Неосторожное слово

Один молодой промышленник остался зимовать на Груманте. Каждый вечер ложился он в своей гальёте и играл в гусли, и как только заиграет — слышно было, что кто-то невидимкой перед ним пляшет, только платье шумит. Захотелось ему увидать, кто такой пляшет. Однако что ни делал, как ни ухитрялся — все даром!

Рассказал про это диво своему товарищу.

—  Эх, приятель! — сказал ему товарищ. — Да ты возьми сальну свечку, зажги и накрой ее черепком, а сам ляг на койку и заиграй в гусли, коли опять неви­димка плясать станет — ты в ту же минуту открой свеч­ку, ну, тогда и увидишь, кто пляшет!

Парень поблагодарил товарища за совет, вечером пошел на гальёту и как сказано — так и сделал: взял свечку, зажег и покрыл черепком, а сам заиграл в гусли. Прислушался — опять кто-то пляшет под его музыку, только платье шумит! Открыл огонь — а перед ним девица красоты неописанной.

—  Ну, добрый молодец, — сказала она, — догадался ты меня подсмотреть, буду ж я тебя любить по правде.

С той самой   поры   начала она приходить к нему каждый вечер, и жили они в любви целых три года. Под конец третьего года говорит парню девица:

—  Ну, милый друг, недолго осталось нам с тобою в любви жить: приходит время совсем расставаться...

—  Отчего так?

—  Да, вишь, отдают меня замуж в Питер, под калиновый мост, за черта.

—  Как за черта! Тебе что за дело до нечистой силы, али ты сама такая ж чертовка?

—  Нет, я родилась в большом, славном городе, отец у меня был богатый купец, а попала я к нечистым оттого, что отец меня проклял. Как была я малых лет, подавала ему в один жаркий день стакан меду, да не­чаянно и уронила стакан на пол, отец осерчал, прикрикнул на меня: «Экая дурища безрукая! Хоть бы черт тебя взял!» Только вымолвил он это слово, в ту ж ми­нуту очутилась я в морской глубине, в каменном доме, у чертей под началом.

Попрощалась красная девица с парнем и дает ему ширинку узорчатую.

—  Возьми, — говорит, —сама вышивала; когда ста­нешь ты. по мне скучать, найдет на тебя грусть-тоска великая, ты только взгляни на эту ширинку — тебе ве­селей будет!

Остался добрый молодец один, и как только придет ему на мысли прежняя любовь, — тяжко ему сделается, хоть руки на себя наложи! — возьмет он ширинку, взглянет — и тоска пройдет.

Протекло с год времени; сказал он про ту ширинку своему товарищу, а тот и украл ее.

С этой самой поры начал парень тосковать да с горя запоем пить, и до того дошел, что совсем пропился.

—  Пойду, — говорит, — в Питер на калиновый мост и брошусь в воду, заодно пропадать!

Пришел на калиновый мост и бросился в воду.

В ту ж минуту очутился он в подводном царстве:  кругом — зеленые поля, сады и рощи. Идет дальше — стоит большой каменный дом, в окно смотрит купеческая дочь, увидала его и кричит:

—  Эй, милый! Приворачивай сюда, я здесь живу. Выбежала к  нему навстречу:

—  Здравствуй, голубчик! Давно тебя не видала, уж и видеть-то не чаяла!

Начала его целовать-миловать, всякими закусками и напитками угощать, а после спрятала его в особую горницу и говорит:

—  Скоро мой муж придет и громким голосом за­кричит: «Русак! Зачем пришел?» Ты раз промолчи и в другой промолчи, а как в третий раз вскричит, ты ему отвечай: «А что в зыбке у тебя, то мое!» Он станет тебе за ребенка давать сто рублев — ты молчи, станет давать двести — все молчи, а как закричит с сердца: «Что, ру­сак, молчишь? Возьми триста рублев», — тут ты и скажи: «Кабы жару кулек — я бы взял!»

