Зимовье зверей

Шел бык лесом; попадается ему навстречу баран.

—  Куды, баран, идешь? — спросил бык.

—  От зимы лета  ищу, — говорит баран.

—  Пойдем  со мною!

Вот пошли вместе; попадается им навстречу свинья.

—  Куды, свинья,  идешь? — спросил бык.

—  От зимы лета  ищу, — отвечает свинья.

—  Иди с нами!

Пошли втроем дальше; навстречу им попадается гусь.

—  Куды, гусь, идешь? — спросил бык.

—  От зимы  лета  ищу,— отвечает гусь.

—  Ну,  иди за нами!

Вот гусь и пошел за ними. Идут, на навстречу им петух.

—  Куды,  петух,  идешь? — спросил бык.

—  От зимы лета ищу,— отвечает петух.

—  Иди  за нами!

Вот идут они путем-дорогою и разговаривают про­меж себя:

—  Как же, братцы-товарищи? Время приходит хо­лодное, где тепла искать?

Бык  и сказывает:

—  Ну, давайте избу строить, а то и впрямь зимою позамерзнем.

Баран говорит:

—  У меня шуба тепла — вишь какая шерсть! Я и так прозимую.

Свинья говорит:

—  А по мне хоть какие морозы — я не боюсь: зароюся в землю и без избы прозимую.

Гусь говорит:

—  А я сяду в середину ели, одно крыло постелю, а другим оденуся, — меня никакой холод не возьмет;  я  и  так прозимую.

Петух говорит:

—  И я тож!

Бык видит — дело, плохо,   надо одному хлопотать.

—  Ну, — говорит, — вы как хотите, а я стану избу строить.

Выстроил себе избушку и живет в ней. Вот пришла зима холодная, стали пробирать моро­зы;  баран — делать нечего — приходит к быку:

—  Пусти,  брат, погреться.

—  Нет, баран, у тебя шуба тепла, ты и так перези­муешь.  Не пущу!

—  А коли не пустишь, то я разбегуся и вышибу из твоей избы бревно, тебе же будет холоднее.

Бык думал, думал:

«Дай пущу, а то, пожалуй, и меня заморозит», — И пустил барана.

Вот и свинья прозябла, пришла к быку:

—  Пусти,  брат, погреться.

—  Нет, не пущу, ты в землю зароешься и так про­зимуешь!

—  А не пустишь, так я рылом все столбы подрою да  твою избу уроню.

Делать нечего, надо пустить; пустил и свинью. Тут пришли к быку гусь и петух:

—  Пусти,  брат,  к себе погреться.

—  Нет, не пущу. У вас по два крыла: одно посте­лешь, другим оденешься, и так прозимуете!

—  А не пустишь, — говорит гусь, — так я весь мох из твоих стен повыщиплю, тебе же холоднее будет.

—  Не пустишь? — говорит петух. — Так я взлечу наверх, всю землю с потолка сгребу, тебе же холоднее будет.

Что делать быку? Пустил жить к себе и гуся и петуха.

Вот живут они себе да поживают в избушке. Ото­грелся в тепле петух и начал песенки распевать. Услы­шала лиса, что петух песенки распевает, захотелось пе­тушком полакомиться, да как достать его? Лиса подня­лась на хитрости, отправилась к медведю да волку и. сказала:

—  Ну, любезные куманьки, я нашла для всех по­живу: для тебя, медведь, быка, для тебя, волк, барана, а  для  себя петуха.

—  Хорошо, кумушка, — говорят медведь и волк, — мы твоих услуг никогда не забудем! Пойдем же, прико­лем да поедим!

Лиса привела их к избушке.

—  Кум, — говорит она медведю, — отворяй дверь, я. наперед пойду, петуха съем.

Медведь отворил дверь, а лисица вскочила в избуш­ку. Бык увидал ее и тотчас прижал к стене рогами, а баран начал осаживать по бокам; из лисы и дух вон.

—  Что она там долго с петухом не может управиться? — говорит волк. — Отпирай, брат Михайло Иванович!  Я пойду.

