Живут молодые месяц, и два, и три. Мартынка, что ни день, все новые дворцы строит да сады разводит.

Только королевне больно не по сердцу, что выдали ее замуж не за царевича, не за королевича, а за простого мужика. Стала думать, как бы его со света сжить. Прикинулась такою лисою, что и на поди! Всячески за мужем ухаживает, всячески ему услуживает да все про его мудрость выспрашивает. Мартынка крепится, ничего не рассказывает.

Вот как-то раз был Мартынка у короля в гостях, вернулся домой поздно и лег отдохнуть. Тут ко­ролевна и пристала к нему, давай его целовать-миловать, ласковыми словами прельщать — и таки умаслила: не утерпел Мартынка, рассказал ей про свое чудодейное колечко.

«Ладно, — думает королевна, — теперь я с тобою разделаюсь!»

Только заснул он крепким сном, королевна хвать его за руку, сняла с мизинного пальца ко­лечко, вышла на широкий двор и перекинула то кольцо с руки на руку. Тотчас явились перед ней двенадцать молодцев:

—  Что угодно, что надобно, прекрасная ко­ролевна?

—  Слушайте, ребята! Чтоб к утру не было здесь ни дворца, ни собора, ни моста хрустального, а стояла бы по-прежнему старая избушка. Пусть мой муж в бедности остается, а меня унесите за три­девять земель, в тридесятое царство, в мышье го­сударство. От одного стыда не хочу здесь жить!

—  Рады стараться, все будет исполнено!

В ту же минуту подхватило ее ветром и унесло в тридесятое царство, в мышье государство.

Утром проснулся король, вышел на балкон по­смотреть в подзорную трубочку — нет ни дворца с хрустальным мостом, ни собора пятиглавого, а только стоит старая избушка.

«Что бы это значило? — думал король. — Куда все делось?»

И, не мешкая, посылает своего адъютанта ра­зузнать на месте: что такое случилось? Адъютант поскакал верхом и, воротясь назад, докладывает государю:

—  Ваше величество! Где был богатейший дво­рец, там стоит по-прежнему худая избушка, в той избушке ваш зять со своей матерью поживает, а прекрасной королевны и духу нет, и неведомо, где она нынче находится.

Король созвал большой совет и велел судить своего зятя: зачем-де обольстил его волшебством и сгубил прекрасную королевну. Осудили Мартынку посадить в высокий каменный столб и не давать ему ни есть, ни пить — пусть умрет с голоду. Явились каменщики, вывели столб и замуровали Мартынку наглухо, только малое окошечко для света оставили. Сидит он, бедный, в заключении, не ест, не пьет день, и другой, и третий да слезами обливается.

Узнала про ту напасть собака Журка, прибежала в избушку, а кот Васька на печи лежит мурлыка­ет. Напустился на него Журка:

—  Ах ты подлец, Васька! Только знаешь на пе­чи лежать да потягиваться, а того не ведаешь, что хозяин наш в каменном столбу заточен. Видно, позабыл старое добро, как он сто рублей заплатил да тебя от смерти освободил. Кабы не он, давно бы тебя, проклятого, черви источили. Вставай скорей! Надо помогать ему всеми силами.

Вот Васька соскочил с печки и вместе с Журкою побежал разыскивать хозяина. Прибежал к столбу, вскарабкался наверх и влез в окошечко:

—  Здравствуй, хозяин! Жив ли ты?

—  Еле жив, — отвечает Мартынка. — Совсем отощал без еды, приходится умирать голодной сме­ртью.

—  Постой, не тужи! Мы тебя и накормим и напоим, — сказал Васька, выпрыгнул в окно и спу­стился на землю. — Ну, брат Журка, ведь хозяин с голоду умирает! Как бы нам ухитриться да помочь ему?

—  Дурак ты, Васька! И этого не придумаешь. Пойдем-ка по городу. Как только встретится бу­лочник с лотком, я живо подкачусь ему под ноги и собью у него лоток с головы. Тут ты смотри не плошай! Хватай поскорей калачи да булки и тащи к хозяину.

