Бога побойтесь! — завопил мужик и рассказал все, что с ним ночью было.

Вот дали знать по селу, собрался народ и повалил на кладбище, отыскали могилу, из которой мертвец вы­ходил, разрыли и вбили ему прямо в сердце осиновый кол, чтоб больше не вставал да людей не морил, а му­жика знатно наградили и с честью домой отпустили.

*****

Отпустили одного солдата в побывку на родину; вот он шел-шел, долго ли, коротко ли, и стал к своему селу приближаться.

Недалеко от села жил мельник на мельнице; в былое время солдат водил с ним большое знакомство; отчего не зайти к приятелю? Зашел; мельник встретил его лас­ково, сейчас винца принес, стали распивать да про свое житье-бытье толковать. Дело было к вечеру, а как по­гостил солдат у мельника — так и вовсе смерклось. Собирается солдат идти на село, а хозяин говорит:

—  Служивый, ночуй у меня, теперь уж поздно, да, пожалуй, и беды не оберешься.

—  Что так?

—  Бог наказал! Помер у нас страшный колдун, по ночам встает из могилы, бродит по селу и то творит, что на самых смелых страх нагнал! Как бы он и тебя не по­тревожил!

—  Ничего! Солдат — казенный человек, а казенное ни в воде не тонет, ни в огне не горит, пойду, больно хочется с родными поскорей увидаться.

Отправился; дорога шла мимо кладбища. Видит — на одной могиле огонек светит.

—  Что такое? Дай посмотрю.

Подходит, а возле огня колдун сидит да сапоги та­чает.

—  Здорово, брат! — крикнул ему служивый. Колдун взглянул и спрашивает:

—  Ты сюда зачем?

—  Да захотелось посмотреть, что ты делаешь. Колдун бросил свою работу и зовет солдата на свадьбу:

—  Пойдем, брат, погуляем — в селе нонче свадьба!

—  Пойдем!

Пришли на свадьбу, начали их поить, угощать вся­чески. Колдун пил-пил, гулял-гулял и осердился: про­гнал из избы всех гостей и семейных, усыпил повенчан­ных, вынул два пузырька и шильце, ранил шильцем руки жениха и невесты и набрал их крови. Сделал это и говорит солдату:

—  Теперь пойдем отсюда.

Вот и пошли. На дороге солдат спрашивает:

—  Скажи, для чего набрал ты в пузырьки крови?

—  Для того, чтоб жених с невестою померли: завтра никто их не добудится!   Только один я знаю, как их оживить.

—  А как?

—  Надо разрезать у жениха и невесты пяты и в те раны влить опять кровь — каждому свою: в правом кар­мане спрятана у меня кровь жениха, а в левом невестина.

Солдат выслушал, слова не проронил, а колдун все хвалится:

—  Я, — говорит, — что захочу, то и сделаю!

—  Будто с тобой и сладить нельзя?

—  Как нельзя? Вот если б кто набрал на костер осиновых дров во сто возов да сжег меня на этом костре, так, может, и сладил бы со мною! Только жечь меня на­до умеючи: в то время полезут из моей утробы змеи, черви и разные гады, полетят галки, сороки и вороны, их надо ловить да в костер бросать: если хоть один чер­вяк уйдет, тогда ничто не поможет! В том червяке я ускользну!

Солдат выслушал и запомнил. Говорили, говорили и дошли, наконец, до могилы.

—  Ну, брат, — сказал колдун,— теперь я тебя разор­ву; а то ты все расскажешь.

—  Что ты, образумься! Как меня рвать? Я богу и государю служу.

Колдун заскрипел зубами, завыл и бросился на солда­та, а тот выхватил саблю и стал наотмашь бить. Дра­лись, дрались, солдат почти из сил выбился; эх, думает, ни за грош пропал!

Вдруг запели петухи — колдун упал бездыханен. Солдат вынул из его карманов пузырьки с кровью и по­шел к своим родичам.

Приходит, поздоровался, родные спрашивают:

—  Не видал ли ты, служивый, какой тревоги?

—  Нет, не видал.

—  То-то! А у нас на селе горе: колдун ходить пова­дился.

Поговорили и легли спать; наутро проснулся солдат и начал спрашивать:

—  Говорят, у вас свадьба где-то справляется?

Родные в ответ:

—  Была свадьба у одного богатого мужика, только и жених и невеста нынешней ночью померли, а отчего — неизвестно.

—  А где живет этот мужик?

Указали ему дом; он, не говоря ни слова, пошел туда; приходит и застает все семейство в слезах.