—  Ну ступай.

Медведь отворил дверь, а волк вскочил в избушку, Бык и его прижал к стене рогами, а баран ну осажи­вать по бокам, и так его приняли, что волк и дышать перестал.

Вот медведь  ждал, ждал:

—  Что он до сих пор не может управиться, с бара­ном! Дай я пойду.

Вошел в избушку, а бык да баран и его так же при­няли. Насилу вон вырвался и пустился бежать без оглядки.

Сказка о козе лупленой

Коза рухлена, половина бока луплена!.. Слушай, послушивай! Жил-был мужик, у него был зайчик. Вот и пошел мужик на поле; тут увидал он: лежит коза, половина бока луплена, а половина нет. Мужик сжа­лился над нею, взял ее, принес домой и положил под сарай. Пообедав и отдохнув немножко, вышел он на огород, и зайчик с ним. Тут коза из-под сарая в избу пробралась  и там  крючком заперлась.

Вот зайчик захотел поесть и прибежал к дверям избы;  хвать лапкой — дверь заперта!

—  Кто там? — спрашивает зайчик. Коза отвечает:

—  Я — коза рухлена, половина бока луплена; вый­ду — все бока повыбью!

Зайчик с горем отошел от двери, вышел на улицу и  плачет.  Навстречу ему бирюк.

—  Что ты плачешь? — спросил бирюк.

—  У нас в избе кто-то, — сказал сквозь слезы зайчик. А бирюк:

—  Иди со мною, я выгоню! Пришли к дверям.

—  Кто здесь? — спросил бирюк. Коза затопала ногами и сказала:

—  Я — коза рухлена, половина бока луплена; вый­ду — все  бока повыбью!

Вот они и ушли от. двери. Зайчик опять заплакал и вышел на улицу, а бирюк убежал в лес. Навстречу зайцу идет кочет:

—  Что ты плачешь? Зайчик ему сказал. Вот  кочет и говорит:

—  Иди со мною, Я  ВЫГОНЮ!

Подходя к двери, зайчик, чтобы устрашить козу, кричит:

—  Идет кочет на пятах, несет саблю на плечах, идет душу губить — козе голову рубить.

Вот  подошли,  кочет и спрашивает:

—  Кто там?

Коза по-прежнему:

—  Я — коза рухлена, половина бока луплена; вый­ду— все  бока повыбью!

Зайчик опять со слезами ушел на улицу. Тут подле­тела к нему пчелка, суетится и спрашивает:

—  Кто тебя? О чем ты плачешь?

Зайчик сказал ей, и пчелка полетела к избе. Тут она спросила:

—  Кто там?

Коза отвечала по-прежнему. Пчелка рассердилась, начала летать круг стенок; вот жужжала, жужжала и нашла дырочку, влезла туда да за голый бок и жальнула козу рухлену и сделала на боку пухлину. Коза со всего маху в дверь — и была такова!

Тут зайчик вбег в избу, наелся-напился и спать повалился. Когда зайчик проснется, тогда и сказка начнется.

Волк-дурень

В одной деревне жил-был мужик, у него была соба­ка; смолоду сторожила она весь дом, а как пришла тяжелая старость — и брехать перестала. Надоела она хозяину; вот он собрался, взял веревку, зацепил собаку за шею и повел ее в лес; привел к осине и хотел было удавить, да как увидел, что у старого пса текут по мор­де горькие слезы, ему и жалко стало: смиловался, привязал собаку к осине, а сам. отправился домой.

Остался бедный пес в лесу и начал плакать и проклинать свою долю.

Вдруг идет из-за кустов большущий волк, увидал его и говорит;

—  Здравствуй, пестрый кобель! Долгонько поджи­дал тебя в гости. Бывало, ты прогонял меня от своего дому; а теперь сам ко мне попался: что захочу, то над тобой и сделаю. Уж я тебе за все отплачу!

—  А что хочешь ты, серый волчок, надо мною сде­лать?