Собралась старуха и поплелась в королевский дворец. Пришла на двор и прямо на парадную лестницу, так и прет без всякого докладу. Ухватили ее часовые:

—  Стой, старая ведьма! Куда тебя черти несут? Здесь даже генералы не смеют ходить без до­кладу...

—  Ах вы такие-сякие! — закричала стару­ха. — Я пришла к королю с добрым делом, хочу высватать его дочь-королевну за моего сынка, а вы хватаете меня за полы!

Такой шум подняла! Король услыхал крики, глянул в окно и велел допустить к себе старушку. Вот вошла она в комнату и поклонилась королю.

—  Что скажешь, старушка? — спросил король.

—  Да вот пришла к твоей милости. Не во гнев тебе сказать: есть у меня купец, у тебя товар. Купец-то — мой сынок Мартынка, пребольшой ум­ница, а товар — твоя дочка, прекрасная королевна. Не отдашь ли ее замуж за моего Мартынку? То-то пара будет!

—  Что ты! Или с ума сошла? — закричал на нее король.

—  Никак нет, ваше королевское величество! Извольте ответ дать.

Король тем же часом собрал к себе всех господ министров, и начали они судить да рядить, какой бы ответ дать этой старухе. И присудили так: пусть-де Мартынка за единые сутки построит бо­гатейший дворец, и чтобы от того дворца до ко­ролевского был сделан хрустальный мост, а по обеим сторонам моста росли бы деревья с золо­тыми и серебряными яблоками, на тех же деревьях пели бы разные птицы. Да еще пусть выстроит пятиглавый собор: было бы где венец принять, было бы где свадьбу справлять. Если старухин сын все это сделает, тогда можно за него и королевну отдать: значит, больно мудрен. А если не сделает, то и старухе и ему срубить за провинность головы С таким-то ответом отпустили старуху. Идет она домой — шатается, горючими слезами зали­вается. Увидала Мартынку. Кинулась к нему.

—  Ну, — говорит, — сказывала я тебе, сынок, не затевай лишнего, а ты все свое! Вот теперь и про­пали наши бедные головушки, быть нам завтра казненными.

—  Полно, матушка! Авось живы останемся. Ло­жись почивать — утро, кажись, мудренее вечера.

Ровно в полночь встал Мартын с постели, вышел на широкий двор, перекинул кольцо с руки на руку — и тотчас явились перед ним двенадцать молодцев, все на одно лицо, волос в волос, голос в голос.

—  Что тебе понадобилось, Мартын, вдовьин сын?

—  А вот что: сделайте мне к свету на этом месте богатейший дворец, и чтобы от моего дворца до королевского был хрустальный мост, по обеим сторонам моста росли бы деревья с золотыми и серебряными яблоками, на тех на деревьях пели бы разные птицы. Да еще выстройте пятиглавый собор: было бы где венец принять, было бы где свадьбу справлять.

Отвечали двенадцать молодцев:

—  К завтрему все будет готово! Бросились они по разным местам, согнали со всех сторон мастеров и плотников и принялись за работу: все у них спорится, быстро дело делается.

Наутро проснулся Мартынка не в простой избе, а в знатных, роскошных покоях; вышел на высокое крыльцо, смотрит — все как есть готово: и дворец, и собор, и мост хрустальный, и деревья с золотыми и серебряными яблоками. В ту пору и король выступил на балкон, глянул в подзорную трубочку и диву дался: все по приказу сделано! Призывает к себе прекрасную королевну и велит к венцу сна­ряжаться.

—  Ну, — говорит, — не думал я, не гадал отда­вать тебя замуж за мужичьего сына, да теперь миновать того нельзя.

Вот, пока королевна умывалась, притиралась, в дорогие уборы рядилась, Мартын, вдовьин сын, вышел на широкий двор и перекинул свое колечко с руки на руку — вдруг двенадцать молодцев словно из земли выросли:

—  Что угодно, что надобно?

—  А вот, братцы, оденьте меня в боярский кафтан да приготовьте расписную коляску и ше­стерку лошадей.

