Волк и козлята

Жила-была коза с коз­лятами. Уходила коза в лес есть траву шелковую, пить воду студеную. Как только уйдет — козлятки запрут избушку и сами никуда не выходят.

Воротится коза, постучится в дверь и запоет:

— Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла — молока принесла;
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!

Козлятки отопрут дверь и впустят мать. Она их покормит, напоит и опять уйдет в лес, а козлята запрутся крепко-накрепко.

Волк подслушал, как поет коза. Вот раз коза ушла, волк побежал к избушке и закричал толстым голосом:

— Вы, детушки!
Вы, козлятушки!
Отопритеся,
Отворитеся,
Ваша мать пришла,
Молока принесла.
Полны копытцы водицы!

Козлята ему отвечают:

—  Слышим, слышим — да не матушкин это го­лосок! Наша матушка поет тонюсеньким голосом и не так причитает.

Волку делать нечего. Пошел он в кузницу и велел себе горло перековать, чтоб петь тонюсень­ким голосом. Кузнец ему горло перековал. Волк опять побежал к избушке и спрятался за куст.

Вот приходит коза и стучится:

— Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла — молока принесла;
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!

Козлята впустили мать и давай рассказывать, как приходил волк, хотел их съесть.

Коза накормила, напоила козлят и строго-на­строго наказала:

—  Кто придет к избушечке, станет проситься толстым голосом да не переберет всего, что я вам причитываю, — дверь не отворяйте, никого не впу­скайте.

Только ушла коза, волк опять шасть к избушке, постучался и начал причитывать тонюсеньким го­лосом:

— Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла — молока принесла;
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!

Козлята отворили дверь, волк кинулся в избу и всех козлят съел. Только один козленочек схо­ронился в печке.

Приходит коза; сколько ни звала, ни причиты­вала — никто ей не отвечает. Видит — дверь отво­рена, вбежала в избушку — там нет никого. За­глянула в печь и нашла одного козленочка.

Как узнала коза о своей беде, как села она на лавку — начала горевать, горько плакать:

— Ох вы, детушки мои, козлятушки!
На что отпиралися-отворялися,
Злому волку доставалися?

Услыхал это волк, входит в избушку и говорит козе:

—  Что ты на меня грешишь, кума? Не я твоих козлят съел. Полно горевать, пойдем лучше в лес, погуляем.

Пошли они в лес, а в лесу была яма, а в яме костер горел. Коза и говорит волку:

—  Давай, волк, попробуем, кто перепрыгнет че­рез яму?

Стали они прыгать. Коза перепрыгнула, а волк прыгнул да и ввалился в горячую яму.

Брюхо у него от огня лопнуло, козлята оттуда выскочили, все живые, да — прыг к матери! И ста­ли они жить-поживать по-прежнему.

В обработке А.Н. Толстого

Лисичка-сестричка и волк

Жили себе дед да баба.

Дед говорит бабе:

—  Ты, баба, пеки пироги, а я запрягу сани да поеду за рыбой.

Наловил рыбы и везет домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и ле­жит на дороге. Дед слез с воза, подошел к лисич­ке, а она не ворохнется, лежит себе как мертвая.

—  Вот будет подарок жене! — сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошел впереди.

А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза все по рыбке да по рыбке, все по рыбке да по рыбке. Повыбросила всю рыбу и сама ушла.

—  Ну, старуха, — говорит дед, — какой ворот­ник привез я тебе на шубу!

—  Где?

—  Там на возу — и рыба и воротник. Подошла баба к возу: ни воротника, ни ры­бы — и начала ругать мужа:

—  Ах ты, такой-сякой! Ты еще вздумал об­манывать!

Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мерт­вая. Погоревал, погоревал, да делать нечего.

А лисичка собрала всю разбросанную рыбу в кучку, уселась на дорогу и кушает себе. Приходит к ней серый волк:

—  Здравствуй, сестрица!

—  Здравствуй, братец!

—  Дай мне рыбки!

—  Налови сам да и кушай.

—  Я не умею.

—  Эка, ведь я же наловила! Ты, братец, ступай на реку, опусти хвост в прорубь, сиди да приго­варивай:

«Ловись, рыбка, и мала, и велика!
Ловись, рыбка, и мала, и велика!»

Рыбка к тебе сама на хвост нацепится. Да смотри сиди подольше, а то не наловишь.

Волк и пошел на реку, опустил хвост в прорубь и начал приговаривать:

— Ловись, рыбка, и мала и велика!
Ловись, рыбка, и мала и велика!

Вслед за ним и лиса явилась; ходит около волка да причитывает:

—  Ясни, ясни на небе звезды,
Мерзни, мерзни, волчий хвост!

—  Что ты, лисичка-сестричка, говоришь?

—  То я тебе помогаю. А сама, плутовка, поминутно твердит:

—  Мерзни, мерзни, волчий хвост!

Долго-долго сидел волк у проруби, целую ночь не сходил с места, хвост его и приморозило; про­бовал было приподняться: не тут-то было!

«Эка, сколько рыбы привалило — и не выта­щишь!» — думает он.

Смотрит, а бабы идут за водой и кричат, завидя серого:

—  Волк, волк! Бейте его, бейте его!

Прибежали и начали колотить волка — кто ко­ромыслом, кто ведром, кто чем попало. Волк пры­гал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без оглядки бежать.

«Хорошо же, — думает, — уж я тебе отплачу, се­стрица!»

Тем временем, пока волк отдувался своими бо­ками, лисичка-сестричка захотела попробовать, не удастся ли еще что-нибудь стянуть. Забралась в одну избу, где бабы пекли блины, да попала го­ловой в кадку с тестом, вымазалась и бежит. А волк ей навстречу:

—  Так-то учишь ты? Меня всего исколо­тили!

—  Эх, волчику-братику! — говорит лисичка-сестричка.— У тебя хоть кровь выступила, а у ме­ня мозг, меня больней твоего прибили: я насилу плетусь.

—  И то правда, — говорит волк, — где уж тебе, сестрица, идти, садись на меня, я тебя довезу.

Лисичка села ему на спину, он ее и повез. Вот лисичка-сестричка  сидит да потихоньку напевает:

— Битый небитого везет,
Битый небитого везет!

—  Что ты, сестрица, говоришь?

—  Я, братец, говорю: «Битый битого везет».

—  Так, сестрица, так!

Из сборника А.Н. Афанасьева "Народные русские сказки"

Коза-дереза

Жили-были старик со старухой да их дочка.

Вот дочка пошла пасти коз. Пасла по горам, по долам, по зеленым лугам, вечером пригнала их до­мой. Старик вышел на крыльцо и спрашивает:

— Вы, козочки, вы, матушки,
Вы сыты ли, вы пьяны ли?

Отвечают ему козы:

— Мы и сыты, мы и пьяны,
Мы по горочкам ходили,
Травушку пощипали,
Осинушки поглодали,
Под березкой полежали!

А одна коза отвечает:

— Я не сыта, я не пьяна,
По горочкам не ходила,
Травушку не щипала,
Осинушки не глодала,
Под березкой не лежала,
А как бежала через мосточек,
Ухватила кленовый листочек.
Да как бежала через гребéльку,
Ухватила воды капéльку.

Рассердился старик на дочь и прогнал ее с глаз долой.

На другой день послал пасти старуху. Старуха пасла коз по горам, по долам, по зеленым лугам. Поздно вечером пригнала их домой. Вышел старик на крыльцо:

— Вы, козочки, вы, матушки,
Вы сыты ли, вы пьяны ли?

Козы ему отвечают:

— Мы и сыты, мы и пьяны,
Мы по горочкам ходили,
Травушку пощипали,
Осинушки поглодали,
Под березкой полежали!

А одна коза — все свое:

— Я не сыта, я не пьяна,
По горочкам не ходила,
Травушку не щипала,
Осинушки не глодала,
Под березкой не лежала,
А как бежала через мосточек,
Ухватила кленовый листочек.
Да как бежала через гребéльку,
Ухватила воды капéльку.

Пуще прежнего рассердился старик, прогнал старуху с глаз долой.

На третий день сам пошел пасти коз. Пас по горам, по долам, по зеленым лугам. Пригнал их вечером домой, сам забежал вперед и спрашивает:

— Вы, козочки, вы, матушки,
Вы сыты ли, вы пьяны ли?

Козы ему отвечают:

— Мы и сыты, мы и пьяны,
Мы по горочкам ходили,
Травушку пощипали,
Осинушки поглодали,
Под березкой полежали!

А одна коза — все свое:

— Я не сыта, я не пьяна,
По горочкам не ходила,
Травушку не щипала,
Осинушки не глодала,
Под березкой не лежала,
А как бежала через мосточек,
Ухватила кленовый листочек.
Да как бежала через гребéльку,
Ухватила воды капéльку.

Старик поймал эту козу, привязал ее и давай бить. Бил, бил, половину бока ободрал и пошел нож точить.

Коза видит — дело плохо, оторвалась и убежа­ла. Бежала, бежала, прибежала в заячью избушку, завалилась на печку и лежит.

Приходит зайчик:

—  Кто, кто в мою избушку залез?

А коза ему с печи отвечает:

— Я, коза-дереза,
За три гроша куплена,
Полбока луплено,
Топý, топý ногами,
Заколю тебя рогами,
Ножками затопчу,
Хвостиком замету!

Зайчик испугался и убежал. Идет, горько плачет.

Попадается навстречу ему петух в красных са­пожках, в золотых сережках, на плече косу несет:

—  Здравствуй, заинька. Чего плачешь?

—  Как мне не плакать? Забралась коза в мою избушку, меня выгнала.

—  Пойдем, я твоему горю помогу. Подошли они к избушке, петух постучался:

—  Тук-тук, кто в избушке? А коза ему с печи:

— Я, коза-дереза,
За три гроша куплена,
Полбока луплено,
Топý, топý ногами,
Заколю тебя рогами,
Ножками затопчу,
Хвостиком замету!

А петух как вскочит на порог да как закричит:

— Я иду в сапожках,
В золотых сережках,
Несу косу,
Твою голову снесу
По самые плечи,
Полезай с пéчи!

Коза испугалась да со страху упала с печи и убилась...

А заинька с петушком стали в избушке жить да быть да рыбку ловить.

В обработке А.Н. Толстого

Как старуха нашла лапоть

Шлa по дороге старуха и нашла лапоть. Пришла в деревню и просится:

—  Пустите меня ночевать!

—  Ну, ночуй — ночлега с собой не носят.

—  А куда бы мне лапоть положить?

—  Клади под лавку.

—  Нет, мой лапоть привык в курятнике спать. И положила лапоть с курами.

Утром встала и говорит:

—  Где-то моя курочка?

—  Что ты, старуха, — говорит ей мужик, — ведь у тебя лапоть был!

—  Нет, у меня курочка была! А не хотите отдать, пойду по судам, засужу!

Ну, мужик и отдал ей курочку. Старуха пошла дальше. Шла, шла — опять ве­чер. Приходит в деревню и просится:

—  Пустите меня ночевать!

—  Ночуй, ночуй — ночлега с собой не носят.

—  А куда бы мне курочку положить?

—  Пусть с нашими курочками ночует.

—  Нет, моя курочка привыкла с гусями. И посадила курочку с гусями. А на другой день встала:

—  Где моя гусочка?

—  Какая твоя гусочка? Ведь у тебя была ку­рочка!

—  Нет, у меня была гусочка! Отдайте гусочку, а то пойду по судам, по боярам, засужу!

Отдали ей гусочку. Взяла старуха гусочку и по­шла путем-дорогой. День к вечеру клонится. Ста­руха опять ночевать выпросилась и спрашивает:

—  А куда гусочку на ночлег пустите?

—  Да клади с нашими гусями.

—  Нет, моя гусочка привыкла к овечкам.

—  Ну, клади ее с овечками. Старуха положила гусочку к овечкам. Ночь проспала, утром спрашивает:

—  Давайте мою овечку!

—  Что ты, что ты, ведь у тебя гусочка была!

—  Нет, у меня была овечка! Не отдадите овеч­ку, пойду к воеводе судиться, засужу!

Делать нечего — отдали ей овечку. Взяла она овечку и пошла путем-дорогой. Опять день к вечеру клонится. Выпросилась ночевать и говорит:

—  Моя овечка привыкла дома к бычкам, кла­дите ее с вашими бычками ночевать.

—  Ну, пусть она с бычками переночует. Встала утром старуха:

—  Где-то мой бычок?

—  Какой бычок? Ведь у тебя овечка была!

—  Знать ничего не знаю! У меня бычок был! Отдайте бычка, а то к самому царю пойду, засужу!

Погоревал хозяин — делать нечего, отдал ей бычка.

Старуха запрягла бычка в сани, поехала и поет:

— За лапоть — куру,
За куру — гуся,
За гуся — овечку,
За овечку — бычка...
Шню, шню, бычок,
Соломенный бочок,
Сани не наши,
Хомут не свой,
Погоняй — не стой...

Навстречу ей идет лиса:

—  Подвези, бабушка!

—  Садись в сани. Села лиса в сани, и запели они со старухой:

— Шню, шню, бычок,
Соломенный бочок,
Сани не наши,
Хомут не свой,
Погоняй — не стой...

Навстречу идет волк:

—  Пусти, бабка, в сани!

—  Садись.

Волк сел. Запели они втроем:

— Сани не наши,
Хомут не свой,
Погоняй — не стой...

Навстречу — медведь:

—  Пусти в сани.

—  Садись.

Повалился медведь в сани и оглоблю сломал. Старуха говорит:

—  Поди, лиса, в лес, принеси оглоблю! Пошла лиса в лес и принесла осиновый прутик.

—  Не годится осиновый прутик на оглоблю. Послала старуха волка. Пошел волк в лес, при­нес кривую, гнилую березу.

—  Не годится кривая, гнилая береза на ог­лоблю.

Послала старуха медведя. Пошел медведь в лес и притащил большую ель — едва донес.

Рассердилась старуха. Пошла сама за оглоблей.

Только ушла — медведь кинулся на бычка и задавил его. Волк шкуру ободрал. Лиса кишочки съела. Потом медведь, волк да лиса набили шкуру соломой и поставили около саней, а сами убежали.

Вернулась старуха из леса с оглоблей, прила­дила ее, села в сани и запела:

— Шню, шню, бычок,
Соломенный бочок,
Сани не наши,
Хомут не свой,
Погоняй — не стой...

А бычок ни с места. Стегнула бычка, он и упал. Тут только старуха поняла, что от бычка-то оста­лась одна шкура.

Заплакала старуха и пошла одна путем-до­рогою.

В обработке А.Н. Толстого

Кузьма Скоробогатый

Жил-проживал Кузьма один-одинешенек в темном лесу. Ни скинуть, ни надеть у него ничего не было, а постлать — и не заводил.

Вот поставил он капкан. Утром пошел посмот­реть — попала лисица.

—  Ну, лисицу теперь продам, деньги возьму, на то и жениться буду.

Лисица ему говорит:

—  Кузьма, отпусти меня, я тебе великое добро доспею, сделаю тебя Кузьмой Скоробогатым, толь­ко ты изжарь мне одну курочку с масличком — пожирнее.

Кузьма согласился. Изжарил курочку. Лиса на­елась мясца, побежала в царские заповедные луга и стала на тех заповедных лугах кататься.

—  У-у-у! У царя была в гостях, чего хотела — пила и ела, завтра звали, опять пойду.

Бежит волк и спрашивает:

—  Чего, кума, катаешься, лаешь?

—  Как мне не кататься, не лаять! У царя была в гостях, чего хотела — пила и ела, завтра звали, опять пойду.

Волк и просит:

—  Лисанька, не сведешь ли меня к царю на обед?

—  Станет царь из-за одного тебя беспокоиться. Собирайтесь вы — сорок волков, тогда поведу вас в гости к царю.

Волк стал по лесу бегать, волков собирать. Собрал сорок волков, привел их к лисице, и лиса повела их к царю.

Пришли к царю, лиса забежала вперед и говорит:

—  Царь, добрый человек Кузьма Скоробогатый кланяется тебе сорока волками.

Царь обрадовался, приказал всех волков загнать в ограду, запереть накрепко и сам думает: «Богатый человек Кузьма!»

А лисица побежала к Кузьме. Велела изжарить еще одну курочку с масличком — пожирнее, по обедала сытно и пустилась на царские заповедные луга.

Катается, валяется по заповедным лугам. Бежит медведь мимо, увидал лису и говорит:

—  Эк ведь, проклятая хвостомеля, как обтрескалась!

А лиса ему:

—  У-у-у! У царя была в гостях, чего хотела — пила и ела, завтра звали, опять пойду.

Медведь стал просить:

—  Лиса, не сведешь ли меня к царю на обед?

—  Для одного тебя царь и беспокоиться не за­хочет. Собери сорок черных медведей — поведу вас в гости к царю.

Медведь побежал в дуброву, собрал сорок чер­ных медведей, привел их к лисе, и лисица привела их к царю. Сама забежала вперед и говорит:

—  Царь, добрый человек Кузьма Скоробогатый кланяется тебе сорока медведями.

Царь весьма тому обрадовался, приказал за­гнать медведей и запереть накрепко. Сам думает: «Вот какой богатый человек Кузьма!»

А лисица опять прибежала к Кузьме. И велела зажарить курочку с петушком, с масличком — по­жирнее. Скушала на здоровье — и давай кататься в царских заповедных лесах.

Бежит мимо соболь с куницею:

—  Эк, лукавая лиса, где так жирно наку­шалась?

—  У-у-у! У царя была в гостях, чего хотела — пила и ела, завтра звали, опять пойду.

Соболь и куница стали упрашивать лису:

—  Кумушка, своди нас к царю. Мы хоть по­смотрим, как пируют.

Лиса им говорит:

—  Соберите сорок сороков соболей да куниц — поведу вас к царю.

Согнали соболь и куница сорок сороков соболей и куниц. Лиса привела их к царю, сама забежала вперед:

—  Царь, добрый человек Кузьма Скоробогатый кланяется тебе сорока сороками соболей да куниц.

Царь не может надивиться богатству Кузьмы Скоробогатого. Велел и этих зверей загнать, запе­реть накрепко.

«Вот, — думает, — беда, какой богач Кузьма!» На другой день лисица опять прибегает к царю:

—  Царь, добрый человек Кузьма Скоробогатый приказал тебе кланяться и просит ведро с обру­чами — мерять серебряные деньги. Свои-то ведра у него золотом заняты.

Царь без отказу дал лисе ведро с обручами. Лиса прибежала к Кузьме и велела мерять ведрами песок, чтобы высветлить у ведра бочок.

Как высветлило у ведра бочок, лиса заткнула за обруча сколько-то мелких денежек и понесла назад царю. Принесла и стала сватать у него прекрасную царевну за Кузьму Скоробогатого.

Царь видит — денег много у Кузьмы: за обруча западали, он и не заметил. Царь не отказывает, велит Кузьме изготовиться и приезжать.

Поехал Кузьма к царю. А лисица вперед забе­жала и подговорила работников подпилить мостик.

Кузьма только что въехал на мостик — он вме­сте с ним и рушился в воду.

Лисица стала кричать:

—  Ахти! Пропал Кузьма Скоробогатый!

Царь услыхал и тотчас послал людей перехва­тить Кузьму. Вот они перехватили его, а лиса кричит:

—  Ахти! Надо Кузьме одёжу дать — какую по­лучше.

Царь дал Кузьме свою одёжу праздничную.

Приехал Кузьма к царю. А у царя ни пива ва­рить, ни вина курить — все готово.

Обвенчался Кузьма с царевной и живет у царя неделю, живет другую.

—  Ну, — говорит царь, — поедем теперь, любез­ный зять, к тебе в гости.

Кузьме делать нечего, надо собираться. Запряг­ли лошадей и поехали. А лисица отправилась впе­ред. Видит — пастухи стерегут стадо овец, она их спрашивает:

—  Пастухи, пастухи! Чье стадо пасете?

—  Змея Горыныча.

—  Сказывайте, что это стадо Кузьмы Скоро-богатого, а то едут царь Огонь и царица Молоньйца: коли не скажете им, что это стадо Кузьмы Скоробогатого, они вас всех и с овцами-то сожгут и спалят!

Пастухи видят, что дело неминучее, и обещали сказывать про Кузьму Скоробогатого, как лиса научила.

А лиса пустилась вперед. Видит — другие па­стухи стерегут коров.

—  Пастухи, пастухи! Чье стадо пасете?

—  Змея Горыныча.

—  Сказывайте, что стадо это Кузьмы Скоро-богатого, а то едут царь Огонь и царица Молоньйца: они вас всех с коровами сожгут и спалят, коли станете поминать Змея Горыныча!

Пастухи согласились. Лиса опять побежала впе­ред. Добегает до конского табуна Змея Горыныча, велит пастухам сказывать, что этот табун Кузьмы Скоробогатого.

—  А то едут царь Огонь да царица Молоньйца: они вас всех с конями сожгут и спалят!

И эти пастухи согласились.

Лиса бежит вперед. Прибегает к Змею Горынычу прямо в белокаменные палаты:

—  Здравствуй, Змей Горыныч!

—  Что скажешь, лисанька?

—  Ну, Змей Горыныч, теперь тебе надо ско­ро-наскоро прятаться. Едет грозный царь Огонь да царица Молоньица, все жгут и палят. Стада твои с пастухами прижгли и спалили. Я не стала меш­кать — пустилась к тебе сказать, что сама чуть от дыма не задохлась.

Змей Горыныч закручинился:

—  Ах, лисанька, куда же я подеваюсь?

—  Есть в твоем саду старый заповедный дуб, середина вся повыгнила; беги, схоронись в дупле, пока царь Огонь с царицей Молоньицей мимо не проедут.

Змей Горыныч со страху спрятался в это дупло, как лиса научила.

Кузьма Скоробогатый едет себе да едет с царем да с женой-царевной. Доезжают они до овечьего стада. Царевна спрашивает:

—  Пастушки, чье стадо пасете?

—  Кузьмы Скоробогатого. Царь тому и рад:

—  Ну, любезный зять, много же у тебя овец! Едут дальше,  доезжают до  коровьего стада.

—  Пастушки, чье стадо пасете?

—  Кузьмы Скоробогатого.

—  Ну, любезный зять, много же у тебя коров! Едут они дальше; пастухи лошадей пасут.

—  Чей табун?

—  Кузьмы Скоробогатого.

—  Ну, любезный зятюшка, много же у тебя коней!

Вот приехали ко дворцу Змея Горыныча. Лиса встречает гостей, низко кланяется, вводит их в палаты белокаменные, сажает их за столы дубовые, за скатерти браные...

Стали они пировать, пить-есть и веселиться. Пируют день, пируют другой, пируют они неделю.

Лиса и говорит Кузьме:

—  Ну, Кузьма! Перестань гулять — надо дело исправлять. Ступай с царем в зеленый сад; в том саду стоит старый дуб, а в том дубе сидит Змей Горыныч, он от вас спрятался. Расстреляй дуб на мелкие части.

Кузьма пошел с царем в зеленый сад. Увидели они старый заповедный дуб, и стали они в тот дуб стрелять. Тут Змею Горынычу и смерть пришла.

Кузьма Скоробогатый стал жить-поживать с женой-царевной в палатах белокаменных и лисаньку всякий день угощать курочкой.

В обработке А.Н. Толстого