—  Да немного: съем тебя со всей шкурой и с кос­тями.

—  Ах ты, глупый серый волк! С жиру сам не зна­ешь, что делаешь; таки после вкусной говядины станешь ты жрать старое и худое песье мясо? Зачем тебе понапрасну ломать надо мною свои старые зубы? Мое мясо теперь словно гнилая колода. А вот я лучше тебя научу: поди-ка да принеси мне пудика три хорошей ко-былятинки, поправь меня немножко, да тогда и делай со  мною  что угодно.

Волк послушал кобеля, пошел и притащил ему по­ловину кобылы.

—  Вот тебе и говядинка! Смотри, поправляйся. Сказал  и ушел.

Собака стала прибирать мясцо и все поела. Через два дня приходит серый и говорит кобелю:

—  Ну, брат, поправился али нет?

—  Маленько поправился; коли б еще принес ты мне какую-нибудь овцу, мое мясо сделалось бы не в пример слаще!

Волк и на то согласился, побежал в чистое поле, лег в лощине и стал караулить, когда погонит пастух свое стадо. Вот пастух гонит стадо; волк повысмотрел из-за куста овцу, которая пожирнее да побольше, вскочил и бросился на нее: ухватил за шиворот и потащил к собаке.

—  Вот тебе овца, поправляйся!

Стала собака поправляться, съела овцу и почуяла в себе силу. Пришел волк и спрашивает: — Ну что, брат, каков теперь?

—  Еще немножко худ. Вот когда б ты принес мне какого-нибудь кабана, так я бы разжирел, как свинья!

Волк добыл и кабана, принес и говорит:

—  Это моя последняя служба! Через два дня приду к тебе  в гости.

«Ну ладно,— думает собака, — я с тобою поправ­люсь».

Через два дня идет волк к откормленному псу, а пес завидел и стал на него брехать.

—  Ах ты, мерзкий кобель, — сказал серый волк,— смеешь ты меня бранить? — и тут же бросился на соба­ку и  хотел  ее разорвать.

Но собака собралась уже с силами, стала с волком в дыбки и начала его так потчевать, что с серого только космы летят. Волк вырвался да убежать скорее: отбе­жал далече, захотел остановиться, да как услышал собачий лай — опять припустился.

Прибежал в лес, лег под кустом и начал зализывать свои раны, что дались ему от собаки.

—  Ишь как обманул мерзкий кобель! — говорит волк сам с собою. — Постой же, теперь кого ни попаду, уж тот из моих зубов не вырвется!

Зализал волк раны и пошел за добычей. Смотрит, на горе стоит большой козел; он к нему, — и говорит:

—  Козел, а козел! Я пришел тебя съесть.

— Ах ты, серый волк! Для чего станешь ты пона­прасну ломать об меня свои старые зубы? А ты лучше стань под горою и разинь свою широкую пасть; я разбе­гусь да таки прямо к тебе в рот, ты меня и проглотишь!

Волк стал под горою и разинул свою широкую пасть, а козел себе на уме, полетел с горы как стрела, ударил волка в лоб, да так крепко, что он с ног свалился. А козел  и  был таков!

Часа через три очнулся волк, голову так и ломит ему от боли. Стал он думать: проглотил ли он козла или нет? Думал-думал, гадал-гадал.

—  Коли бы я съел козла, у меня брюхо-то было бы полнехонько; кажись, он, бездельник, меня обманул! Ну, уж теперь я буду знать, что делать!

Сказал волк и пустился к деревне, увидал свинью с поросятами и бросился было схватить поросенка; а  свинья  не дает.

—  Ах ты,  свиная харя! — говорит ей волк. — Как смеешь грубить? Да я и тебя разорву, и твоих поросят за  один  раз проглочу. А свинья отвечала:

—  Ну, до сей поры не ругала я тебя; а теперь ска­жу, что ты  большой дурачина!

—  Как так?