—  Сейчас будет готово!

Не успел Мартынка три раза моргнуть, а уж притащили ему кафтан; надел он кафтан — как раз впору, словно по мерке сшит. Оглянулся — у подъ­езда коляска стоит, в коляску чудные кони запря­жены — одна шерстинка серебряная, а другая зо­лотая. Сел он в коляску и поехал в собор. Там уже давно к обедне звонят, и народу привалило види­мо-невидимо. Вслед за женихом приехала и невеста со своими няньками и мамками, и король со своими министрами. Отстояли обедню, а потом, как сле­дует, взял Мартын, вдовьин сын, прекрасную ко­ролевну за руку и принял закон с нею. Король дал за дочкой богатое приданое, наградил зятя боль­шим чином и задал пир на весь мир.

Смотрит Мартынка — в одном мешке сереб­ро, а в другом песок, и задумался:

«Эта шутка неспроста приготовлена! Пусть луч­ше мои труды пропадут, а уж я попытаю, возьму песок — что из того будет?»

Говорит он хозяину:

—  Я, батюшка, выбираю себе мешок с мелким песочком.

—  Ну, свет, твоя добрая воля. Бери, коли се­ребром брезгаешь.

Мартынка взвалил мешок на спину и пошел искать другого места. Шел, шел и забрел в темный, дремучий лес. Среди леса поляна, на поляне огонь горит, в огне девица сидит, да такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. Говорит красная девица:

—  Мартын, вдовьин сын! Если хочешь добыть себе счастья, избавь меня: засыпь это пламя песком, за который ты три года служил.

«И впрямь, — подумал Мартынка, — чем таскать с собою этакую тяжесть, лучше человеку пособить.

Невелико богатство — песок, этого добра везде много!»

Снял мешок, развязал и давай сыпать. Огонь тотчас погас, красная девица ударилась оземь, обернулась змеею, вскочила доброму молодцу на грудь и обвилась кольцом вокруг его шеи. Мартынка испугался.

—  Не бойся! — сказала ему змея. — Иди теперь за тридевять земель, в тридесятое государство, в подземное царство, там мой батюшка царствует. Как придешь к нему на двор, будет он давать тебе много злата, и серебра, и самоцветных кам­ней — ты ничего не бери, а проси у него с мизинного перста колечко. То кольцо не простое: если перекинуть его с руки на руку — тотчас двенадцать молодцев явятся, и что им ни будет приказано, всё за единую ночь сделают.

Отправился добрый молодец в путь-дорогу. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли — под­ходит к тридесятому царству и видит огромный камень. Тут соскочила с его шеи змея, ударилась о сырую землю и сделалась по-прежнему красною девицей.

—  Ступай за мной! — говорит красная девица и повела его под тот камень.

Долго шли они подземным ходом, вдруг за­брезжил свет — все светлей да светлей, и вышли они на широкое поле, под ясное небо. На том поле великолепный дворец выстроен, а во дворце живет отец красной девицы, царь той подземной стороны.

Входят путники в палаты белокаменные, встре­чает их царь ласково.

—  Здравствуй, — говорит, — дочь моя милая! Где ты столько лет скрывалась?

—  Свет ты мой батюшка! Я бы совсем пропала, если бы не этот человек: он меня от злой, неминуемой смерти освободил и сюда, в родные места, привел.

—  Спасибо тебе, добрый молодец! — сказал царь. — За твою добродетель наградить тебя надо. Бери себе и злата, и серебра, и камней самоцвет­ных, сколько твоей душе хочется.

Отвечает ему Мартын, вдовьин сын:

—  Ваше царское величество! Не требуется мне ни злата, ни серебра, ни камней самоцветных. Коли хочешь жаловать, дай мне колечко со своей цар­ской руки — с мизинного перста. Я человек холо­стой, стану на колечко почаще посматривать, стану про невесту раздумывать, тем свою скуку разго­нять.

