Лиса-исповедница

Однажды лиса всю большую осеннюю ночь протаскалась по лесу не евши. На заре прибежала она в деревню, взошла на двор к мужику и полезла на насест к курам.

Только что подкралась и хотела схватить одну курицу, а петуху пришло время петь: вдруг он крыльями захлопал, ногами затопал и закричал во все горло. Лиса с насеста-то так со страху поле­тела, что недели три лежала в лихорадке.

Вот раз вздумалось петуху пойти в лес — раз­гуляться, а лисица уж давно его стережет; спря­талась за куст и поджидает: скоро ли петух по­дойдет.

А петух увидел сухое дерево, взлетел на него и сидит себе.

В то время лисе скучно показалось дожидаться, захотелось сманить петуха с дерева; вот думала-думала, да и придумала:

«Дай прельщу его!»

Подходит к дереву и стала здороваться:

—  Здравствуй, Петенька!

«Зачем ее лукавый занес?» — думает петух. А лиса приступает со своими хитростями:

—  Я тебе, Петенька, добра хочу — на истинный путь наставить и разуму научить. Ты, Петя, на исповеди ни разу не бывал. Слезай ко мне и по­кайся, а я все грехи с тебя сниму и на смех не подыму.

Петух стал спускаться ниже и ниже и попал прямо лисе в лапы. Схватила его лиса и говорит:

—  Теперь я задам тебе жару! Ты у меня за всё ответишь: попомнишь про свои худые дела! Вспом­ни, как я в осеннюю темную ночь приходила и хотела попользоваться одним куренком, — а я в то время три дня ничего не ела, — и ты крыльями захлопал и ногами затопал!..

—  Ах, лиса! — говорит петух. — Ласковые твои словеса! Премудрая княгиня! Вот у нашего архи­ерея скоро пир будет; в то время стану я просить, чтоб тебя сделали просвирнею, и будут нам с тобой просвиры мягкие, кануны сладкие, и пойдет про нас слава добрая.

Лиса распустила лапы, а петух порх на дубок.

Из сборника А.Н. Афанасьева "Народные русские сказки"

Кот - серый лоб, козел да баран

Жили-были на одном дворе козел да баран; жили промеж себя дружно: сена клок и тот пополам. А коли вилы в бок — так одному коту Ваське! Он такой вор и разбойник, каждый час на промысле, и где что плохо лежит, так у него брюхо болит.

Вот лежат себе козел да баран и разговаривают. Откуда ни возьмись — котишко-мурлышко, серый лобишко, идет да таково жалостно плачет.

Козел да баран его спрашивают:

—  Кот-коток, серенький лобок, о чем ты пла­чешь, на трех ногах скачешь?

—  Как мне не плакать? Била меня хозяйка, уши выдирала, ноги приломала да еще и удавить обещала.

—  А за какую вину такая тебе погибель?

—  А за то мне погибель, что сметанку слизал! И опять заплакал кот-мурлыка.

—  Кот-коток, серый лобок, о чем же ты еще-то плачешь?

—  Как мне не плакать? Баба меня била да приговаривала: «К нам-де придет зять, где будет сметаны взять? Поневоле придется колоть козла да барана!»

Заревели козел да баран:

—  Ах ты, серый кот, бестолковый лоб! За что ты нас-то загубил? Вот мы тебя забодаем!

Тут кот-мурлыка вину свою приносил и про­щенья просил. Козел да баран его простили и ста­ли втроем думать: как быть и что делать?

—  А ну, середний брат, — спросил кот бара­на, — крепок ли у тебя лоб? Попробуй-ка о во­рота.

Поднялся баран, с разбегу стукнулся о ворота лбом — покачнулись ворота, да не отворились.

—  А ну, старший брат, — спросил кот козла, — крепок ли у тебя лоб? Попробуй-ка о ворота.

Поднялся козел-козлище, разбежался, ударил­ся — ворота отворились.

Пыль столбом подымается, трава к земле при­клоняется, бегут козел да баран, а за ними скачет на трех ногах кот — серый лоб.

Устал кот, взмолился названым братьям:

—  Козел да баран, не оставьте меньшого брата...

Взял козел кота, посадил его на себя, и по­скакали они опять по горам, по долам, по сыпучим пескам.

Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.

Вот пришло крутое крутище, станово станови­ще. Под тем крутищем — скошенное поле, на том поле стога, что города, стоят.

Остановились козел, баран и кот отдыхать.

А ночь была осенняя, холодная. Где огня до­быть?

Думают козел да баран, а кот — серый лоб уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с бараном стукнуться лбами.

Стукнулись козел с бараном, да так крепко — искры из глаз посыпались, — береста и запылала.

Развели они огонь, сели и греются.

Не успели путем обогреться — глядь, жалует незваный гость — медведь:

—  Пустите обогреться, отдохнуть, что-то мочи моей нет...

—  Садись с нами, Михайло Иванович! Откуда идешь?

—  Ходил на пасеку да подрался с мужиками.

Стали они вчетвером делить темную ночь: мед­ведь под стогом, кот — серый лоб на стогу, а козел с бараном — у костра.

Вдруг идут семь серых волков, восьмой — белый, и — прямо к стогу.

Заблеяли козел да баран со страху, а кот - серый лоб такую речь повел:

—  Ахти, белый волк, над волками князь! Не серди нашего старшого брата: он сердит, как рас­ходится — никому несдобровать. Али не видите у него бороды: в ней-то и сила, бородою он зверей побивает, а рогами только кожу снимает. Лучше с честью подойдите да попросите: хотим, дескать, поиграть, силу попытать с меньшим братишкой, вон с тем, что под стогом лежит.

Волки на том коту поклонились, обступили мед­ведя и стали его задирать. Вот медведь крепился, крепился — да как хватит на каждую лапу по волку! Перепугались они, выдрались кое-как — да, под­жав хвосты, давай наутек.

А козел да баран тем временем подхватили кота, побежали в лес и опять наткнулись на серых волков.

Кот живо вскарабкался на макушку ели, а козел с бараном схватились передними ногами за еловый сук и повисли.

Волки стоят под елью, зубами лязгают.

Видит кот — серый лоб, что дело плохо, стал кидать в волков еловые шишки да приговаривать:

—  Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. Я, кот, давеча двух волков съел с косточками, так еще сытёхонек, а ты, большой брат, за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю!

Только сказал он эти речи, козел сорвался и упал прямо рогами на волка. А кот знай свое кричит:

—  Держи их, лови их!

Тут на волков напал такой страх — пустились бежать без оглядки. Так и убежали.

А кот — серый лоб, козел да баран пошли своей дорогой.

В обработке А.Н. Толстого

Мужик и медведь

Мужик поехал в лес репу сеять. Пашет там да работает. Пришел к не­му медведь:

—  Мужик, я тебя сломаю.

—  Не ломай меня, медведюшка, лучше давай вместе репу сеять. Я себе возьму хоть корешки, а тебе отдам вершки.

—  Быть так, — сказал медведь. — А коли обма­нешь, так в лес ко мне хоть не езди.

Сказал и ушел в дуброву.

Репа выросла крупная. Мужик приехал осенью копать репу. А медведь из дубровы вылезает:

—  Мужик, давай репу делить, мою долю по давай.

—  Ладно, медведюшка, давай делить: тебе вер­шки, мне корешки.

Отдал мужик медведю всю ботву. А репу наклал на воз и повез в город продавать. Навстречу ему медведь:

—  Мужик, куда ты едешь?

—  Еду, медведюшка, в город корешки про­давать.

—  Дай-ка попробовать — каков корешок? Мужик дал ему репу. Медведь как съел:

—  А-а! — заревел. — Мужик, обманул ты меня! Твои корешки сладеньки. Теперь не езжай ко мне в лес по дрова, а то заломаю.

На другой год мужик посеял на том месте рожь. Приехал жать, а уж медведь его дожидается:

—  Теперь меня, мужик, не обманешь, давай мою долю.

Мужик говорит:

—  Быть так. Бери, медведюшка, корешки, а я себе возьму хоть вершки.

Собрали они рожь. Отдал мужик медведю ко­решки, а рожь наклал на воз и увез домой.

Медведь бился, бился, ничего с корешками сде­лать не мог.

Рассердился он на мужика, и с тех пор у медведя с мужиком вражда пошла.