—  А вот как! Сам ты, серый, посуди: как тебе есть моих поросят? Ведь они недавно родились. Надо их об­мыть. Будь ты моим кумом, а я твоей кумою, станем их, малых детушек, крестить.

Волк согласился.

Вот хорошо, пришли они к большой мельнице. Свинья говорит волку:

—  Ты, любезный кум, становись по ту сторону за­ставки, где воды нету, а я пойду, стану поросят в чис­тую воду окунать да тебе по одному подавать.

Волк обрадовался, думает: "Вот когда попадет в зу­бы добыча-то!" Пошел серый под мост, а свинья тотчас схватила заставку зубами, подняла и пустила воду. Вода как хлынет, и потащила за собой волка, и нача­ла его вертеть. А свинья с поросятами отправилась до­мой: пришла, наелась и с детками на мягкую постель спать повалилась.

Узнал серый волк лукавство свиньи, насилу кое-как выбрался на берег и пошел с голодным брюхом рыскать по лесу. Долго издыхал он с голоду, не вытерпел, пустился опять, к деревне и увидел: лежит около гумна какая-то падла.

«Хорошо, — думает, — вот придет ночь, наемся хоть этой падлы».

Нашло на волка неурожайное время, рад и падлою поживиться! Все лучше, чем с голоду зубами пощелки­вать да по-волчьи песенки распевать.

Пришла ночь; волк пустился к гумну и стал уписы­вать падлу. Но охотник уж давно его поджидал и при­готовил для приятеля пару хороших орехов; ударил он из ружья, и серый волк покатился с разбитой головою. Так и скончал свою жизнь серый волк!

Волк и коза

Жила-была коза, сделала себе в лесу избушку и на­рожала деток. Часто уходила коза в бор искать корму. Как только уйдет, козлятки запрут за нею избушку, а сами никуда не выходят. Воротится коза, постучится в дверь и запоет:

Козлятушки, детятушки!
Отопритеся, отворитеся!
А я, коза, в бору была;

Приходит коза, сколько ни причитывала — никто ей не отзывается. Подошла поближе к дверям и видит, что все отворено; в избу — а там все пусто; заглянула в печь и нашла одного детища.

Как узнала коза о своей беде, села она на лавку, начала  горько плакать  и припевать:

—  Ох вы, детушки мои, козлятушки! На что отпиралися-отворялися, злому волку доставалися? Он вас всех поел и меня, козу, со великим горем, со кручиной сделал.

Услышал это волк, входит в избушку и говорит козе:

—  Ах ты, кума, кума! Что ты на меня грешишь? Неужли-таки я сделаю это! Пойдем в лес, погуляем.

—  Нет,  кум,  не до гулянья.

—  Пойдем! — уговаривает волк.

Пошли они в лес, нашли яму, а в этой яме разбой­ники кашицу недавно варили, и оставалось в ней еще довольно-таки огня.

Коза  говорит волку:

—  Кум, давай попробуем, кто перепрыгнет через эту яму?

Стали прыгать.

Волк прыгнул, Да и ввалился в горячую яму; брюхо у него от огня лопнуло, и козлятки выбежали оттуда да  прыг  к матери.

И стали они жить да поживать, ума наживать, а лиха избывать.

Напуганные медведь и волки

Жили-были на одном дворе козел да баран: жили промеж себя дружно: сена клок — и тот пополам, а ко­ли вилы в бок — так одному коту Ваське. Он такой вор и разбойник, за каждый час на промысле, и где плохо лежит — тут у него и брюхо болит.

Вот однажды лежат себе козел да баран и разгова­ривают промеж себя; где ни взялся котишко-мурлышко, серый лобишко, идет да таково жалостно плачет. Козел да  баран  и спрашивают:

—  Кот-коток, серенький лобок! О чем ты, ходя, плачешь,  на  трех  ногах скачешь?

—  Как мне не плакать? Била меня старая баба, била, била, уши выдирала, ноги поломала да еще удавку припасала.

—  А за какую вину такая тебе погибель?

—  Эх, за то погибель была, что себя не опознал да сметанку слизал.