Только успели разговор покончить, как пришел нечистый и громко закричал: — Русак! Зачем пришел?

Парень молчит; нечистый в другой раз еще громче закричал — тот все молчит, а на третий спрос говорит:

—  Что в зыбке у тебя, то мое! Хочу с собой унести.

—  Не уноси, брат, возьми сто рублев. Русак молчит.

—  Возьми двести!

Опять молчит. Нечистый осерчал:

—  Что ж ты молчишь? Хочешь триста рублев?

—  Нет, не хочу, кабы жару кулек — я бы взял, и то с таким уговором, чтоб ты меня с тем кульком на Русь вынес.

Черт тотчас притащил кулек жару, посадил парня к себе на плечо и говорит ему:

— Закрой глаза!

Парень закрыл глаза, и нечистый вихрем вынес его на святую Русь: очутился добрый молодец опять на калиновом мосту, а подле него кулек с золотом. Вот так-то разбогател он, женился на хорошей, девице и зажил себе счастливо, а кабы польстился он на деньги — черт, наверно, обманул бы его: вместо денег насыпал бы конского помету и всякой дряни.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Чудесная рубашка

В некотором царстве жил богатый купец; помер купец и оставил трех сыновей на возрасте. Старшие два каждый день ходили охотничать.

В одно время выпросили они у матери и младшего брата, Ивана, на охоту, завели его в дремучий лес и оставили там — с тем, чтобы все отцовское имение раз­делить меж собой на две части, а его лишить наследства.

Иван, купеческий сын, долгое время бродил по лесу, питаясь ягодами да кореньями, наконец выбрался на прекрасную равнину и на той равнине увидал дом.

Вошел в комнаты, ходил, ходил — нет никого, вез­де пусто; только в одной комнате стол накрыт на три прибора, на тарелках лежат три хлеба, перед каждым прибором по бутылке с вином поставлено. Иван, купе­ческий сын, откусил от каждого хлеба по малому кусоч­ку, съел и потом из всех трех бутылок отпил понемножку и спрятался за дверь.

Вдруг прилетает орел, ударился о землю и сделался молодцем; за ним прилетает сокол, за соколом воро­бей — ударились о землю и оборотились тоже добрыми молодцами. Сели за стол кушать.

—  А ведь хлеб да вино у нас початы! — говорит орел.

—  И то правда,  — отвечает сокол, —  видно, кто-ни­будь к нам в гости пожаловал. Стали гостя искать-вызывать.

Говорит орел:

—  Покажись-ка нам! Коли ты старый старичок — будешь нам родной батюшка, коли добрый молодец — будешь родной братец, коли ты старушка — будешь мать родная, а коли красная девица — назовем тебя родной сестрицею.

Иван, купеческий сын, вышел из-за двери; они его ласково приняли и назвали своим братцем.

На другой день стал орел просить Ивана, купеческого сына:

—  Сослужи нам службу — останься здесь и ровно через год в этот самый день собери на стол.

—  Хорошо, — отвечает купеческий сын, — будет исполнено.

Отдал ему орел ключи, позволил везде ходить, на все смотреть, только одного ключа, что на стене висел, брать не велел.

После того обратились добрые молодцы птицами — орлом, соколом и воробьем — и улетели.

Иван, купеческий сын, ходил однажды по двору и усмотрел в земле дверь за крепким замком; захотелось туда заглянуть, стал ключи пробовать — ни один не приходится; побежал в комнаты, снял со стены запрет­ный ключ, отпер замок и отворил дверь.

В подземелье богатырский, конь стоит — во всем убранстве, по обеим сторонам седла две сумки приве­шены, в одной — золото, в другой — самоцветные камни.

Начал он коня гладить; богатырский конь ударил его копытом в грудь и. вышиб из подземелья на целую сажень. От того Иван, купеческий сын, спал беспробуд­но до того самого дня, в который должны прилететь его названые братья.

Как только проснулся, запер он дверь, ключ на старое место повесил и накрыл стол на три прибора.