Царь тотчас снял кольцо, отдал Мартыну:

—  На, владей на здоровье! Да смотри никому про кольцо не рассказывай, не то сам себя в большую беду втянешь!

Мартын, вдовьин сын, поблагодарил царя, взял кольцо да малую толику денег на дорогу и пустился обратно тем же путем, каким прежде шел. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли — воротился на родину, разыскал свою мать-старуху, и стали они вместе жить-поживать без всякой нужды и печали.

Захотелось Мартынке жениться; пристал он к матери, посылает ее свахою.

—  Ступай, — говорит, — к самому королю, вы­сватай за меня прекрасную королевну.

—  Эй, сынок, — отвечает старуха, — рубил бы ты дерево по себе, лучше бы вышло! А то вишь что выдумал! Ну зачем я к королю пойду! Известное дело, он осердится и меня и тебя велит казни предать.

—  Ничего, матушка! Небось, коли я посылаю, значит, смело иди. Какой будет ответ от короля, про то мне скажи, а без ответу и домой не возвра­щайся.

Волшебное кольцо

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был старик со ста­рухой, и был у них сын Мартынка. Всю жизнь свою занимался старик охотой, бил зверя и птицу, тем и сам кормился и семью кормил. Пришло время — заболел старик и помер. Остался Мартынка с ма­терью, потужили-поплакали, да делать-то нечего: мертвого назад не воротишь. Пожили с неделю и приели весь хлеб, что в запасе был.

Видит старуха, что больше есть нечего, надо за денежки приниматься, а старик-то оставил им две­сти рублей. Больно не хотелось ей начинать ку­бышку, однако сколько ни крепилась, а начинать нужно — не с голоду же умирать! Отсчитала сто рублей и говорит сыну:

—  Ну, Мартынка, вот тебе сто целковиков, пой­ди попроси у соседей лошадь, поезжай в город да закупи хлеба. Авось как-нибудь зиму промаячим, а весной станем работу искать.

Мартынка выпросил телегу с лошадью и поехал в город. Едет он мимо мясных лавок — шум, брань, толпа народу. Что такое? А то мясники изловили охотничью собаку, привязали к столбу и бьют ее палками — собака рвется, визжит, огрызается... Мартынка подбежал к тем мясникам и спрашивает:

—  Братцы, за что вы бедного пса так бьете немилостиво?

—  Да как его не бить, — отвечают мясники, — когда он целую тушу говядины испортил!

—  Полно, братцы! Не бейте его, лучше про­дайте мне.

—  Пожалуйста, купи, — говорит один мужик шутя. — Давай сто рублей.

Мартынка вытащил из-за пазухи сотню, отдал мясникам, а собаку отвязал и взял с собой. Пес начал к нему ласкаться, хвостом так и вертит: понимает, значит, кто его от смерти спас.

Вот приезжает Мартынка домой, мать тотчас стала спрашивать:

—  Что купил, сынок?

—  Купил себе первое счастье.

—  Что ты завираешься! Какое там счастье?

—  А вот он, Журка! — и показывает ей собаку.

—  А больше ничего не купил?

—  Коли б деньги остались, может, и купил бы, только вся сотня за собаку пошла.

Старуха заругалась.

—  Нам, — говорит, — самим есть нечего, нынче последние поскребушки по закромам собрала да лепешку испекла, а завтра и того не будет!

На другой день вытащила старуха еще сто руб­лей, отдает Мартынке и наказывает:

—  На, сынок! Поезжай в город, купи хлеба, а задаром денег не бросай.

Приехал Мартынка в город, стал ходить по улицам да присматриваться, и попался ему на глаза злой мальчишка: поймал кота, зацепил веревкой за шею и давай тащить на реку.

—  Постой! — закричал Мартынка. — Куда Вась­ку тащишь?

—  Хочу его утопить, проклятого!

—  За какую провинность?

—  Со стола пирог стянул.

—  Не топи его, лучше продай мне.

—  Пожалуй, купи. Давай сто рублей. Мартынка не стал долго раздумывать, полез за пазуху, вытащил деньги и отдал мальчику, а кота посадил в мешок и повез домой.