В обработке А.Н. Толстого

О щуке зубастой

В ночь на Иванов день родилась щука в Шексне, да такая зубастая, что боже упаси.

Лещи, окуни, ерши собрались глазеть на нее и дивовались такому чуду:

—  Экая щука уродилась зубастая!

И стала она расти не по дням — по часам: что ни день, то на вершок прибавится.

И стала щука в Шексне похаживать да лещей, окуней полавливать: издали увидит леща да и хва­тит его — леща как не бывало, только косточки на зубах хрустят.

Экая оказия случилась на Шексне!

Что делать лещам да окуням? Тошно приходит­ся: щука всех приест, прикорнает.

Собралась вся мелкая рыбица, и стали думу думать: как перевести щуку зубастую да такую то роватую.

Пришел Ерш Ершович и так наскоро прого­ворил:

—  Полноте думу думать да голову ломать, а вот послушайте, что я буду баять. Тошно нам всем теперь в Шексне, переберемтесь-ка лучше в мелкие речки жить — в Сизму, Коному да Славенку, там нас никто не тронет, будем жить припеваючи.

И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие  речки — Сизму, Коному да Славенку.

По дороге как шли, хитрый рыбарь многих из ихней братьи изловил на удочку и сварил ушицу.

С тех пор в Шексне совсем мало стало мелкой рыбицы. Много наделала хлопот щука зубастая, да после и сама несдобровала.

Как не стало мелкой рыбицы, пошла щука хва­тать червяков и попалась сама на крючок. Рыбарь сварил из нее уху, хлебал да хвалил: такая уха была жирная.

Я там был, вместе уху хлебал, по усам текло, да в рот не попало.

В обработке А.Н. Толстого

Теремок

Ехал мужик с горшка­ми и потерял один горшок. Прилетела муха-горюха и спрашивает:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет? Видит — никого нет. Она залетела в горшок и стала там жить-поживать.

Прилетел комар-пискун и спрашивает:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

—  Я, муха-горюха. А ты кто?

—  Я комар-пискун.

—  Ступай ко мне жить. Вот они стали жить вдвоем.

Прибежала  мышка-погрызуха  и спрашивает:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

—  Я, муха-горюха.

—  Я, комар-пискун. А ты кто?

—  Я мышка-погрызуха.

—  Ступай к нам жить. Стали они жить втроем.

Прискакала лягушка-квакушка и спрашивает:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

—  Я, муха-горюха.

—  Я, комар-пискун.

—  Я, мышка-погрызуха. А ты кто?

—  Я лягушка-квакушка.

—  Ступай к нам жить. Стали они жить вчетвером. Бежит зайчик и спрашивает:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

—  Я, муха-горюха.

—  Я, комар-пискун.

—  Я, мышка-погрызуха.

—  Я, лягушка-квакушка. А ты кто?

—  Я заюнок-кривоног, по горке скок.

—  Ступай к нам жить. Стали они жить впятером. Бежала мимо лиса и спрашивает:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

—  Я, муха-горюха.

—  Я, комар-пискун.

—  Я, мышка-погрызуха.

—  Я, лягушка-квакушка.

—  Я, заюнок-кривоног, по горке скок. А ты кто?

—  Я лиса — при беседе краса.

—  Ступай к нам жить. Стали они жить вшестером. Прибежал волк:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

—  Я, муха-горюха.

—  Я, комар-пискун.

—  Я, мышка-погрызуха.

—  Я, лягушка-квакушка.

—  Я, заюнок-кривоног, по горке скок.

—  Я, лиса — при беседе краса. А ты кто?

—  Я волк-волчище — из-за куста хватыш.

—  Ступай к нам жить.

Вот живут они семеро все вместе — и горя мало. Пришел медведь и стучится:

—  Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?

—  Я, муха-горюха.

—  Я, комар-пискун.

—  Я, мышка-погрызуха.

—  Я, лягушка-квакушка.

—  Я, заюнок-кривоног, по горке скок.

—  Я, лиса — при беседе краса.

—  Я, волк-волчище — из-за куста хватыш. А ты кто?

—  Я вам всем пригнетыш.

Сел медведь на горшок, горшок раздавил и всех зверей распугал.

В обработке А.Н. Толстого