И опять заплакал кот-мурлыко.

—  Кот-коток, серый лобок! О чем же ты плачешь?

—  Как не плакать? Баба меня била да приговари­вала: «Ко мне придет зять, где будет сметаны взять? За неволю придется колоть козла да барана!»

Заревели козел и баран:

—  Ах ты серый кот, бестолковый лоб! За что ты нас-то загубил? Вот мы тебя забодаем!

Тут мурлыко вину свою приносил и прощенья про­сил. Они простили его и стали втроем думу думать: как быть  и  что делать?

—  А что, середний брат баранко, — спросил мурлы­ко,— крепок ли у тебя лоб: попробуй-ка о ворота.

Баран с разбегу стукнулся о ворота лбом: покач­нулись ворота, да не отворились. Поднялся старший брат, мрасище-козлище, разбежался, ударился — и во­рота отворились.

Пыль столбом подымается, трава к земле прикло­няется, бегут козел да баран, а за ними скачет на трех ногах кот, серый лоб. Устал он и взмолился:

—  Ни то старший брат, ни то средний брат! Не оставьте меньшого братишку на съедение зверям.

Взял козел, посадил его на себя, и понеслись они опять по горам, по долам, по сыпучим пескам. Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.

Вот пришло крутое крутище, станово становище; под тем крутищем скошенное поле, на том поле стога что города стоят. Остановились козел, баран и кот отды­хать; а ночь была осенняя, холодная.

«Где огня добыть?» — думают козел да баран.

А мурлыко уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с бараном стукнуться лбами. Стукнулись козел с бараном, да таково крепко, что искры из глаз посыпались.

—  Ладно, — молвил серый кот, — теперь обогреем­ся,— да за словом и затопил стог сена.

Не успели они путем обогреться, глядь — жалует незваный гость мужик-серячок Михайло Иванович.

—  Пустите, — говорит, — обогреться да отдохнуть: что-то неможется.

—  Добро жаловать, мужик-серячок муравейничек! Откуда,  брат, идешь?

—  Ходил на пасеку да подрался с мужиками, отто­го и хворь прикинулась, иду к лисе лечиться.

Стали вчетвером темпу ночь делить: медведь под стогом, мурлыко на стогу, а козел с бараном у теплины.

Идут семь волков серых, восьмой белый — и прямо к стогу.

—  Фу-фу, — говорит белый волк,— нерусским духом пахнет. Какой-такой народ здесь? Давайте силу пы­тать!

Заблеяли козел и баран со страстей, а мурлыко такую речь повел:

—  Ахти, белый волк, над волками князь! Не серди нашего старшего; он, помилуй бог, сердит! — как расхо­дится, никому несдобровать. Аль не видите у него бо­роды: в ней-то и сила, бородою он зверей побивает, а рогами только кожу сымает. Лучше с честью подой­дите да попросите: хотим, дескать, поиграть с твоим меньшим братишком, что под стогом-то лежит.

Волки на том козлу кланялись, обступили Мишку и стали его задирать. Вот он крепился, крепился, да как хватит на каждую лапу по волку; запели они Лазаря, выбрались кое-как, да, поджав хвосты, — подавай бог ноги!

А козел да баран тем времечком подхватили мур­лыку и побежали в лес и опять наткнулись на серых волков. Кот вскарабкался на самую макушку ели, козел с бараном схватились передними ногами за еловый   сук   И   повисли. Волки, стоят, под елью, зубы оскалили и воют, глядя на козла и барана. Видит кот, серый лоб, что дело плохо, стал кидать, в волков еловые шишки да приговаривать:

—  Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. Я, мурлышко, давеча, двух волков съел, и с косточками, так еще сытехонек; а ты, большей братим, за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю!

Только сказал он эти речи, как козел сорвался и упал прямо рогами на волка. А мурлыко знай свое кричит:

—  Держи  его,  лови его!

Тут на волков такой страх нашел, что со всех ног припустили бежать без оглядки. Так и ушли.