—  Что купил, сынок? — спрашивает его ста­руха.

—  Кота Ваську.

—  А больше ничего не купил?

—  Коли б деньги остались, может, и купил бы еще что-нибудь.

—  Ах ты дурак этакой! — закричала на него старуха. — Ступай же из дому вон, ищи себе хлеба по чужим людям!

Пошел Мартынка в соседнее село искать работу. Идет дорогою, а следом за ним Журка с Вась­кой бегут. Навстречу ему поп:

—  Куда, свет, идешь?

—  Иду в батраки наниматься.

—  Ступай ко мне. Только я работников без ряды беру: кто у меня прослужил три года, того и так не обижу.

Мартынка согласился и без устали три лета и три зимы на попа работал. Пришел срок к рас­плате, зовет его хозяин:

—  Ну, Мартынка, иди — получай за свою службу.

Привел его в амбар, показывает два полных мешка и говорит:

—  Какой хочешь, тот и бери.

Продолжение

Притворная болезнь

Бывали-живали царь да царица; у царя, у царицы был один сын, Иван-царевич. Вскоре царь умер, сыну своему царство оставил.

Царствовал Иван-царевич тихо и благополучно и всеми подданными был любим. Женился Иван, и вскоре родились у него два сына.

Иван-царевич ходил с своим воинством воевать в иные земли, в дальние края, к Пану Плешевичу; рать-силу его побил, а самого в плен взял и в темницу заточил.

А был Пан Плешевич куда хорош и пригож! Увидала его царица, мать Ивана-царевича, полю­била и стала частенько навещать его в темнице.

Однажды говорит ей Пан Плешевич:

—  Как бы нам сына твоего, Ивана-царевича, убить? Стал бы я с тобой вместе царствовать!

Царица ему в ответ:

—  Я бы очень рада была, если б ты убил его.

—  Сам я убить его не смогу, а слышал я, что есть в чистом поле чудище о трех головах. Скажись царевичу больною и вели убить чудище о трех головах да вынуть из чудища все три сердца; я бы съел их — у меня бы силы прибыло.

На другой день царица разболелась-расхвора­лась, позвала к себе царевича и говорит ему таково слово:

—  Чадо мое милое, Иван-царевич! Съезди в поле чистое, убей чудище о трех головах, вынь из него три сердца и привези ко мне: скушаю — авось поправлюсь!

Иван-царевич послушался, сел на коня и по­ехал.

В чистом поле привязал он своего доброго коня к старому дубу, сам сел под дерево и ждет...

Вдруг прилетело чудище великое, село на ста­рый дуб — дуб зашумел и погнулся.

—  Ха-ха-ха! Будет чем полакомиться: конь — на обед, молодец — на ужин!

—  Эх ты, поганое чудище! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь! — сказал Иван-царевич, натя­нул свой тугой лук и пустил калёну стрелу; разом сшиб чудищу все три головы, вынул три сердца, привез домой и отдал матери.

Царица приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу. Съел он, царица и спрашивает:

—  Что — будет ли у тебя силы, как у моего сына?

—  Нет, еще не будет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о шести головах; пусть царевич с ним поборется. Одно что-нибудь: или чудище его пожрет, или он привезет еще шесть сердец.

Царица побежала к Ивану-царевичу:

—  Чадо мое милое! Мне немного полегчало; а слышала я, что есть в чистом поле другое чудище, о шести головах; убей его и привези шесть сердец.

Иван-царевич сел на коня и поехал в чистое поле, привязал коня к старому дубу, а сам сел под дерево.

Прилетело чудище о шести головах — весь дуб пошатнулся.

—  Ха-ха-ха! Конь — на обед, молодец — на ужин!

—  Нет, чудище поганое! Не уловивши бела ле­бедя, да кушаешь!

Натянул царевич свой тугой лук, пустил калёну стрелу и сбил чудищу три головы.

Бросилось на него чудище поганое, и бились они долгое время; Иван-царевич осилил, срубил и ос­тальные три головы, вынул из чудища шесть сердец, привез и отдал матери.

