Царевна-отгадчица

Жил-был старик; у него было три сына, третий — Иван-дурак.

Какой-то был тогда царь — это давно уж было, — у него была дочь. Она и говорит отцу:

—  Позволь мне, батюшка, отгадывать загадки; если у ко­го отгадаю загадки, тому чтобы голову ссекли, а не отгадаю, за того пойду замуж.

Тотчас сделали клич; многие являлись, всех казнили: ца­ревна отгадывала загадки. Иван-дурак говорит отцу:

—  Благословляй, батюшка! Я пойду к царю загадывать загадки!

—  Куда ты, дурак! И лучше-то тебя, да казнят!

—  Благословишь — пойду, и не благословишь — пойду! Отец благословил.

Иван-дурак поехал, видит: на дороге хлеб, в хлебе лошадь; он выгнал ее кнутиком и говорит:

—  Вот загадка есть!

Едет дальше, видит змею, взял ее убил копьем и думает:

—  Вот другая загадка!

Приезжает к царю; его приняли и велят загадывать загадки.

Он говорит:

—  Ехал я к вам, вижу — на дороге добро, в добре-то доб­ро же, я взял добро-то да добром из добра и выгнал; добро от добра и из добра убежало.

Царевна хватила книжку, смотрит: нету этой загадки; не знает как разгадать и говорит отцу:

—  Батюшка! У меня сегодня головушка болит, мысли по­мешались; я завтра разгадаю.

Отложили до завтра.

Ивану-дураку отвели комнату. Он вечером сидит, покури­вает трубочку; а царевна выбрала верную горнишну, посы­лает ее к Ивану-дураку.

—  Поди, — говорит, — спроси у него, что это за загадка; сули ему злата и серебра, чего угодно.

Горнишна приходит, стучится; Иван-дурак отпер двери, она вошла и спрашивает отгадку, сулит горы золота и сереб­ра. Иван-дурак и говорит:

—  На что мне деньги! У меня своих много. Пусть царев­на простоит всю ночь не спавши в моей горнице, тогда скажу отгадку.

Царевна услышала это, согласилась; стояла всю ночь — не спала.

Иван-дурак утром сказал отгадку, что выгнал из хлеба лошадь. И царевна разгадала.

Иваy-дурак стал другую загадывать:

—  Ехал я к вам, на дороге вижу зло, взял его да злом и ударил, зло от зла и умерло.

Царевна опять хватила книжку, не может разгадать загадку и отпросилась до утра.

Вечером посылает горнишну узнать у Ивана-дурака отгадку.

—  Сули, — говорит, — ему денег!

—  На что мне деньги! У меня своих много, — отвечает Иван-дурак, — пусть царевна простоит ночь не спавши, тогда скажу отгадку.

Царевна согласилась, не спала ночь и загадку разга­дала.

Третью загадку Иван-дурак не просто загадывал, а велел собрать всех сенаторов и загадал про то, как царевна не умела отгадывать его загадки и посылала к нему горнишну подку­пать на деньги.

Царевна не могла отгадать и этой загадки; опять к нему спрашивать — сулила серебра и золота сколько угодно и хо­тела отправить домой. Не тут-то было! Опять пришлось стоять ночь.

Как сказал он ей, о чем загадка, а разгадывать-то нельзя; о ней самой загадка, значит, узнают все, как она отгадки вы­пытывала у Ивана-дурака.

И ответила царевна:

—  Не знаю.

Вот веселым пирком, да и за свадебку: Иван-дурак женил­ся на ней; стали жить да быть, и теперь живут.

Русские народные сказки. Составление, вступительная статья и примечания В.П. Аникина.

Думы

Выкопал мужик яму в лесу, прикрыл ее хворостом: не по­падется ли какого зверя.

Бежала лесом лисица. Загляделась по верхам — бух в яму!

Летел журавль. Спустился корму поискать, завязил ноги в хворосте; стал выбиваться — бух в яму!

И лисе горе, и журавлю горе. Не знают, что делать, как из ямы выбраться.

Лиса из угла в угол мечется — пыль по яме столбом; а журавль одну ногу поджал — и ни с места, и все перед собой землю клюет, все перед собой землю клюет. Думают оба, как бы беде помочь.