—  О чем горюете?

—  Так и так, служивый!

—  Я могу оживить ваших молодых, что дадите?

—  Да хоть половину именья бери!

Солдат сделал так, как научил его колдун, и оживил молодых; вместо плача начались радость, веселье.

Солдата и угостили и наградили. Он налево кругом и марш к старосте, наказал ему собрать крестьян и приготовить сто возов осиновых дров.

Вот привезли дрова на кладбище, свалили в кучу, вытащили колдуна из могилы, положили в костер и зажгли; а кругом народ обступил — все с метлами, лопатами, кочергами. Костер облился пламенем, начал и колдун гореть; утроба его лопнула, и полезли оттуда змеи, черви и разные гады, и полетели оттуда вороны, сороки и галки; мужики бьют их да в огонь бросают, ни одному червяку не дали ускользнуть. Так колдун и сгорел! Солдат тотчас собрал его пепел и развеял по ветру.

С того времени стала на селе тишина; крестьяне от­благодарили солдата всем миром; он побыл на родине, нагулялся досыта и воротился на царскую службу с де­нежками. Отслужил свой срок, вышел в отставку и стал жить-поживать, добра наживать, худа избывать.

*****

Отпросился солдат в отпуск — родину навестить, родителей повидать, и пошел в дорогу. День шел, другой шел, на третий забрел в дремучий лес. Где тут ноче­вать? Увидал — на опушке две избы стоят, зашел в крайнюю и застал дома одну старуху.

—  Здравствуй, бабушка!

—  Здравствуй, служивенькой!

—  Пусти меня ночь переспать.

—  Ступай, только тебе здесь беспокойно будет.

—  Что? Али тесно у вас? Это, бабушка, ничего, сол­дату немного места надо, где-нибудь в уголок прилягу, только бы не на дворе!

—  Не то, служивенькой! На грех пришел ты...

—  На какой грех?

—  А вот на какой: в соседней избе помер недавно старик — большой колдун, и таперича каждую ночь ры­щет он по чужим домам да людей ест.

—  Э, бабушка, бог не выдаст, свинья не съест. Солдат разделся, поужинал и полез на полати, лег отдыхать, а возле себя тесак положил. Ровно в двена­дцать часов попадали все запоры и растворились все двери, входит в избу покойник в белом саване и бросился на старуху.

—  Ты, проклятый, зачем сюда? — закричал на него солдат.

Колдун оставил старуху, вскочил на полати и давай с солдатом возиться. Тот его тесаком рубил, рубил, все пальцы на руках поотбивал а все не может поправиться. Крепко они сцепились, и оба с полатей на пол грохну­лись; колдун под низ, а солдат наверх попал, схватил его за бороду и до тех пор угощал тесаком, пока пету­хи не запели. В ту самую минуту колдун омертвел, лежит, не тронется, словно деревянная колода.

Солдат вытащил его на двор и бросил в колодезь — головой вниз, ногами кверху. Глядь: на ногах у колдуна славные новые сапоги, гвоздями убиты, дегтем смазаны! «Эх, жаль, так задаром пропадут, — думает солдат, — дай-ка я сниму их!» Снял с мертвого сапоги и воротился в избу.

—  Ах, батюшка служивенькой, — говорит старуха, — зачем ты с него сапоги-то снял?

—  Дак неужли ж на нем оставить? Ты смотри: какие сапоги-то! Кому не надо — рубль серебра даст, а я ведь человек походный, мне они очень пригодятся!

На другой день простился солдат с хозяйкой и пошел дальше, только с того самого дня — куда он ни зайдет на ночлег, ровно в двенадцать часов ночи является под окно колдун и требует своих сапог.

—  Я, — грозит, — от тебя нигде не отстану, всю доро­гу с тобой пройду, на родине не дам отдыху, на службе замучу!

Не выдержал солдат: — Да что тебе, проклятый, надобно?

—  Подай мои сапоги! Солдат бросил в окно сапоги:

—  На, отвяжись от меня, нечистая сила!

Колдун подхватил свои сапоги, свистнул и с глаз пропал.

*****

В стародавние годы жили-были в одной деревне два молодых парня; жили они дружно, вместе по беседам ходили, друг друга за родного брата почитали. Сделали они между собой такой, уговор: кто из них станет вперед жениться, тому звать своего товарища на свадьбу, жив ли он будет, помрет ли — все равно.

Через год после того заболел один молодец и помер, а спустя несколько месяцев задумал его товарищ женить­ся. Собрался со всем родством своим и поехал за не­вестою.