Она того часу приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу.

Пан Плешевич от радости на ноги вскочил, царице челом бил; съел шесть сердец. Царица и спрашивает:

—  Что — станет ли у тебя силы, как у моего сына?

—  Нет, не станет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах: коли съем его еще сердца — тогда наверное будет у меня силы с ним побороться!

Царица побежала к Ивану-царевичу:

—  Чадо мое милое! Мне получше стало; а слы­шала я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах; убей его и привези девять сердец.

—  Ах, матушка родная! Ведь я устал, пожалуй, мне не выстоять супротив того чудища о девяти головах!

—  Дитя мое! Прошу тебя — съезди, привези. Иван-царевич сел на коня и поехал; в чистом поле привязал коня к старому дубу, сам сел под дерево и заснул. Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб — дуб до земли пошатнулся.

—  Ха-ха-ха!  Конь — на  обед,  молодец — на ужин!

Царевич проснулся:

—  Нет, чудище поганое! Не уловивши бела ле­бедя, да кушаешь!

Натянул свой тугой лук, пустил калёну стрелу и сразу сшиб шесть голов, а с остальными долго-долго бился; срубил и те, вынул сердца, сел на коня и поскакал домой.

Мать встречает его:

—  Что, Иван-царевич, привез ли девять сердец?

—  Привез, матушка! Хоть с великим трудом, а достал.

—  Ну, дитя мое, теперь отдохни!

Взяла от сына сердца, приказала сжарить и от­несла в темницу к Пану Плешевичу.

Пан Плешевич съел, царица и спрашивает:

—  Что — станет ли теперь силы, как у моего сына?

—  Станет-то станет, да все опасно; а слышал я, что когда богатырь в баню сходит, то много у него силы убудет; пошли-ка наперед сына в баню.

Царица побежала к Ивану-царевичу:

—  Чадо мое милое! Надо тебе в баню сходить, с белого тела пот омыть.

Иван-царевич пошел в баню; только что омыл­ся — а Пан Плешевич тут как тут, размахнулся острым мечом и срубил ему голову.

Узнала о том царица — от радости запрыгала, стала с Паном Плешевичем в любви поживать да всем царством заправлять.

Осиротели двое малых сыновей Ивана-цареви­ча. Вот они бегали, играли, у бабушки-задворенки оконницу изломали.

—  Ах вы, такие-сякие! — обругала их бабушка-задворенка. — Зачем оконницу изломали?

Прибежали они к своей матери, стали ее спра­шивать: почему-де так неласково обошлась с нами? Говорит мать:

—  Был бы у вас батюшка, заступился, да убил его Пан Плешевич, и схоронили его во сырой земле.

—  Матушка! Дай нам мешочек сухариков, мы пойдем оживим нашего батюшку.

—  Нет, дитятки, не оживить его вам.

—  Благослови, матушка, мы пойдем.

—  Ну, ступайте... Того часу дети Ивана-царевича срядились и по­шли в дорогу.

Долго ли, коротко ли шли они — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — попался на­встречу им седой старичок:

—  Куда вы, царевичи, путь держите?

—  Идем к батюшке на могилу: хотим его оживить.

—  Ох, царевичи, вам самим его не оживить. Хотите, я помогу?

—  Помоги, дедушка!

—  Нате, вот вам корешок; отройте Ивана-ца­ревича, этим корешком его вытрите.

Они взяли корешок, нашли могилу Ивана-царе­вича, разрыли, вынули его, тем корешком вытерли. Иван-царевич встал:

—  Здравствуйте, дети мои милые! Как я долго спал!

Воротился домой, а у Пана Плешевича пир идет. Как увидал он Ивана-царевича, так со страху и задрожал.

Иван-царевич предал его лютой смерти. Схо­ронили Пана Плешевича и отправились поминки творить; и я тут был — поминал, кутью большой ложкой хлебал, по бороде текло — в рот не попало!

Из сборника А.Н. Афанасьева "Народные русские сказки", в обработке В.П. Аникина