Лиса побегает, побегает да и скажет:

—  У меня тысяча, тысяча, тысяча думушек! Журавль поклюет, поклюет да и скажет:

—  А у меня одна дума!

И опять примутся — лиса бегать, а журавль клевать.

«Экой, — думает лиса, — глупый этот журавль! Что он все землю клюет? Того и не знает, что земля толстая и насквозь ее не проклюешь».

А сама все кружит по яме да говорит:

—  У меня тысяча, тысяча, тысяча думушек! А журавль все перед собой клюет да говорит:

—  А у меня одна дума!

Пошел мужик посмотреть, не попалось ли кого в яму.

Как заслышала лиса, что идут, принялась еще пуще из угла в угол метаться и все только и говорит:

—  У меня тысяча, тысяча, тысяча думушек!

А журавль совсем смолк и клевать перестал. Глядит ли­са — свалился он, ножки протянул и не дышит. Умер с пере­пугу, сердечный!

Приподнял мужик хворост, видит — попались в яму лиса да журавль: лиса юлит по яме, а журавль лежит не шелох­нется.

—  Ах ты, — говорит мужик, — подлая лисица! Заела ты у меня этакую птицу!

Вытащил журавля за ноги из ямы; пощупал его — совсем еще теплый журавль; еще пуще стал лису бранить.

А лиса-то бегает по яме, не знает, за какую думушку ей ухватиться: тысяча, тысяча, тысяча думушек!

—  Погоди ж ты! — говорит мужик. — Я тебе помну бока за журавля!

Положил птицу подле ямы — да к лисе. Только что он отвернулся, журавль как расправит крылья да как закричит:

—  У меня одна дума была! Только его и видели.

А лиса со своей тысячью, тысячью, тысячью думушек по­пала на воротник к шубе.

Русские народные сказки. Составление, вступительная статья и примечания В.П. Аникина.

Купеческая жена и приказчик

Жил-был купец, старый хрыч, женился на молоденькой бабенке, а у него было много приказчиков. Стар­шего из приказчиков звали Потапом; детина он был видный, зачал к хозяйке подбираться, так у них дело и сладилось. Стали люди примечать, стали купцу ска­зывать. Вот купец и говорит своей жене: «Послушай, душенька, что люди-то говорят, будто ты с приказчи­ком Потапом живешь». — «Что ты, бог с тобой, согла­шусь ли я. Не верь людям; верь своим глазам». — «Го­ворят, он к тебе давно подбирался. Нельзя ли как-ни­будь испытать его». — «Ну что ж, — говорит жена, — по­слушай меня, нарядись в мое платье и пойди к нему в сад — знаешь, где он спит, да потихоньку шепотом и скажи: я-де к тебе от мужа пришла. Вот и посмотришь тогда, каков он есть». — «Ладно», — сказал купец.

А купчиха улучила время и научила приказчика: как придет муж, хорошенько его поколоти, чтобы он, подлец, долго помнил. Дождался купец ночи, нарядил­ся в женино платье с ног до головы и пошел в сад к приказчику. «Кто это?» — спрашивает приказчик. Купец отвечает шепотом: «Я, душенька!» — «Зачем?» — «От мужа ушла да к тебе пришла». — «Ах ты, подлая! И то про меня говорят, что я к тебе хожу. А ты хочешь, чтоб я совсем опостылел хозяину!» И давай колотить купца по шее, по спине, да в поволочку: «Не ходи, мерзавка, не срами меня! Я ни за что не соглашусь на такие пакости!»

Кое-как купец вырвался, прибежал к жене и гово­рит: «Нет, милая, теперь никому в свете не поверю, что ты живешь с приказчиком. Как принялся он меня ру­гать, срамить да бить — насилу ушел». — «Вот видишь, а ты всякому веришь!» — сказала купчиха и с того вре­мени стала жить с приказчиком без всякого страху.

Русские народные сказки. Том 2. Составитель, автор вступительной статьи и комментариев О.Б. Алексеева.

Как купец сделал договор с одним королем

Вот не в котором царстве, не в котором государстве был-жил купец. У купца, конечно, не было никого де­тей, а он имел обширную торговлю и имел кораблей для выхода товару на заграничную торговлю.

И вот он всякий раз у одного становился короля, познакомился он с ним. И вот часто они с ним разго­варивали про торговлю свою, уж очень были знако­мые. И вот однажды дает предложение этот король: «И вот у нас если бы были дети, то как ты со своей стороны думаешь, если бы у меня была дочь, то отдать за твоего сына, а если у меня сын, то женить на тво­ей дочери, или там у которого который будет. Согла­сен ты или нет, скажи мне правду, как мы уж с тобой друзья?» Купец ему отвечает: «Да, и я бы очень со­гласен, если такое ты даешь предложение». И он сей­час достает бумаги и делает с этим купцом договор. Когда они сделали договор, и хранили всяк у себя свой. И в это время он уехал домой, после этого всего.

Он уехал домой. Недолго спустя после этого купчи­ха понесла, и также королева понесла. Королева при­носит дочерь, а купчиха сына. Ну, матери этого догово­ра совершенно не знали, что у них было сделано, у отцов. И так они проводили это время все, а дети рос­ли. И он [купец] часто заезжал к [королю], как товары надо везти.

Вот этот купец, как сын подрос годов восемнадцати, заболел и умер. Остался этот сын с матерью один. Вот она и говорит: «Слушай, сынок, тебе надо отцово иму­щество посчитать, какие есть долги или растраты. На­до бы все заплатить и начать торговать, как и отцу. И потом вдобавок, сам знаешь, надо бы тебе и жениться, времена приходят». Он говорит матери: «Да, мама, вер­но, надо; уж этого нельзя допустить, чтобы у нас стра­дала торговля».

Берет евонные книги, начал просматривать. Когда он стал в этих делах смотреть, то берет бумажки и стал читать. «Ну, глупцы же наши отцы, когда еще нас не было на свете, а уж нас поженили». Ничего боль­ше не сказал, а бумажку эту берет и положил себе в карман. Берет бумажку в карман и думает: «Все-таки теперь у меня уж невеста приискана, как предлагала мать, жениться можно, теперь я пойду». Пришел к ма­тери и говорит: «Ну, мама, теперь я пойду вот в такое-то королевство: утка есть, дак утку взять, а утки нет, то клетку отдать». Она ничего не знала про это, но го­ворит: «Ну, иди, сынок, сам знаешь».

И вот он кряду уже собрался, собрал торбочку с со­бой и пошел себе по дорожке. Вот идет он близко ли, далеко, тамотки, вдруг наезжает ему человек сзади на лошади. Подъехал и здоровается: «Здравствуй, молодой человек». — «Здравствуйте, здравствуйте, молодой чело­век».

И спрашивает его этот, которой на лошади: «Кто вы есть такой и куда идете?» Он ему отвечает: «Я есть одного купца сын, иду в такое-то королевство, ут­ка есть, дак утку взять, а утки нет, так клетку отдать». Тот ничего у него понять не мог больше. А он его стал спрашивать. «А вы кто такой будете?» — «Я буду вот недалеко отсюда из одного королевства принц и еду к королю свататься на его дочери. Поедем вместе, нам по дороге». — «Да, вместе», — отвечает. «Вместе-то мы вме­сте, но жалко то, что я на лошади, а ты нет, и жалко тебя оставить». И так он не [отстает] от него и не уез­жает, идут себе вперед. И вот шли, шли, потом [купец] говорит: «Ну, надо будет чай погреть, попить чаек». Принц тоже остоялся. Попили чаек. «Вот если бы у нас были щепки, поиграли бы, позабавились». Принц ниче­го понять не может из этих разговоров. Вот они немно­го посидели, пошли вперед. Приходят к ручью. «Вот если бы у нас сейчас было по стрелочке, то стрелили бы, узнали, где мельче брод». И тоже ничего не понял. [Купец] обошел, нашел, где мельче, и идут дальше.

[Принц] от него не уезжает, все идут шагом. Вот уже они наконец приезжают в это королевство и подходят к королевскому саду. И он, этот самый принц, и гово­рит: «Вот посмотри, какой у короля сад хороший!» — «Да, сад-то хороший, да садовница не совсем». И [принц] ничего опять не понимает. Вот уж они подходят к королевскому дворцу, он и говорит: «Смотри-ко, това­рищ, какой у короля дворец хороший». — «Дворец-то хо­роший, да окна косы». Принц сам себе думает: «Ну как косы, я не вижу ничего». Да, он его спрашивает: «Ну, как ты, пойдешь к королю или куда?» — «Нет, я не пойду к королю; я туда пойду, где зима на хоро­мах». — «А я пойду туда, куда иду, прямо лично к ко­ролю к самому».

И так разошлись. И вот когда приходит принц к ко­ролю, тот его узнал кряду и посадил за стол и стал его спрашивать: «Зачем вы сюда пришли?» И принц стал рассказывать, как он шел сюда. «Я лично шел для это­го, что хочу узнать твое жаланье, не отдаешь ли ты свою дочерь за меня?» Король, конечно, сначала ему в этом ничего не отказал. А принц начал ему обсказывать, как они шли дорогою с другим товарищем и как пришли по­том в это царство. «Вот как раз я еду, догоняю его до­рогой и спросил его: „Куда, молодец, попадашь?" — „Вот в такое-то королевство". Меня тоже спросил, я ему ответил, что попадаю туда же. И вот мы немного подошли и стали чай пить. Я его и спросил: „А вы за­чем идете в это королевство?" — „Я? А вот зачем: утка есть, то утку взять, утки нет, то клетку отдать". И меня спрашивает: „А вы зачем?" — „А я к королю свататься на его дочери". Ну, мы стали попадать вместе. Когда мы попили чаю, он мне и говорит: „Вот были бы у нас щепки, мы бы поиграли, позабавились". Я опять ничего понять не мог. Пошли дальше. Приходим мы к речке, он мне и говорит: „Вот если было бы у нас по стре­лочке, мы стрелили бы и узнали, где мельче брод". Я опять у него понять ничего не мог». И все это слушает у него король. «Тогда он отыскал мельче место, пошли дальше. Приходим в ваше царство, к вашему королевскому саду, я ему и говорю: „Смотри-ко, товарищ, ка­кой у короля сад-то хороший". Он и отвечает; „Сад-то хороший, да садовница-то не совсем". Теперь мы уже добрались до вашего дворца, и я опять говорю: „Смотри, у короля какой дворец-то хороший",— „Дворец-то хороший, только окна косы".

Король соскочил со стула и подошел к окнам. «Каки у меня окна косы? Смотри, окна прямые».— «Я тоже вижу, что прямые», — отвечал принц. «Теперь он ме­ня спрашивает, куда я пойду на квартеру. Я ответил: „Я пойду лично к королю". И спрашиваю его: „А ты куда?" — „Я туда, где зима на хоромах". Я тоже этого не знаю, куда он пошел. Может, вы знаете, ваше коро­левское величество?» — «Нет, я тоже не могу понять».

Это все слушала королевская дочь. Когда выслуша­ла всё, то вышла к ним к обоим и говорит, во-первых, отцу: «Слушай, отец, я гляжу, вы обои неумные, ниче­го вы не понимаете. И я вам про него расскажу, куда он шел и зачем и где он теперь есть».

Вот она начинает говорить отцу и этому принцу: «Когда ты встретился с этим с молодым человеком и вы сели чай пить, он сказал: „Были бы щепки, мы бы поиграли, позабавились", — если бы были у вас карты — вы бы поиграли и позабавились, вот он к чему это ска­зал. Дальше. Когда вы пошли вперед и пришли к ру­чью, он тебе говорит: „Если бы у нас по стрелочке, мы бы стрелили и узнали, где мельче", — если бы у вас бы­ло по лакею, вы бы послали и узнали бы, где брод, вот он к чему сказал. Когда вы подошли к нашему саду и ты ему, принц, сказал: „Какой у короля хороший сад", он тебе на ответ: „Сад-то хороший, да садовница не совсем", — действительно, я росту небольшого — вот он это к чему сказал. Дальше. Когда вы подошли к на­шему дворцу, ты ему сказал: „Какой у короля дворец хороший" — и он тебе ответил: „Дворец-то хороший, только окна косы". Вот он это к чему сказал: я хоро­ша, да глаза у меня немного действительно косы, а вы всё понять ни который не можете. И вот он зачем идет сюда, когда ты его спросил, зачем он идет, он сказал так: „Я иду в это королевство, ежели есть утка, то утку взять, а нет утки, то клетку отдать". Вот утка — это есть я, а клетка, наверно, нет ли, батюшко, у тебя ка­кого-нибудь договора насчет меня с каким-нить купцом? И вот клетка и есть договор. И шел он взять меня или отдать договор, если меня нет».

Король кряду вспомнил и говорит: «Да, есть у меня с одним купцом заключен договор». И приносит его.

Она прочитала этот договор и говорит: «Так и есть. Ну, принц, ты мне не жених, а я тебе не невеста. Теперь я еще вам скажу: он вам сказал, что „пойду туда на квартеру, где зима на хоромах", а я знаю, куда он пошел. Он пошел в отводной дом».

Этот принц распростился и пошел несолоно хлебавши, видит: «Тут мне не уха!»

Теперь она идет к кухарке своей, берет корзинку и собирает три яичка, булочку и бутылку молока в эту корзинку и спросила кухарку: «Ты знаешь, где зима на хоромах?» (А уж друга не знали, дак она подавно не знает). Она отвечает: «Нет, не знаю, ваше высочество, объясните мне! Где же мне-ка знать?» — «Иди на отвод­ную квартеру, и когда ты придешь, то вызовешь там одного молодого человека и отдай эту корзинку ему лично. Когда ты отдашь, скажи так: „Полон ли месяц, считаны ли звезды, и у-берегов ли вода?" И пусть он мне ответит уж со своей стороны».

Сейчас отдает корзинку, и кухарка пошла. Вот при­ходит на отводную квартеру и кряду же разыскала это­го молодого человека. Дает ему корзинку и говорит: «Вот что велела королевна у вас узнать: „Полон ли месяц, считаны ли звезды, у берегов ли вода?"» Он ей сказал: «Погоди минутку, я тебе сейчас ответ дам, тог­да пойдешь. Скажи своей королевне так: „Месяц не по­лон, звезды считаны, и вода не у берегов"».

Вот она пришла к королевне и говорит: «Он сказал, что месяц не полон, звезды считаны и вода не у бере­гов».— «Видишь ты, кухарочка, сколь верная! Значит, ты дорогой булочки поела, яичко съела и молочка по­пила». Тогда кухарочка, конечно, стала извиняться. Она ее за это ругать очень не стала и сказала: «Теперь по­ди обратно к нему и скажи: "Король просил вас, моло­дой человек, прийти к нему!"».

Кухарка ушла, а королевна пошла к отцу. Пришла и говорит: «Слушай, папа, я вызвала к тебе твоего бу­дущего зятя, встречай его». Вот он только приходит к королю, его там уже встретили и провели лично к са­мому королю. Он пришел, поздоровался с королем и с дочерью и кладет на стол договор: «Вот я зачем при­шел. Если можно, отдайте за меня дочерь, а нет, дак возьмите это себе».

Король посадил его за стол и сказал: «Все будет для тебя, зятюшко, готово». И начали играть свадьбу. Свадьбу провели, и он стал после этого всего собирать­ся домой, в свое место. Конечно, уж они обратно не пошли пешком, а поехали на лошади. Отец наделил ее приданым и сказал: «Ну, зять, я тебе при смерти ус­туплю свое место королевское».

Когда они вернулись в свое место, этот купецкой сын занялся торговлей, как и отец его, стал ходить за гра­ницу.

(Тут и конец, уж я не знаю дальше, как там было, получил ли, нет он королевство — этого не знаю.)

Русские народные сказки. Том 2. Составитель, автор вступительной статьи и комментариев О.Б. Алексеева.

Горбушка

Жил-был старик да старуха. Была у их одна дочка. Потом старуха померла, а старик на иной бабище же­нился, на злой мачехе. Злая матушка не залюбила девушку и стала вон ее гнать. Она собрала имущество свое, вперед горб и назад горб наклала. И пошла ста­рушкой старой, грязной. Потом она шла близко ли, да­леко, пришла в село и стала наниматься в работники. Ей давали сто рублей, она не взяла: только [бы] сост­роить такое платье, как солнце на небе. Хозяин согла­сился и ее нанял, согласился состроить [ей] платье, как солнце на небе. Но она это год прожила у хозяина — и прочь.

Потом она пошла в другую деревню. Опять пошла к богатому мужику, просила состроить платье, как ме­сяц на небе. Хозяин согласился. Год прожила, он сост­роил ей платье — и прочь. Опять к третьему мужику: состроить платье, как звезды на небе. И пошла вперед с этими котомками-горбами, приходит к царю наимоваться в работницы. «Куда тебя эку горбатую? Можешь ли работать?» — «Я могу всяко дело делать». Ну и согласился, нанял ее на год, рядила сто рублей. У царя был сын Иван-царевич. Как он запоходит к службе в церковь, а она придет пахать горницу. Ну, он говорит: «Горбушка, подай сапоги!» А она как сапоги понесет: «А кабы мне этот сапог на ноги». Он возьмет сапог в руки, ей в голову щелк: «Эх ты, горбатая! Где тебе держать экой сапог на ноге».

Но он как в церкву уйдет, она отпашется и вслед в церковь идет и наденет платье, как звезды на небе. И все крещеные на нее не наглядятся: «Экая красавица, эка идет». Этот Иван-царевич не столь молится, сколько на нее глядит. Потом стерпеть не может, пошлет лакея спросить, с чьего города барыня. Она ему отвечат: «Я недальнего городу, где сапогами бьют в голову». Видно, уж Иван-царевич бестолковый был. Она впереди него из церкви домой придет, горбы наденет, а платье ски­нет.

Потом Иван-царевич из церкви придет, предъясняет родителям: «Вот какая барышня была в церкви, что все крещеные удивились, какая красавица, и одежда что как нет на свете лучше ейной. Я послал спросить, чья такая, говорит: «Где сапогами бьют в голову». Я поеду разыскивать этого городу». Ездил, ездил, девицы разыс­кать, говорит, не мог.

На второй день опять службу запоходил, она — гор­ницы пахать к нему. Он говорит: «Горбушка, подай фуражку мне-кова». Она взяла фуражку надела себе на голову: «Эх, кабы мне фуражку на голову». А он ее снял с головы и шлепнул в голову: «Ох ты, горбатый черт, где же тебе эку фуражку да держать?» И ушел в церковь.

Она отпахалась, отбряшничалась и надела в сенях платье, как месяц на небе, и еще лучше стала и пошла в церковь. Еще гораже народ на нее глядит, нисколько богу не молится, а все на нее глядят: «Откуда эка кра­савица!» Иван-царевич стоял-стоял, стерпеть не может, пошлет лакея спросить. Лакей спрашиват. Она ответи­ла, что «я недальнего городу, где фуражкой бьют в го­лову». Служба отошла, она пришла домой, скинула пла­тье, опять эти горбы надела. Приходит Иван-царевич, рассказывает: «Кака была барышня в церкви, все кре­щены дивились, нисколько не молились. Поеду я этого города искать». Ну, отец его уволил. Ездил, ездил ночь, не мог найти городу, так порожний и приехал.

Третий день как идет, заходит пахать. А он говорит: «Подай, горбушка, зеркало со стены». Она взяла зерка­ло со стены, сама сказала: «Эк, кабы мне эко зеркало в руки». — «Эх горбатый черт, где тебе в эко зеркало смотреться». Взял щелкнул ее зеркалом в голову и ушел в церковь. Она опять отпахалась, отбряшничалась, схо­дила переоделась в платье, как солнце на небе, платье еще того лучше. Приходит в церкву. Поп службу пре­кратил, в церкви сияет каждое место, так бы на нее и смотреть. Лакей спрашиват: «С какого городу?» — «Я недальнего города, где зеркалами бьют в голову». Потом службы никакой не родилось, она пришла домой, пла­тье скинула. И одумался Иван-царевич, думат: «Ладно, видно, из городу это близко». И одумался: он и сапога­ми ударил в голову, и фуражкой попало в голову, так, видно, тут и быть. Приходит из церкви, матери в ноги: «Благословите меня на горбушке жениться, видно, тут моя богосужена». Перво отец и мать не давали. Но он встал, взял ейную правую руку и свой именной пер­стень, поцеловал наперед ее: «Будь моя богосужена». Она потом ему скажет: «Позвольте на несколько минут выйти». И взяла в сарай эти горбы сносила, надела, как звезды на небе, платье и является. Он взял за пра­вую руку, поцеловал в уста сахарные, и тут свадьбу за­вели и обвенчались. И стали жить да быть да добра на­живать.

Русские народные сказки. Том 2. Составитель, автор вступительной статьи и комментариев О.Б. Алексеева.