Случилось им ехать мимо кладбища, вспомнил же­них своего приятеля, вспомнил старый уговор и велел остановить лошадей.

—  Я, — говорит, — пойду к своему товарищу на моги­лу, попрошу его к себе на свадьбу погулять, он был мне верный друг!

Пошел на могилу и стал звать:

—  Любезный товарищ! Прошу тебя на свадьбу ко мне.

Вдруг могила растворилась, покойник встал и вы­молвил:

—  Спасибо тебе, брат, что исполнил свое обещание! На радостях взойди ко мне, выпьем с тобой по стакану сладкого вина.

—  Зашел бы, да поезд, стоит, народ дожидается. Покойник отвечает:

—  Эх, брат, стакан ведь недолго выпить.

Жених спустился в могилу; покойник налил ему ча­шу вина, он выпил — и прошло целых сто лет.

—  Пей, милый, еще чашу!

Выпил другую — прошло еще двести лет.

—  Ну, дружище, выпей и третью да ступай с богом, играй свою свадьбу!

Выпил третью чашу — прошло триста лет.

Покойник простился с своим товарищем; гроб закрылся, могила заровнялась. Жених смотрит: где было кладбище, там стала пустошь: нет ни дороги, ни срóд­ников, ни лошадей, везде поросла крапива да высокая трава. Побежал в деревню — и деревня уж не та: дома иные, люди все незнакомые. Пошел к священнику — и священник не тот; рассказал ему, как и что было. Священник начал по книгам справляться и нашел, что триста лет тому назад был такой случай: в день свадьбы отправился жених на кладбище и пропал, а невеста его вышла потом замуж за другого.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Горшечник

Едет дорогою горшечник; навстречу ему прохожий?

—  Найми, — говорит, — меня в работники!

—  Да умеешь ли ты горшки делать?

—  Еще как умею-то!

Вот порядились, ударили по рукам и поехали вместе. Приезжают домой,  работник  и говорит:

—  Ну, хозяин, приготовь сорок возов глины, завтра я за работу примусь!

Хозяин приготовил сорок возов глины; а работник-то был — сам нечистый, и наказывает он горшечнику:

—  Я стану по ночам работать, а ты ко мне в сарай
не ходи!

—  Отчего так?

—  Ну да уж так! Придешь — беды наживешь! Наступила темная ночь; как раз в двенадцать часов закричал нечистый громким голосом, и собралось к нему чертенят видимо-невидимо, начали горшки лепить, пошел гром, стук, хохот по всему двору. Хозяин не вы­терпел:

—  Дай пойду — посмотрю! Приходит к сараю, заглянул в  щелочку — сидят черти  на  корточках да  горшки лепят, только один хромой не работает, по сторонам смотрит, увидал хозяи­на, схватил ком глины да как пустит — и попал ему  прямо в глаз! Окривел хозяин на один глаз и вернулся в избу, а в сарае-то гам да хохот пуще прежнего! Наутро говорит работник:

—  Эй, хозяин! Ступай горшки считать, сколько за одну ночь наработано.

Хозяин сосчитал — сорок тысяч наработано.

—  Ну, теперь готовь мне десять сажен, дров: в эту ночь стану обжигать горшки.

Ровно в полночь опять закричал нечистый громким голосом; сбежались к нему со всех концов чертенята, перебили все горшки, покидали черепье в печь и давай обжигать. А хозяин закрестил щелочку и смотрит.

«Ну, — думает, — пропала работа!»

На другой день зовет его работник:

—  Погляди, хорошо ли сделал?

Хозяин приходит смотреть, — все сорок тысяч горшков стоят целы, один одного лучше! На третью ночь созвал нечистый чертенят, раскрасил горшки разными цветами и все горшки до последнего на один воз уклал.

Дождался хозяин базарного дня и повез горшки в город на продажу; а нечистый приказал своим чертеня­там бегать по всем Домам, по всем улицам да народ скликать — горшки покупать. Сейчас повалил народ на базар: обступили со всех сторон горшечника и в пол­часа весь товар разобрали. Приехал мужик домой и полон мешок денег привез.

—  Ну, — говорит ему нечистый, — давай барыши делить.

Поделили пополам. Черт взял свою часть, распрощался с хозяином и пропал.

Через неделю поехал мужик с горшками в город, сколько ни стоял он на базаре, никто не покупает, все обходят его мимо, да еще всячески ругают:

—  Знаем мы твои горшки, старый хрыч! С виду казисты, а нальешь воды — сейчас и развалятся! Нет, брат, теперь не надуешь.

