Горе

В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый.

Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы, а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки — мал мала мень­ше — плачут да есть просят. С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет.

Говорит он своей жене:

—  Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не по­может ли чем?

Пришел к богатому:

—  Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю: жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.

—  Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу! Что делать? Принялся бедный за  работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба:

—  Вот тебе за труды!

—  И за то спасибо! — сказал бедный, поклонился и хотел  было домой идти.

—  Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи:  ведь завтра мои именины.

—  Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке…

—  Ничего, приходи! И тебе будет место. — Хорошо, братец, приду.

Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и го­ворит:

—  Слушай, жена! Назавтра нас с тобой   в гости звали.

—  Как — в гости? Кто звал?

—  Брат, он завтра именинник.

—  Ну что ж, пойдем.

Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл — ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят.

Кончился обед, стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тож — поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют.

А бедный идет назад с пустым брюхом.

—  Давай-ка, — говорит жене, — и мы запоем песню!

—  Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко по­ели да много выпили, а ты с чего петь вздумал?

—  Ну, все-таки у брата на именинах был, без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили...

—  Ну, пой, коли хочешь, а я не стану!

Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса, он перестал и спрашивает жену:

—  Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?

—  Что с тобой? Я вовсе и не думала.

—  Так кто же?

—  Не знаю! — сказала баба. — А ну, запой, я послушаю.

Он опять запел, поет-то один, а слышно два голоса, остановился и спрашивает:

—  Это ты,  Горе, мне  петь пособляешь? Горе отозвалось:

—  Да,  хозяин!  Это я пособляю.

—  Ну, Горе, пойдем с нами вместе.

—  Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану. Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак.

Тот говорит:

—  У меня денег нет!

—  Ох, ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето бу­дет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку...

Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок. На другой день Горе заохало, с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить.

—  Денег нет, — говорит мужик.

—  Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу — с нас и довольно!

Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.

Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху.

Месяца не прошло, как он все спустил, даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес.

Горе опять пристает к нему:

—  Пойдем да  пойдем  в кабак!

—  Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.

—  Как — нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь,  а другой пропить надобно.

Мужик взял сарафан, пропил и думает: «Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»

Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика не­чего больше взять, и говорит:

—  Хозяин!

—  Что, Горе?

—  А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.

Пошел мужик к соседу:

—  Дай, — просит, — на времечко пару волов с телегою, а я на тебя хоть неделю за то проработаю.

—  На что тебе?

—  В лес за дровами съездить.

—  Ну, возьми; только не велик воз накладывай.

—  И, что ты, кормилец!

Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехали в чистое поле.

—  Хозяин, — спрашивает Горе, — знаешь ли ты на этом поле большой камень?

—  Как не знать!

—  А когда знаешь, поезжай прямо к нему. Приехали они на то место, остановились   и вылезли из телеги.

Горе велит мужику поднимать камень, мужик под­нимает, Горе пособляет, вот подняли, а под камнем яма — полна золотом насыпана.

—  Ну, что глядишь? — сказывает Горе мужику. — Таскай  скорей  в телегу.

Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом, все из ямы повыбрал до последнего червонца, видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:

—  Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги оста­лись!

Горе наклонилось:

—  Где? Я что-то не вижу!

—  Да вон в углу светятся! —  Нет, не вижу.

—  Полезай в яму, так и увидишь.

Горе полезло в яму, только что опустилось туда, а мужик и накрыл  его камнем.

—  Вот этак-то лучше будет! — сказал мужик. — Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а   все же пропьешь и эти деньги!

Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, во­лов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.

Долго ли, коротко ли — поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.

Вот что выдумал! — сказал ему богатый брат. — У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!

—  Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего, приезжай — увидишь.

—  Ладно, приеду!

На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напо­ил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:

—  Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?

Мужик рассказал ему по чистой совести, как при­вязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле, как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.

Завистно стало богатому:

«Дай, — умает, — поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе — пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мной своим богатством чваниться».

Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем? Не успел порядком головы нагнуть — а уж Горе выскочило и усе­лось  ему на шею.

—   А, — кричит,— ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.

—   Послушай, Горе! — сказал купец. — Вовсе не я за­садил  тебя  под камень...

—   А кто же,  как не ты?

—   Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб  тебя выпустить.

—   Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не об­манешь!

Крепко насело Горе богатому купцу на шею; при­вез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается, каждый день зовет купца опохмелиться, много добра в кабак ушло.

«Этак несходно жить! — думает про себя купец. — Кажись, довольно потешил я Горе, пора б и расстаться с ним, да как?»

Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и на­крепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:

—  Что ты, Горе, все на боку лежишь?

—  А что ж мне больше делать?

—  Что делать! Пойдем на двор в гулючки играть.

А Горе и радо; вышли на двор. Сперва купец спря­тался — Горе сейчас его нашло, после того черед Горю прятаться.

—  Ну, — говорит, — меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!

—  Куда тебе! — отвечает купец. — Ты в это колесо не влезешь, а то — в щель!

—  В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь! Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его  вместе с Горем  в реку.

Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему.

Из сборника "Русские народные сказки", под редакцией И. Киндер

Две доли

Жил да был мужик, прижил двух сыновей и помер. Задумали братья жениться: старший взял бедную, младший — богатую; а живут вместе, не делятся.

Вот начали жены их меж собой ссориться да вздо­рить;  одна говорит:

—  Я за старшим братом замужем, мой верх должон быть!

А другая:

—  Нет, мой верх! Я богаче тебя!

Братья смотрели, смотрели, видят, что жены не ладят, разделили отцовское добро поровну и разошлись.

У старшего брата что ни год, то дети рожаются, а хозяйство все плоше да хуже идет, до того дошло, что совсем разорился. Пока хлеб да деньги были — на де­тей глядя, радовался, а как обеднял — и детям не рад! Пошел к меньшому брату:

—  Помоги-де в бедности! Тот наотрез отказал:

—  Живи, как сам знаешь! У меня свои дети подрастают.

Вот немного погодя опять пришел бедный к богатому.

—  Одолжи,— просит,— хоть на один день лошади, пахать не на чем!

—  Сходи на поле и возьми на один день, да смотри не замучь!

Бедный пришел на поле и видит, что какие-то люди на братниных лошадях землю пашут.

—  Стой! — закричал. — Сказывайте, что вы за люди?.  — А ты что за спрос?

—  Да то, что эти лошади моего брата!

—  А разве не видишь ты, — отозвался один из пахарей, — что я — Счастье твоего брата: он пьет, гуляет, ничего не знает, а мы на него работаем.

—  Куда же мое Счастье девалось?

—  А твое Счастье вон там-то под кустом в красной рубашке лежит, ни днем, ни ночью ничего не делает, только спит!

«Ладно, — думает мужик, — доберусь я до тебя».

Пошел, вырезал толстую палку, подкрался к своему Счастью и вытянул его по, боку изо всей силы. Сча­стье проснулось и спрашивает:

—  Что ты дерешься?

—  Еще не так прибью! Люди добрые землю пашут, а ты  без  просыпу спишь!

—  А ты небось хочешь, чтоб я на тебя пахал? И не думай!

—  Что ж? Все будешь под кустом лежать? Ведь этак  мне умирать с голоду придется!

—  Ну, коли хочешь, чтоб я тебе помочь делал, так ты брось крестьянское дело да займись торговлею. Я к вашей работе совсем непривычен, а купеческие дела всякие знаю.

—  Займись торговлею!.. Да было бы на что! Мне есть нечего, а не то что в торг пускаться.

—  Ну хоть сними с своей бабы старый сарафан да продай, на те деньги купи новый — и тот продай! А уж я стану тебе помогать: ни на шаг прочь не отойду!

—  Хорошо!

Поутру говорит бедняк своей жене:

—  Ну, жена, собирайся, пойдем в город.

—  Зачем?

—  Хочу в мещане приписаться, торговать зачну.

—  С ума, что ли, спятил? Детей кормить нечем, а он  в город норовит!

—  Не твое дело! Укладывай все имение, забирай детишек, и пойдем.

Вот и собрались. Помолились богу, стали наглухо запирать свою избушку и послышали, что кто-то горько плачет в избе. Хозяин спрашивает;-

—  Кто там плачет?

—  Это я — Горе!

—  О чем же ты плачешь?

—  Да как же мне не плакать? Сам ты уезжаешь, а меня здесь покидаешь.

—  Нет, милое! Я тебя с собой возьму, а здесь не покину. Эй, жена! — говорит. — Выкидывай из сундука свою поклажу.

Жена опорожнила сундук.

—  Ну-ка, Горе, полезай в сундук!

Горе влезло, он его запер тремя замками, зарыл сундук в землю и говорит:

—  Пропадай ты, проклятое! Чтоб век с тобой не знаться!

Приходит бедный с женой и с детьми в город, на­нял себе квартиру и начал торговать: взял старый же­нин сарафан, понес на базар и продал за рубль, на те деньги купил новый сарафан и продал его за два руб­ля. И вот таким-то счастливым торгом, что за всякую вещь двойную цену получал, разбогател он в самое ко­роткое время и записался в купцы.

Услыхал про то младший брат, приезжает к нему в гости  и спрашивает:

Скажи, пожалуй, как это ты ухитрился — из ни­щего  богачом стал?

—  Да просто,— отвечает купец, — я свое Горе в сун­дук запер, да в землю зарыл.

—  В каком месте?

—  В деревне, на старом дворе.

Младший брат чуть не плачет от зависти; поехал сейчас на деревню, вырыл сундук и выпустил оттуда Горе.

—  Ступай, — говорит, — к моему брату, разори его до последней нитки.

—  Нет! — отвечает Горе. — Я лучше к тебе пристану, а к нему не пойду: ты — добрый человек, ты меня на свет выпустил! А тот лиходей — в землю упрятал!

Немного прошло времени — разорился завистливый брат и из богатого мужика сделался голым бедняком.

Из сборника "Русские народные сказки", под редакцией И. Киндер

Петух и жерновцы

Жил да был себе старик со старухою, бедные-бед­ные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть.

Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уро­нила  один желудь в подполье.

Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу_.

Старуха заприметила и говорит: — Старик! Надобно пол-то прорубить, пускай дуб растет выше, как вырастет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать.

Старик  прорубил пол.

Деревцо росло, росло и выросло до потолка.

Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял.

Дерево все растет да растет и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб.

Лез,  лез  и  взобрался  на небо.

Ходил, ходил по небу, увидал: сидит кочеток золотой гребенек, масляна головка, и стоят жерновцы. Вот старик долго не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу. Спустился и говорит:

—  Как нам, старуха, быть, что нам есть?

—  Постой, — молвила старуха, — я попробую жерновцы.

Взяла жерновцы и стала молоть: ан блин да пирог, блин да пирог! Что ни повернет — все блин да пирог!.. И накормила старика.

Ехал мимо какой-то барин и заехал к старику со старушкой  в хату.

—  Нет ли, — спрашивает, — чего-нибудь поесть? Старуха говорит:

—  Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков? Взяла жерновцы и намолола: нападали блинки да пирожки.

Приезжий поел и говорит:

—  Продай, мне, бабушка, твои жерновцы.

—  Нет, — говорит старушка, продать нельзя.

Он взял да и украл у ней жерновцы. Как уведали старик со старушкою, что украдены жерновцы, стали горе горевать.

—  Постой, — говорит кочеток золотой гребенек, — я полечу, догоню!

Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит:

—  Кукареку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы  золотые, голубые!

Как услыхал барии,  сейчас приказывает:

—  Эй, малый! Возьми брось его в воду. Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал

приговаривать:

—  Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду! — И  выпил  всю воду.

Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам, уселся на  балкон и опять кричит:

—  Кукареку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Барин велел повару бросить его в горячую печь. Поймали кочетка, бросили в горячую печь — прямо в огонь;  он и  стал приговаривать:

—  Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду! — И залил весь жар в печи.

Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять кри­чит:

—  Кукареку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы  золотые, голубые!

Гости услыхали это и побегли из дому, а хозяин по­бег догонять их; кочеток золотой гребенек схватил жерновцы и улетел с ними к старику и старухе.

Чьи коровы?

Жил-был в одной деревне поп. Богато жил поп — семь коров было у него. В той же деревне жил мужик по имени Степан. Бедно жил мужик — всего одна корова была у него. Одна корова была у Степана, да удойная.

Поп был богатым и завистливым. Ведь поповские глаза что волчья пасть — ненасытные, И захотел поп отнять у мужика его удойную корову, «Тогда станет у меня восемь коров!» — думал поп.

Однажды осенью в праздник пришли люди в церковь. И Степан пришел. Поп обедню отслужил, вынес из ал­таря священную книгу и стал читать:

—  «Кто отдаст своему духовному отцу одну корову, тому бог воздаст седмерицею. Одна корова приведет за собой еще семь коров!»

Услыхал эти слова Степан и задумался: «Может, сде­лать мне так, как священное писание велит? Что проку в одной корове — на всю мою семью и молока-то не хватает. Может, и вправду смилуется бог и одна моя корова приведет за собой еще семерых?»

И отвел Степан свою корову к попу. Обрадовался поп и похвалил мужика за послушание.

Всю зиму прожил Степан без коровы. Всю зиму семья его голодала.

Скоро и весна настала. Стали люди выгонять своих коров на пастбище. Выгнал и поп своих коров. А вечером пастух привел стадо в деревню. Стали коровы по своим дворам расходиться. И та корова, которую Сте­пан попу отдал, пришла во двор своего прежнего хозяина. А за нею и все поповские коровы во двор вошли. Увидал это Степан, удивился: «Неужто, — думает, — сбылось сло­во божье? И за одну корову господь послал мне еще семь коров?» Взял мужик, да и загнал всех коров в свой хлев.

А поп ждал своих коров, ждал да отправился искать их по деревне. Зашел поп и к Степану. Видит он, что мужик всех его коров в свой хлев загнал. Разгневался поп да как закричит:

—  Зачем же ты, мужик, чужих коров в свой хлев загнал? Отдай мне коров!

Отвечает тогда попу Степан:

—  У меня, батюшка, чужих коров нет. Все коровы мои. Мне их бог послал. Моя коровушка привела за собой еще семерых! Ведь ты сам, батюшка, читал нам: «Кто отдаст своему духовному отцу одну корову, тому бог. воздаст седмерицею. Одна корова приведет за собой еще семь коров!» Вот бог и смилостивился — воздал мне седмерицею!

—  Мои это коровы! — кричит поп.

—  Нет, мои! — отвечает мужик. Долго спорили поп со Степаном. Наконец говорит поп мужику:

—  Бог с тобой! Возьми себе обратно свою корову, а моих семь мне верни!

Тут уж Степан смекнул, что поп тогда обманул его: нарочно священное писание читал, чтобы выманить у  мужика его последнюю корову. И задумал Степан проучить жадного да завистливого попа. Не отдавать ему коров!

—  Не верну, батюшка, все коровы мои! — отвечает мужик.

Тогда поп пожаловался на мужика самому архиерею. Подал поп архиерею прошение да денег дал. Узнал об этом Степан и послал архиерею холста. Не знает архие­рей, как и рассудить-то спорящих! А поп с мужиком сидят в доме у архиерея — ответа дожидаются. Думал архиерей, думал да и говорит им:

—  Ступайте-ка вы сейчас домой, а завтра снова ко мне приходите. Кто из вас раньше придет, тому и коровы достанутся!

«У попа ведь лошади свои, он-то первым и приедет в город, — думает архиерей. — А мужик пока доплетется!»

Выслушал поп слова архиерея, сел на своих лошадей и домой вернулся. Вернулся домой и велел попадье чуть свет себя разбудить.

Выслушал Степан слова архиерея и смекнул, что до завтра ему и до деревни не добраться, не то что обратно в город возвратиться. И остался мужик в доме у архиерея. Пробрался он незаметно в его покои да и спрятался там.

На другой день чуть свет приехал на своих лошадях поп. Только в двери постучался, а мужик уж тут как тут — навстречу ему выходит, усмехается. Увидал поп Степана и чуть не лопнул от злости. Архиерею тоже до­садно стало, что мужик их обоих так провел. Да делать нечего — пришлось архиерею присудить всех коров му­жику.

Думал поп мужика обмануть, да не вышло. Недаром народ говорит: «Плохо попу, если прихожане умнее его!»

Конь, скатерть и рожок *

Жила-была старуха, у ней был сын дурак. Вот од­нажды нашел дурак три гороховых зерна, пошел за село и посеял их там. Когда горох взошел, стал он его карау­лить; приходит раз на горох и увидал, что сидит на нем. журавль и клюет.

Дурак подкрался и поймал журавля.

—  О! — говорит. — Я тебя убью! А журавль говорит ему:

—  Нет, не бей меня, я тебе гостинчик дам.

—  Давай! — сказал дурак, и журавль дал ему коня, говоря:

—  Если тебе захочется денег, скажи этому коню: «Стой!» — а как наберешь денег, скажи: «Но!»

Вот дурак взял коня, стал садиться на него и сказал: «Стой!» Конь и рассыпался в серебро. Дурак захохотал; потом сказал: «Но!» — и серебро обратилось в коня.

Распростился дурак с журавлем и повел коня домой, взвел на двор и прямо привел его к матери в избу, при­вел и дает ей строгий приказ:

—  Матушка!   Не говори: «Стой!» — говори: «Но!» А сам тут же ушел на горох.

Мать была долго в раздумье: «Для чего говорил он мне такие слова? Дай скажу: «Стой!» — и сказала. Вот конь и рассыпался в серебро. У старухи глаза разгоре­лись; поспешно начала она собирать деньги в свою коробью, и как удовольствовалась — сказала: «Но!»

Меж тем дурак опять застал на своем горохе журавля, поймал его и грозил ему смертью. Но журавль сказал:

—  Не бей меня; я тебе гостинку дам, — и дал ему скатерть.

—  Вот как захочешь ты есть, скажи: «Развернись!» — а как поешь, скажи: «Свернись!»

Дурак тут же сделал опыт, сказал: «Развернись!» Скатерть развернулась. Он наелся-напился и говорит: «Свернись!» Скатерть свернулась.

Он взял ее и понес домой:

—  Вот смотри, матушка, не говори этой скатерти: «Развернись!» — а говори: «Свернись!»

А сам дурак опять пошел на горох. Мать и со скатер­тью сделала то же, что и с конем, сказала: «Развер­нись!» — и начала гулять, есть и пить все, что было на скатерти, потом сказала: «Свернись!» Скатерть и свер­нулась.

Дурак опять поймал на горохе журавля, который дал ему в гостинец рожок и, поднимаясь от него кверху, сказал:

—  Дурак! Скажи: «Из рожка!»

Дурак, на свою беду, и сказал это самое слово: вдруг из рожка выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить дурака, и до того утюжили, что он, бедный, с ног свалился. Журавль сверху закричал: «В рожок!» — и молодцы спрятались.

Вот дурак пришел к матери и говорит:

—  Матушка! Не говори: «Из рожка!» — а говори: «В рожок!»

Мать, как вышел дурак к соседям, заперла дверь на крючок и сказала: «Из рожка!» Сейчас выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить старуху; она кри­чит во все горло. Дурак услыхал крик,   бежит со всех ног, прибег, хвать — дверь на крючке; он и закричал:

—  В  рожок!   В рожок!

Старуха, опомнившись от побоев, отперла дураку дверь.

Дурак  взошел и сказал:

—  То-то, матушка! Я тебе сказывал — не говори, так-то.

Вот дурак задумал задать пир и созывает господ и бояр. Только они собрались и уселись, дурак и приво­дит в  избу  коня и говорит:

—  Стой добрый конь!

Конь рассыпался в серебро. Гости удивились и начали грабить себе деньги да прятать по карманам. Дурак сказал: «Но!» — и конь опять явился, только без хвоста.

Видит дурак,   что время гостей потчевать, вынул скатерть  и сказал:

—  Развернись!

Вдруг развернулась скатерть, и на ней всяких закусок и напитков наставлено великое множество. Гости нача­ли  пить,  гулять и веселиться.

Как все удовольствовались, дурак сказал:

—  Свернись!

И  скатерть  свернулась.

Гости стали зевать и с насмешкой говорить:

—  Покажи нам, дурак,  еще что-нибудь!

—  Изволь, — сказал дурак, — для  вас  можно! и приносит рожок.

Гости  прямо и закричали:

—  Из рожка!

Откуда ни взялись два молодца с дубинками, начали колотить их изо всей мочи и до того били, что гости при­нуждены были отдать украденные деньги, а сами раз­бежались.

А дурак с матерью, конем, скатертью и рожком стал жить да поживать, да больше добра наживать.

* Аналог русской народной сказки Кулик