Вот прилетели орел, сокол и воробей, ударились о землю и сделались добрыми молодцами, поздоровались и сели обедать.

На другой день начал просить Ивана, купеческого сына, сокол: сослужи-де службу еще один год! Иван, купеческий сын, согласился.

Братья улетели; а он опять пошел по двору, увидал в земле другую дверь, отпер ее тем же ключом.

В подземелье богатырский конь стоит — во всем уб­ранстве, по обеим сторонам седла сумки прицеплены: в одной — золото, в другой — самоцветные камни,

Начал он коня гладить; богатырский конь ударил его копытом в грудь и вышиб из подземелья на целую сажень. От того Иван, купеческий сын, спал беспробуд­но столько же времени, как и прежде.

Проснулся в тот самый день, когда братья должны прилететь, запер дверь, ключ на стену повесил и приго­товил стол.

Прилетают орел, сокол и воробей, ударились о землю, поздоровались и сели обедать.

На другой день поутру начал воробей просить Ивана, купеческого сына: сослужи-де службу еще один год! Он согласился.

Братья обратились птицами и улетели. Иван, купе­ческий сын, прожил целый год один-одинехонек, и ког­да наступил урочный день — накрыл стол и дожидает братьев.

Братья прилетели, ударились о землю и сделались добрыми молодцами; вошли, поздоровались и пообедали. После обеда говорит старший брат, орел:

—  Спасибо тебе, купеческий сын, за твою службу; вот тебе богатырский конь — дарю со всею сбруею, и с золотом, и с камнями самоцветными.

Середний брат, сокол, подарил ему другого богатыр­ского коня, а меньший брат, воробей — рубашку.

—  Возьми, — говорит ,— эту рубашку пуля не берет, коли наденешь ее — никто тебя не осилит!

Иван, купеческий сын, надел ту рубашку, сел на богатырского коня и поехал сватать за себя Елену Прекрасную; а об ней было по всему свету объявлено; кто победит Змея Горыныча, за того ей замуж идти.

Иван, купеческий сын, напал на Змея Горыныча, победил его и уж собирался защемить ему голову в дубовый пень, да Змей Горыныч начал слезно молить-просить:

—  Не бей меня до смерти, возьми к себе в услужение, буду тебе верный слуга!

Иван, купеческий сын, сжалился, взял его с собою, привез к Елене Прекрасной и немного погодя женился на ней, а Змея Горыныча сделал поваром.

Раз уехал купеческий сын на охоту, а Змей Горыныч обольстил Елену Прекрасную и приказал ей разве­дать, отчего Иван, купеческий сын, так мудр и силен.

Змей Горыныч сварил крепкого зелья, а Елена Прекрасная напоила тем зельем своего мужа и стала выспрашивать:

—  Скажи, Иван, купеческий сын, где твоя мудрость?

—  На кухне, в венике.

Елена Прекрасная взяла этот веник, изукрасила разными цветами и положила на видное место. Иван, купеческий сын, воротясь с охоты, увидал веник и спрашивает:

—  Зачем этот веник изукрасила?

—  А затем, — говорит Елена Прекрасная, — что в нем твоя мудрость и сила скрываются.

—  Ах, как же ты глупа! Разве может моя сила и мудрость быть в венике?

Елена Прекрасная опять напоила его крепким зельем и спрашивает:

—  Скажи, милый, где твоя мудрость?

—  У быка в рогах.

Она приказала вызолотить быку рога. На другой день Иван, купеческий сын, воротясь с охоты, увидал быка и спрашивает:

—  Что это значит? Зачем рога вызолочены?

—  А затем, — отвечает Елена Прекрасная, — что тут твоя сила и мудрость скрываются.

—  Ах, как же ты глупа! Разве, может моя сила и мудрость быть в рогах?

Елена Прекрасная напоила мужа крепким зельем и безотвязно стала его выспрашивать:

—  Скажи, милый, где твоя мудрость, где твоя сила? Иван, купеческий сын, выдал ей тайну:

—  Моя сила и мудрость вот в этой рубашке. После того опьянел и уснул.

Елена Прекрасная сняла с него рубашку, изрубила его в мелкие куски и приказала выбросить в чистое поле, а сама стала жить с Змеем Горынычем.

Трое суток лежало тело Ивана, купеческого сына, по чисту полю разбросано; уж вороны слетелись клевать его.

На ту пору пролетали мимо орел, сокол и воробей, увидали мертвого брата и решились помочь ему. Тотчас бросился сокол вниз, убил с налету вороненка и сказал старому ворону:

—  Принеси скорее мертвой и живой воды!

Ворон полетел и принес мертвой и живой воды.

Орел, сокол и воробей сложили тело Ивана, купече­ского сына, спрыснули сперва мертвою водою, а потом живою.

Иван, купеческий сын, встал, поблагодарил их; они дали ему золотой перстень.

Только что Иван, купеческий сын, надел перстень на руку, как тотчас оборотился конем и побежал на двор Елены Прекрасной.

Змей Горыныч узнал его, приказал поймать этого коня, поставить в конюшню и на другой день поутру от­рубить ему голову.

При Елене Прекрасной, была служанка; жаль ей ста­ло такого славного коня, пошла в конюшню, сама горь­ко плачет и приговаривает:

—  Ах, бедный конь, тебя завтра казнить будут. Провещал ей конь человеческим голосом:

—  Приходи завтра, красная девица, на место казни, и как брызнет кровь моя наземь — заступи ее своей ножкою, после собери эту кровь вместе с землею и раз­бросай кругом дворца.

Поутру повели коня казнить; отрубили ему голову, кровь брызнула — красная девица заступила ее своей ножкою, а после собрала вместе с землею и разбросала кругом дворца; в тот же день выросли кругом дворца славные садовые деревья.

Змей Горыныч отдал приказ вырубить эти деревья и сжечь все до единого.

Служанка заплакала и пошла в сад в последний раз погулять-полюбоваться. Провещало ей одно дерево че­ловеческим голосом:

—  Послушай, красная девица! Как станут сад ру­бить, ты возьми одну щепочку и брось в озеро.

Она так и сделала, бросила щепочку в озеро — ще­почка оборотилась золотым селезнем и поплыла по воде.

Пришел на то озеро Змей Горыныч — вздумал поохотничать, увидал золотого селезня. «Дай, — думает, — живьем поймаю!»

Снял с себя чудесную рубашку, что Ивану, купече­скому сыну, воробей подарил, и бросился в озеро. А се­лезень все дальше, дальше, завел Змея Горыныча вглубь, вспорхнул — и на берег, оборотился добрым молодцем, надел рубашку и убил Змея.

После того пришел Иван, купеческий сын, во дворец, Елену Прекрасную расстрелял, а на ее служанке женил­ся и стал с нею жить-поживать, добра наживать.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Золотой башмачок

Жил-был старик со старухой. У старика, у старухи было две дочери. Старик однажды поехал на посад и купил там одной сестре рыбку и другой тоже рыбку. Старшая скушала свою рыбку, а младшая   пошла на колодец и говорит:

—  Матушка рыбка! Скушать ли тебя или нет?

—  Не кушай меня, — говорит рыбка, — а пусти в воду: я тебе пригожусь.

Она спустила рыбку в колодец и пошла домой.

Старуха очень не любила своей младшей дочери. Она нарядила сестру ее в самолучшее лопотьё и пошла с ней в церковь к обедне, а младшей оставила две меры ржи и велела ей вышестать до прихода из церкви.

Девушка пошла за водой, сидит у колодца и плачет; рыбка выплыла наверх и спрашивает ее:

—  Об чем ты, красная девица, плачешь?

—  Как же не плакать мне? — отвечает ей. красная девица. — Мати нарядила сестру мою в самолучшее ло­потьё, ушла с ней к обедне, а меня оставила дома и велела вычистить две меры ржи до прихода своего из церкви!

Рыбка  говорит:

—  Не плачь, ступай, наряжайся да поезжай в цер­ковь, будет рожь  вычищена! .

Она нарядилась, приехала к обедне. Мати не могла ее опознать.

Обедня зачала отходить, девушка уезжает домой; мати тоже приходит домой и спрашивает:

—  Что ты, дура, вычистила ли рожь?

—  Вычистила, — отвечает она.

—  Что у обедни была за красавица! — говорит мати. — Поп не поет, не читает — все на ей глядит, а ты, дура, взгляни-ка на себя, в чем в эком ходишь!

—  Хоть не была, да знаю! — говорит девица.

—  Где тебе знать? — сказала ей мати.

На другой раз мати нарядила старшую дочь свою в самолучшее лопотье, пошла с ей к обедне, а млад­шей оставила три меры жита и говорит:

—  Покамест я молюсь богу, ты вышестай жито. Вот она и пошла к обедне, а дочь пошла по воду на колодец, сидит  у колодца и плачет.

Рыбка  выплыла  наверх и спрашивает:

—  О чем, красна девица, плачешь?

—  Как же не плакать, — отвечает ей красна девица, — мати нарядила сестру мою в самолучшее лопотьё, по­шла с ей к обедне, а меня оставила дома и велела вы­чистить три меры жита до прихода своего из церкви.

Рыбка  говорит:

—  Не плачь, ступай наряжайся да поезжай за ей в церковь, жито вычистится!

Она нарядилась, приехала в церковь, стала богу молиться. Поп не поет, не читает — все на ее глядит!

Обедня зачала отходить. Был в то время у обедни той стороны царевич; красна девица наша больно ему поглянулась; он захотел узнать: чья этакая? Взял да и бросил ей под башмак смолы. Башмак остался, а она уехала домой.

—  Чей башмак, — говорит царевич, — ту замуж возьму!

Башмак-то был весь вышит золотом. Вот и старуха пришла домой.

—  Что там была за красавица! — говорит она. — Поп не поет, не читает — все на ее смотрит, а ты, дура, по­смотри-ка на себя: что эка за оборванка!

А в те поры царевич по всем волостям искал деви­цы, что потеряла башмак, никак он не мог найти, чтоб башмачок был впору.

Он пришел к старухе и говорит:

—  Покажи-ка ты свою девку, ладен ли будет баш­мак ей?

—  Дочь моя замарает башмак,— отвечает старуха.

Пришла красна девица; царевич примерил ей башмак — башмак ей ладен. Он взял ее замуж; стали они жить да поживать да добра наживать.

Я там был, пиво пил, по губам текло, в рот не попало.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Несмеяна-царевна

Как подумаешь, куда велик божий свет! Живут в нем люди богатые и бедные, и всем им просторно. Живут роскошные — и празднуют, живут горемычные — и тру­дятся; каждому своя доля!

В царских палатах, в княжьих чертогах, в высоком терему красовалась Несмеяна-царевна. Какое ей было житье, какое приволье, какое роскошье! Всего много, все есть, чего душа хочет, а никогда она не улыбалась, никогда не смеялась, словно сердце ее ничему не радо­валось.

Горько было царю-отцу глядеть на печальную дочь. Открывает он свои царские палаты для всех, кто поже­лает быть его гостем.

—  Пускай, — говорит, — пытаются развеселить Не­смеяну-царевну, кому удастся, тому она будет женою.

Только это вымолвил, как закипел народ у княжьих ворот! Со всех сторон едут, идут — и царевичи и княжевичи, и бояре и дворяне, полковые и простые; начались пиры, полились меды — царевна все не смеется.

На другом конце в своем уголке жил честной работ.ник, по утрам он двор убирал, вечерами скот пас, в бес­престанных был трудах. Хозяин его — человек богатый, правдивый, платою не обижал. Только окончился год, он ему мешок денег на стол:

—  Бери, — говорит, — сколько хочешь! А сам  в двери  и вышел вон.

Работник подошел к столу и думает: как бы перед богом не согрешить, за труды лишнего не положить? Вы­брал одну только денежку, зажал ее в горсть да взду­мал водицы напиться, нагнулся в колодезь — денежка у него выкатилась и потонула на дно.

Остался бедняк ни при чем. Другой бы на его месте заплакал, затужил и с досады б руки сложил, а он нет.

—  Все, — говорит, — бог посылает, знает, кому что давать: кого деньгами наделяет, у кого последние от­нимает. Видно, я худо рачил, мало трудился, теперь стану усердней!

И снова за работу — каждое дело в его руках ог­нем горит!

Кончился срок, минул еще год, хозяин ему мешок денег на стол:

—  Бери, — говорит, — сколько душа хочет! А сам в двери и вышел вон.

Работник опять думает, Чтоб бога не прогневить, за труд лишнего не положить, взял денежку, пошел на­питься и выпустил невзначай из рук — денежка в ко­лодезь и потонула.

Еще усерднее принялся он за работу: ночь недосы­пает, день недоедает. Поглядишь: у кого хлеб сохнет, желтеет, а у его хозяина все бутеет; чья скотина ноги завивает, а его по улице брыкает; чьих коней под гору тащат, а его и в поводу не сдержать. Хозяин разумел, кого благодарить, кому спасибо говорить.

Кончился срок, миновал третий год, он кучу денег на стол:

—  Бери, работничек, сколько душа хочет, твой труд, твоя и деньга!

А сам  вышел вон.

Берет работник опять одну денежку, идет к коло­дезю воды испить — глядь: последняя деньга цела, и прежние две наверх выплыли. Подобрал он их, до­гадался, что бог его за труды наградил, обрадовался и думает: «Пора мне бел свет поглядеть, людей распознать!»

Подумал и пошел куда глаза глядят. Идет он полем, бежит мышь:

—  Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку, я тебе сама пригожусь!

Дал ей денежку.

Идет лесом, ползет жук:

—  Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку, я тебе сам пригожусь!

Дал и ему денежку.

Поплыл рекой, встретился сом:

—  Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку, я тебе сам пригожусь!

Он и тому не отказал, последнюю отдал.

Сам пришел в город; там людей, там дверей! Загляделся, завертелся работник на все стороны, куда идти — не знает. А перед ним стоят царские палаты, сереб­ром-золотом убраты, у окна Несмеяна-царевна сидит и прямо на него глядит. Куда деваться? Затуманилось у него в глазах, нашел на него сон, и упал он прямо в грязь.

Откуда ни взялся сом с большим усом, за ним жу­чок-старичок, мышка-стрижка, все прибежали. Ухаживают, ублаживают: мышка платьице снимает, жук сапожки очищает, сом мух отгоняет.

Глядела, глядела на их услуги Несмеяна-царевна и засмеялась.

—  Кто, кто развеселил мою дочь? — спрашивает царь.

Тот говорит: «Я»; другой: «Я».

—  Нет! — сказала Несмеяна-царевна. — Вон этот человек! — И указала  на работника.

Тотчас его во дворец, и стал работник перед царским лицом молодец-молодцом! Царь свое царское слово сдержал: что обещал, то и даровал.

Я говорю: не во сне ли это работнику снилось? За­веряют, что нет, истинная правда была, — так ладо ве­рить.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Ночные пляски

Был-жил король вдовый; у него было двенадцать дочерей, одна другой лучше. Каждую ночь уходили, эти царевны, а куда — неведомо; только что ни сутки — изнашивали по новой паре башмаков. Не наготовится король на них обуви, и захотелось ему узнать, куда это они по ночам уходят и что делают?

Вот он сделал пир, созвал со всех земель королей и королевичей, дворян и купцов, и простых людей и спрашивает: не сумеет ли кто разгадать ему эту загад­ку? Кто разгадает — за того отдаст любимую дочь за­муж да  полцарства  в приданое.

Никто не берется узнать, где бывают по ночам ко­ролевны;  вызвался один бедный дворянин.

—  Ваше королевское величество! Я узнаю.

—  Ладно, узнай!

После бедный дворянин одумался и говорит сам себе:

—  Что я наделал? Взялся узнать, а сам ничего не­ ведаю! Если теперь не узнаю, ведь король меня под караул отдаст.

Вышел из дворца за город, идет — раскручинился-пригорюнился; попадается ему навстречу старушка и спрашивает:

—  О чем, добрый молодец, призадумался? Он в ответ:

—  Как мне, бабушка, не призадуматься? Взялся я у короля проведать, куда его дочери по ночам уходят.

—  Да, это дело трудное! Только узнать можно. Вот тебе шапка-невидимка, с нею чего не высмотришь! Да помни: как будешь спать ложиться, королевны подадут тебе сонных капель испить, а ты повернись к стене и вылей в постель, а пить не моги!

Бедный дворянин поблагодарил старуху и воротился во дворец.

Время к ночи подходит; отвели ему комнату рядом с тою, в которой королевны почивали. Прилег он на по­стель, а сам сторожить собирается. Тут приносит одна королевна сонных капель в вине и просит выпить за ее здоровье. Не мог отказаться, взял чарку, оборотился к стене  и  вылил  в постель.

В самую полночь пришли королевны посмотреть: спит ли он? Бедный дворянин притворился, будто креп­ко, беспробудно спит, а сам за всяким шорохом следит.

—  Ну, сестрицы! Наша стража заснула, пора нам на гульбище идти.

—  Пора! Пора!

Вот нарядились в лучшие свои наряды; старшая се­стра подошла к своей кровати, отодвинула ее — и вдруг открылся ход в подземное царство к заклятому царю. Стали они спускаться по лестнице; бедный дворянин встал потихоньку с кровати, надел на себя шапку-не­видимку и пошел за ними. Наступил нечаянно младшей королевне на платье, она испугалась, сказала сестрам:

—  Ах, сестрицы, будто кто на мое платье наступил! эта примета беду нам пророчит.

—  И, полно! Ничего не будет.

Спустились с лестницы в рощу, в той роще золотые цветы растут. Бедный дворянин взял сломил одну ве­точку — вся роща зашумела.

—  Ах, сестрицы,— говорит младшая королевна,— что-то недоброе нам сулит! Слышите, как роща шумит?

—  Не бойся: это у заклятого царя музыка гремит!

Приходят они во дворец, встречает их царь с при­дворными; заиграла музыка, и начали танцевать, до тех пор танцевали, пока башмаки изорвали.

Велел царь вино наливать да гостям разносить. Бед­ный дворянин взял с подкоса один бокал, вино выпил, а бокал в карман сунул.

Кончилось гулянье; королевны распростились с кавалерами, обещались и на другую ночь прийти; воротились домой, разделись и легли спать.

Поутру призывает король бедного дворянина:

—  Что — укараулил ты  моих дочерей?

—  Укараулил, ваше величество!

—  Куда ж они ходят?

—  В подземное царство к заклятому царю, там всю ночь танцуют.

Король позвал дочерей, начал их допрашивать:

—  Где вы ночью были? Королевны запираются:

—  Нигде не были!

—  А у заклятóго царя не были? Вот бедный дворя­нин на вас показывает, уличить вас хочет.

—  Где ж ему, батюшка, уличить нас, когда он всю ночь  мертвым  сном проспал?

Бедный дворянин вынул из кармана золотой цветок и бокал:

—  Вот, — говорит, — и улика налицо!

Что тут делать? Сознались королевны отцу; король велел засыпать ход в подземное царство, а бедного дво­рянина женил на младшей дочери, и стали все они сча­стливо жить да быть.

Из сборника "Русские народные сказки", под редакцией И. Киндер