Перестали брать у него горшки; совсем обеднял мужик, запил с горя и стал по кабакам валяться.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Скрипач в аду

Был-жил мужик, у него было три сына. Жил он богато, собрал два котла денег — один закопал в овине, другой в воротах. Вот помер этот мужик, а про деньги никому не сказал.

Однажды был на деревне праздник; шел скрипач на гулянку и вдруг провалился сквозь землю, прова­лился и попал в ад, прямо в то место, где богатый мужик мучился.

—  Здравствуй, знакомый! — говорит скрипач.

Отвечает ему мужик:

—  Ты неладно попал сюда! Здесь ад, и я в аду сижу.

—  За что же ты, дядя, сюда угодил?

—  За деньги! Было у меня денег много, нищим не давал, два котла в землю закопал. Вот сейчас станут меня мучить, палками бить, когтями терзать.

—  Как же мне-то быть? Пожалуй, и меня замучают!

—  А ты поди, сядь за трубой на печке да три года не ешь — так уцелеешь!

Скрипач спрятался за трубой; пришли ненаши, ста­ли  богатого  мужика  бить  да приговаривать:

—  Вот тебе, богач! Тьму денег накопил, а спрятать не сумел, туда закопал их, что нам сторожить невмо­готу! В воротах бесперечь ездят, лошади нам головы подковами поразбивали, а в овине цепами нас молотят.

Только ушли ненаши, мужик и говорит скрипачу:

—  Если выйдешь отсюдова, скажи моим детям, что­бы они взяли деньги: один котел у ворот закопан, а другой — в овине, и чтобы роздали их на нищую бра­тию.

Потом еще набежала целая изба ненаших и спра­шивают у богатого мужика:

—  Что у тебя русским духом пахнет?   Мужик говорит:

—  Это вы по Руси ходили, русского духу набрались! — Как бы не так!

Стали искать, нашли скрипача и закричали:

—  Ха-ха-ха, скрипач здесь!

Стащили его с печки и заставили играть на скрипке. Он три года играл, а ему за три дня показалось, уморился и говорит:

—  Что за диво! Бывало, играл я — в один вечер все струны изорву, а теперь третий день играю — и все целы. Господи благослови!

Только вымолвил — все струны и лопнули.

—  Ну, братцы, — говорит скрипач, — сами видите: струны лопнули, не на чем играть!

—  Постой, — сказал один нечистый, — у меня есть два бунта струн, я тебе принесу.

Сбегал и принес; скрипач взял струны, потянул и опять только вымолвил: «Господи благослови!» — оба бунта лопнули.

—  Нет, братцы, ваши струны мне не годятся, у меня свои дома есть, дайте — схожу!

Ненаши его не пускают:  — Ты уйдешь! — говорят.

—  Если вы не верите, то пошлите со мной кого-нибудь в провожатых.

Ненаши выбрали одного и послали с скрипачом. Скрипач пришел в деревню, слышит, в крайней избе свадьбу справляют.

—  Пойдем  на свадьбу!

—  Пойдем!

Вошли в избу; тут все скрипача узнали, спрашивают:

—  Где это ты, братец, три года пропадал?

—  На том свете был!

Посидели, погуляли, ненаш зовет скрипача:

—  Пора идти! А тот:

—  Погоди еще немножко, дай мне на скрипке по­играть, молодых повеселить.

До тех пор просидели, пока петухи запели; тут не­наш пропал, а скрипач стал говорить сыновьям богатого мужика:

—  Ваш батюшка приказал вам взять деньги: один котел у ворот зарыт, а другой — в овине, и велел все эти деньги нищим раздать.

Вот откопали оба котла, стали раздавать деньги по нищей братии: чем больше их раздают, тем больше и прибавляется.

Вывезли эти котлы на перекресток: кто ни едет ми­мо, всякий берет оттуда, сколько рукой захватит, а день­ги всё не убывают. Подали челобитную государю, он и приказал: в некотором городе шла дорога в объезд — верст пятьдесят будет, а если прямо проложить, то все­го пять верст, и приказал государь выстроить прямо­езжий мост.

Вот и выстроили мост на пять верст, и на то дело оба котла опорожнили.

В те времена некая девица родила сына и покинула его с малолетства; этот младенец три года не ел, не пил, и все с ним божий ангел ходил.

Пришел младенец на мост и говорит:

—  Ах, какой славный мост! Дай бог тому царство небесное,  на  чьи  деньги  его построили.

Услышал господь эту молитву и велел своим анге­лам выпустить богатого мужика из аду кромешного.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер