Купец и батрак

Жил-был мужик, и было у него три сына. Жили они в большой бедности. Пошел старший сын в батраки наниматься. Нанялся к богатею. А хозяин был скупой да жестокий. Только  и твердил:

—  Как запоет петух, вставай, батрак, да принимайся  за работу.

Всю работу взвалил на батрака: он и дрова руби, он и сено коси, он и навоз убирай, он и скотину в стадо выгоняй, он и хомуты чини, он и двор подметай...

Совсем замучился парень. Невмочь ему стало. Про­жил он у богатея с неделю, еле живой вернулся домой.

—  Сил у меня больше нет,— говорит отцу.

Пошел наниматься в батраки средний сын. Нанялся к тому же хозяину. Поработал у него с неделю — не выдержал,  вернулся к отцу.

—  Батюшка, — просит меньшой сын, — позволь, я пойду в батраки к этому хозяину!

—  Куда тебе, такому молодому! Или не слышал от братьев,  какое  у него житье!

—  Какое бы ни было, все равно пойду! Сказал  и пошел.

—  Здравствуй, хозяин!

—  Здравствуй, молодец! Что хорошего скажешь?

—  Найми  меня в батраки.

—  Изволь! Только смотри у меня: как петух запоет, ступай на работу на весь день до ночи.

—  Известное дело:  нанялся — что продался!

—  А  что за работу возьмешь?

—  Да что с тебя взять! Год проживу — тебе щелчок да хозяйке щипок, больше мне ничего и не надо.

—  Ладно, согласен, — отвечает хозяин.

А сам думает: «Экая благодать! Вот когда дешево батрака нанял!»

Вечером, как все улеглись да заснули, батрак пой­мал петуха, завернул ему голову под крыло и завалился спать.

Уж полночь давно прошла, время к утру идет — пора бы батрака будить, да петух не поет. Поднялось солнышко на небо — батрак сам  проснулся:

—  Ну, хозяин, давай завтракать: время на работу идти!

Позавтракал батрак и проработал целый день, до позднего вечера. В сумерки опять изловил петуха, за­вернул ему голову под крыло и завалился спать до утра..

На третью ночь опять то же.

Диву дался хозяин:

—  Что это с петухом случилось? Совсем перестал поутру петь!

«Пойду-ка я, — думает, — на деревню, поищу другого петуха».

Пошел он петуха искать и батрака с собою взял.

Вот идут они дорогой, а навстречу им четверо мужи­ков быка ведут. А бык. большущий да злющий, еле-еле на  веревках держат!

—  Куда, братцы? — спрашивает батрак.

—  Да вот быка на бойню ведем.

—   Эх вы, силачи — четверо быка ведете! Да тут и одному делать нечего!

Подошел к быку, дал ему в лоб щелчок и убил. После того щипнул быка — вся шкура с него долой! Как увидел хозяин, каковы у батрака щелчки да щип­ки, перепугался, забыл совсем и о петухе. Вернулся домой, стал с женой совет держать — как им от беды избавиться?..

—  А вот что, — говорит жена: — пошлем-ка мы бат­рака поздно вечером в лес — скажем, что корова из стада не пришла. Пускай его там лютые звери съедят.

—  Верно! — отвечает хозяин. — Хорошо придумала! Дождались вечера, поужинали.

Вышла хозяйка во двор, постояла у крылечка, потом входит в избу и говорит батраку:

—  Что же ты не всех коров в хлев загнал? Ведь одной, безрогой, нету.

—  Да, кажись, они все были!

—  То-то, все! Ступай скорей в лес да поищи хорошенько!

Батрак оделся, взял дубинку и побрел в дремучий лес.

Сколько ни ходил по лесу, не мог найти корову. Стал присматриваться да приглядываться и увидел: кто-то под елкой лежит. Батрак думал — это корова. Подошел  и закричал:

—  Ишь ты, куда забрела, негодная! А я весь лес исходил, все тебя разыскивал!

А это была не корова, а медведь. Батрак, не разгля­дывая, ударил медведя дубинкою. Бросился было медведь наутек, а батрак ухватил его за шиворот, приволок в деревню  и кричит:

—  Отворяйте ворота, принимайте безрогую корову! Втащил медведя в хлев и запер вместе с коровами.

Медведь сейчас же принялся коров душить да давить. Ни одной не оставил.

Наутро говорит батрак хозяину с хозяйкой:

—  Ведь корову-то я нашел!

—  Пойдем, жена, посмотрим, какую он корову на­шел в лесу!

Пошли в хлев, отворили дверь, глядь — коровы задушены, а в углу большущий лохматый медведь сидит.

—  Что ты, такой-сякой, наделал?.. Зачем медведя в хлев притащил? Он всех коров у нас погубил!..

—  Постой же,— говорит батрак,— не миновать ему за  это наказанья!

Вошел в хлев, дал медведю щелчок — из того и дух вон.

«Плохо дело! — думает хозяин. — Лютые звери ему нипочем... Разве один бес с ним сладит». И  придумал  батраку новую работу.

—  Поезжай, — говорит, — на мельницу да собери с бесов деньги. В долг у меня давно взяли, а отдавать не отдают.

—  Изволь, — отвечает батрак, — получу с нечистых долг,  дело немудрое!

Запряг лошадь в телегу и поехал на мельницу. При­ехал, сел на плотину и стал веревку вить. Вдруг вы­нырнул из воды бесенок и спрашивает:

—  Эй, батрак, что ты делаешь?

—  Сам  видишь:  веревку вью. — На что тебе веревка?

—  Хочу вас, бесов, таскать да на солнышке сушить, а то вы, сидя в озере, совсем промокли!

—  Что ты, что ты, батрак! Мы тебе ничего худого не сделали.  Не трогай нас!

—  А зачем моему хозяину долгов не платите? Зани­мать,  небось, умели!

—  Погоди немножко, я пойду спрошу дедушку — что он велит делать, — сказал бесенок и нырнул в озеро.

Скоро он выскочил и говорит батраку:

—  Наш дедушка спрашивает: как же ты будешь нас таскать? Ведь наше озеро бездонное!

—  Велика важность! У меня на то есть веревка длинная: сколько хочешь меряй, все до конца не до­берешься.

—  Ну-ка, покажи!

Батрак связал свою веревку в кольцо и подал бесен­ку. Уж тот мерил-мерил, мерил-мерил — все конца нету! Испугался бесенок и спрашивает:

—  А много ль долгов платить?

—  Да вот насыпь мою шляпу серебром доверху как раз будет.

Бесенок опять нырнув в воду, а батрак взял лопату, вырыл глубокую яму, прикрыл ее сверху хворостом, а посередке свою шляпу поставил. А в шляпе-то дыра, была...

Бесенок рассказал дедушке: так и так, батрак все-то одну шляпу серебра требует.

Дедушка говорит:

—  Дайте ему, пока больше не попросил! Бесенок вынырнул, стал в батракову шляпу серебро сыпать. Сколько ни сыплет, все никак насыпать доверху не может. Он и раз нырнул, и другой нырнул, и третий... До тех, пор нырял да выскакивал из воды, пока яма до краев серебром не наполнилась. Тут батрак говорит:

—  Ладно, теперь хватит! Ныряй к своему деду, скажи: не буду нынче вас сушить!

Обрадовался бесенок, нырнул на дно к старшому, а батрак насыпал полон воз серебра и привез к богатею:

—  Принимай, хозяин!

Не знают хозяин с хозяйкою, что и делать.

—  Вот она, беда-то: и бесы его не взяли!..

А год уже к концу подходит. Надо с батраком расплачиваться. Как быть? Что делать?

Стали тут хозяин с хозяйкою уговариваться бежать из дому, от батрака скрываться.

Хозяйка напекла пирогов да хлебов, наложила два больших мешка и легла отдохнуть, чтобы к ночи с си­лами собраться да от батрака убежать.

А батрак проведал об этом, вывалил из мешков пироги и хлебы да вместо того в один положил тяжелые жернова, а в другой сам  залез. Сидит не шевельнется.

Ночью хозяин разбудил жену, взвалили они себе на плечи по мешку и побежали со двора. А батрак из меш­ка кричит?

—  Эй, хозяин с хозяйкою, погодите, меня с собой возьмите! А то как же я один останусь? На кого же работать буду?

—  Узнал, такой-сякой, гонится за нами! — говорят хозяин с хозяйкою и давай бежать что было мочи.

Бежали, бежали — запыхались, уморились. Увидал хозяин озеро, остановился и говорит:

—  Мочи моей нет! Отдохнем хоть немножко! — И сбросил мешок с плеч.

А батрак из мешка:

—  Тише бросай, хозяин, не то ушибешь! Удивился хозяин, оторопел далее:

—  Ах, батрак, да разве ты здесь? — Здесь!

Видят  хозяин  с   хозяйкою — не удалось им уйти от батрака. Решили заночевать на берегу и легли все рядышком.

Выждал хозяин время  и  шепчет жене:

—  Смотри, жена, как только батрак заснет, мы его бросим  в воду...

Батрак это услышал — ничего не сказал. Лежит, ворочается,  с  боку на бок переваливается.

Хозяин с хозяйкою ждали-ждали, когда он уснет, да сами и заснули. Тут батрак давай будить хозяина:

—  Вставай, скорее вставай — бросим батрака в озеро!

Встал хозяин. Не разобрал спросонья, где жена. Подхватил свою жену, да и кинул в воду.

—  Что ты, хозяин, сделал! — закричал батрак. — Зачем жену в озеро бросил?..

Богатей  не знает,  что  и ответить.

—  Ну, хозяин, — говорит батрак, — поработал я на тебя целый год, ни от какой работы не отказывался. Пора нам рассчитаться.

Нечего делать: подставил богатей свой лоб... Щелкнул батрак по хозяйскому лбу изо всей силы — тут богатею и конец пришел!

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Солдат и царь в лесу

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик; у него было два сына. Пришла солдатчина, и взяли старшего сына в рекруты. Служил он госу­дарю верою и правдою, да таково счастливо, что в не­сколько лет дослужился до генеральского чина.

В это самое время объявили новый набор, и пал жеребей на его меньшего брата; забрили ему лоб, и слу­чилось так, что он попал в тот самый полк, в котором брат его был генералом. Солдат признал было генерала, да куды! Тот от него начисто отказывается:

—  Я тебя не знаю, и ты меня не ведай!

Раз как-то стоял солдат на часах у полкового ящи­ка, возле генеральской квартиры; а у того генерала был большой званый обед, и наехало к нему много офице­ров и бар. Видит солдат, что кому веселье, а ему — нет ничего, и залился горькими слезами. Стали его спра­шивать гости;

—  Послушай, служивый, что ты плачешь?

—  Как мне не плакать? Мой родной брат гуляет да веселится, про меня не вспомянет!

Гости рассказали про то генералу, а генерал рассер­дился:

—  Что вы ему верите? Сдуру врет!

Приказал сменить его с часов и дать ему триста палок, чтоб не смел в родню причитаться. Обидно пока­залось это солдату, нарядился в свою походную амуни­цию и бежал из полку.

Долго ли, коротко ли — забрался он в такой дикий, дремучий лес, что мало кто туда и захаживал, и стал там время коротать, ягодами да кореньями питаться. Вскоре после того собрался царь и выехал на охоту с большою свитою; поскакали они в чистое поле, распусти­ли гончих собак, затрубили в трубы и начали тешиться.

Вдруг откуда ни взялся — выскочил красивый олень, стрелой мимо царя — и бух в реку, переплыл на другую сторону — и прямо в лес. Царь за ним плыл-плыл, скакал-скакал... смотрит — олень из глаз скрылся, охотники далеко назади остались, а кругом густой, темный лес, куда ехать — неведомо, ни одной тропинки не видно.

До самого вечера блуждал он и крепко умаялся. По­падается ему навстречу беглый солдат.

—  Здравствуй, добрый человек! Как сюда попал?

—  Так и так, поехал поохотиться, да в лесу заблу­дился, выведи, брат, на дорогу.

—  Да ты кто таков?

—  Царский слуга.

—  Ну, теперь темно, пойдем, лучше где-нибудь в ов­раге ночуем, а завтра я тебя на дорогу выведу.

Пошли искать — где бы им ночь переспать; шли, шли и увидали избушку.

—  Эва! Бог ночлег послал, зайдем сюда, — говорит солдат.

Входят они в избушку: там сидит старуха.

—  Здорово, бабушка!

—  Здорово, служивый!

—  Давай нам пить да есть!

—  Сама бы съела, да нечего.

—  Врешь ты, старая чертовка! — сказал солдат и стал в печи да и о полкам шарить, глядь — у старухи всего вдоволь: и вино припасено, и кушанье всякое из­готовлено.

Сели за стол, поужинали всласть и полезли на чердак спать. Говорит солдат царю:

—  Береженого и бог бережет! Пусть один из нас отдыхает, а другой на часах стоит.

Кинули жеребей, доставалось первому царю сторо­жить. Солдат дал ему свой острый тесак, поставил у две­рей, заказал не дремать, а коли что случится — тотчас его разбудить, сам лег спать и думает:

«Как-то будет мой товарищ на часах стоять? Пожа­луй, с непривычки не сможет. Дай на него посмотрю».

Вот царь стоял, стоял, и начало его в сон клонить.

—  Что качаешься? — окликает его солдат. — Аль дремлешь?

—  Нет, — отвечает царь.

—  То-то, смотри!

Царь постоял с четверть часа и опять задремал. — Эй, приятель, никак, ты спишь?

—  Нет, и не думаю.

—  Коли заснешь, не пеняй на меня!

Царь постоял еще с четверть часа, ноги у него подкосилися, свалился он на пол и заснул. Солдат вскочил, взял тесак и давай его угощать да приговаривать:

—  Разве так караул держат? Я десять лет прослу­жил, мне начальство ни одной ошибки не простило, а тебя, знать, не учили! Раз-другой простил, а уж третья ви­на завсегда виновата... Ну, теперь ложись спать, я сам на часы стану.

Царь лег спать, а солдат на часах стоит, глаз не смыкает. Вдруг засвистали-захлопали, приехали в ту из­бушку разбойники; старуха встречает их и говорит:

—  К нам-де гости ночевать пришли.

—  Ладно, бабушка! Вот мы целую ночь понапрасну проездили, а наше счастье само в избу привалилося. Давай-ка наперед ужинать!

—  Да ведь гости наши все приели, все выпили!

—  Ишь, смельчаки какие! Да где они?

—  На чердак спать забрались.

—  Ну, я пойду с ними сделаюсь! — сказал один раз­бойник, взял большой нож и полез на   чердак;  только просунул было в дверь голову, солдат как шаркнет тесаком — так голова и покатилася; солдат тотчас втащил на чердак туловище, стоит-дожидается: что дальше будет?

Разбойники ждали, ждали и говорят:

—  Что он долго возится?

Послали другого, солдат и того убил. Вот так-то в короткое время перебил он всех разбойников.

На рассвете проснулся царь, увидал трупы и спраши­вает:

—  Ах, служивый, куда мы попались? Солдат рассказал ему все, как было.

Потом сошли они с чердака. Увидал солдат старуху и закричал на нее:

—  Постой, старая чертовка! Я с тобою разделаюсь. Ишь, что выдумала — разбой держать! Подавай сейчас все деньги!

Старуха открыла сундук, полон золота; солдат насыпал золотом ранец, набил все карманы и говорит своему товарищу:

—  Бери и ты!

Отвечает царь:

—  Нет, брат, не надобно, у нашего царя и без того денег много, а коли у него есть — и у нас будет.

—  Ну, как знаешь! — сказал солдат и повел его из лесу, вывел на большую дорогу.

Ступай, — говорит, — по этой дороге, через час в городе будешь.

—  Прощай, — говорит, царь, — спасибо тебе за услу­гу. Побывай ко мне, я тебя счастливым человеком сде­лаю.

—  Полно врать! Ведь я в бегах, если в город пока­жусь — сейчас схватят.

—  Не сомневайся, служивый! Меня государь очень любит, коли я за тебя попрошу да про твою храбрость расскажу, он не то что простит, еще тебя пожалует.

—  Да где тебя найтить?

—  Прямо во дворец приходи.

—  Ну, ладно, завтра побываю.

Распрощался царь с солдатом и пошел по большой дороге, приходит в свой столичный город и, не мешкая, отдает приказ по всем заставам, абвахтам и караулам, чтоб не зевали: как скоро покажется такой-то солдат, сейчас отдавали бы ему генеральскую честь.

На другой день только показался солдат у заставы, сейчас весь караул выбежал и отдал ему генеральскую честь. Дивуется солдат: что б это значило? И спраши­вает:

—  Кому вы честь отдаете? — Тебе, служивый!

Он вынул из ранца горсть золота и дал караульным на водку.

Идет по городу: куда ни покажется, везде часовые ему честь отдают — только успевай на водку отсчитывать.

«Экой, — думает, — болтун этот царский слуга! Всем успел разблаговестить, что у меня денег много».

Подходит ко дворцу, а там уже войско собрано, и встречает его государь в том самом платье, в котором на охоте был. Тут только узнал солдат, с кем он в лесу ночь ночевал, и крепко испугался: «Это-де царь, а я с ним, словно с своим братом, тесаком управился!»

Царь взял его за руку, перед всем войском благо­дарил за свое спасение и наградил генеральским чином, а старшего брата его в солдаты разжаловал: не отказы­вайся вперед от роду, от племени!

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Оклеветанная купеческая дочь

В некотором царстве, в некотором государстве жил купец с купчихою; у него было двое детей: сын и дочь; дочь была такая красавица, что ни вздумать, ни взга­дать, разве в сказке сказать. Пришло время — заболе­ла купчиха и померла; а вскоре после того захворал и купец, да так сильно, что не чает и выздороветь. Призвал он детей и стал им наказывать:

—  Дети мои милые! Скоро я белый свет покину, уж смерть за плечами стоит. Благословляю вас всем моим добром, живите после меня дружно и честно; ты, дочка, почитай своего брата, как отца родного, а ты, сынок, люби сестру, как мать родную.

Вслед за тем купец помер; дети похоронили его и остались одни жить. Все у них идет ладно и любовно, всякое дело сообща делают.

Пожили они этак несколько времени, и вздумалось купеческому сыну:

—  Что я все дома живу? Ни я людей, ни меня люди не знают; лучше оставлю сестру — пусть одна хозяйничает, да пойду в военную службу. Коли бог даст счастье да жив буду — лет через десять заслужу себе чин, тогда  мне от всех почет!

Призвал он свою сестру и говорит ей:

—  Прощай, сестрица! Я иду своею охотою служить богу и великому государю.

Купеческая дочь горько заплакала:

—  Бог с тобой, братец! И не думала и не гадала, что ты меня одну покинешь!

Тут они простились, поменялись своими портретами и обещались завсегда друг друга помнить — не забы­вать.

Купеческий сын определился в солдаты и попал в гвардию; служит он месяц, другой и третий, вот уж и год на исходе, а как был он добрый молодец, собой статный, разумный да грамотный, то начальство скоро его узнало и полюбило.

Не прошло и двух лет, произвели его в прапорщики, а там и пошли чины за чинами. Дослужился купеческий сын до полковника, стал известен всей царской фами­лии; царь его жаловал, а царевич просто души в нем не чаял: называл своим другом и зачастую ездил к нему в гости погулять-побеседовать.

В одно время случилось царевичу быть у полковника в спальне, увидал он на стене портрет красной девицы, так и ахнул от изумления.

«Неужели, — думает, — есть где-нибудь на белом све­те такая красавица?»

Смотрел, смотрел и влюбился в этот портрет без памяти.

—  Послушай, — говорит он полковнику, — чей это портрет?

—  Моей  родной  сестры,  ваше высочество!

—  Хороша твоя сестра! Хоть сейчас бы на ней женился. Да подожди, улучу счастливую минутку, призна­юсь во всем батюшке и cтану просить, чтоб позволил мне взять ее за себя в супружество.

С той поры еще в большей чести стал купеческий сын у царевича: на всех смотрах и ученьях кому выго­вор, кому арест, а ему завсегда благодарность. Вот другие полковники  и генералы удивляются:

—  Что б это значило? Из простого звания, чуть-чуть не из мужиков, а теперь, почитай, первый люби­мец у царевича! Как бы раздружить эту дружбу?

Стали разведывать и по времени разузнали всю подноготную.

—  Ладно, — говорит один завистливый генерал, — недолго ему быть первым любимцем, скоро будет последним прохвостом! Не я буду, коли его не выгонят со службы с  волчьим паспортом!

Надумавшись, пошел генерал к государю в отпуск проситься: надо-де по своим делам съездить; взял от­пуск и поехал в тот самый город, где проживала пол­ковничья сестра. Пристал к подгороднему мужику на двор  и  стал его расспрашивать:

—  Послушай, мужичок! Скажи мне правду истин­ную: как живет такая-то купеческая дочь, принимает ли к себе гостей и с кем знается? Скажешь правду, деньгами награжу.

Не возьму греха на душу, — отвечал мужик, — не могу ни в чем ее покорить, худых дел за нею не водится. Как жила прежде с братом, так и теперь жи­вет — тихо да скромно, все больше дома сидит, редко куда выезжает — разве в большие праздники в церковь божию. А собой разумница да такая красавица, что, кажись, другой подобной и в свете нет!

Вот генерал выждал время и накануне большого годового праздника, как только зазвонили ко всенощной и купеческая дочь отправилась в церковь, он приказал заложить лошадей, сел в коляску и покатил к ней прямо в дом. Подъехал к крыльцу, выскочил из коляски, взбежал  по лестнице  и спрашивает:

—  Что, сестра дома?

Люди приняли его за купеческого сына, хоть на лицо и не схож, да они давно его не видали, а тут приехал он вечером, впотьмах, в военной одеже — как обман признать? Называют его по имени по отчеству и го­ворят:

—  Нет, сестрица  ваша  ко всенощной ушла.

—  Ну, я ее подожду, проведите меня к ней в спальню и  подайте свечу.

Вошел в спальню, глянул туда-сюда, видит — на столике лежит перчатка, а рядом с ней именное кольцо купеческой дочери, схватил это кольцо и перчатку, сунул  в  карман и говорит:

—  Ах, как давно не видал я сестрицы! Сердце не терпит, хочется сейчас с ней поздороваться, лучше я сам в церковь поеду,

А сам на уме держит: «Как бы поскорей отсюда убраться, не ровен час — застанет! Беда моя!»

Выбежал генерал на крыльцо, сел в коляску и укатил из города.

Приходит купеческая дочь от всенощной; прислуга ее  и спрашивает;

—  Что, видели братца?

—  Какого братца?

—  Да что в полку служит, он в отпуск выпросился, на побывку домой приехал.

—  Где же он?

—  Был здесь, подождал-подождал да вздумал в церковь ехать, смотреть, говорит, хочется поскорей сестрицу повидать!

—  Нет, в церкви его не было: разве куда в другое место заехал...

Ждет купеческая дочь своего брата час, другой, третий; всю ночь прождала, а об нем ни слуху, ни вести.

«Что бы это значило? — думает она. — Уж не вор ли какой сюда заходил?»

Стала приглядываться — так и есть: золотое кольцо пропало, да одной перчатки нигде не видно.

Вот генерал воротился из отпуска в столичный город и на другой день вместе с другими начальниками явился к царевичу. Царевич вышел, поздоровался, отдал им приказы и велел по своим местам идти. Все разошлись, один генерал остался.

—  Ваше высочество! Позвольте, — говорит, — секрет рассказать.

—  Хорошо, сказывай!

—  Слух носится, что ваше высочество задумали на полковничьей сестре жениться, так смею доложить: она того не заслуживает.

—  Отчего так?

—  Да уж повеленья больно зазорного: всем на шею так и вешается. Был я в том городе, где она живет, и сам прельстился, с нею грех сотворил.

—  Да ты врешь!

—  Никак нет! Вот не угодно ль взглянуть? Она да­ла мне на память свое именное колечко да пару пер­чаток, одну-то перчатку я на дороге потерял, а другая цела...

Царевич тотчас послал за купеческим сыном-полковником и рассказал ему все дело. Купеческий сын отвечал царевичу:

—  Я головою отвечаю, что это неправда! Позвольте мне, ваше высочество, домой поехать и разузнать, как и что там делается. Если генерал правду сказал, то не велите щадить ни меня, ни сестры, а если он оклеве­тал, то прикажите его казнить,

—  Быть по сему!  Поезжай с богом.

Купеческий сын взял отпуск и поехал домой, а гене­ралу нарочно сказали, что царевич его с глаз своих прогнал.

Приезжает купеческий сын на родину, кого ни спро­сит — все его сестрой не нахвалятся. Увидался с се­строю; она ему обрадовалась, кинулась на шею и стала спрашивать:

—  Братец, сам ли ты приезжал ко мне вот тогда-то, али какой вор под твоим именем" являлся?

Рассказала ему все подробно.

—  Еще тогда, — говорит, — пропала у меня перчатка с именным моим кольцом.

—  А! Теперь я догадываюсь: это генерал схитрил! Ну, сестрица, завтра я назад поеду, а недели через две и ты вслед за мной поезжай в столицу. В такой-то день и час будет у нас большой развод на площади, ты будь там непременно к этому сроку и явись прямо к царевичу.   Сказано — сделано. В назначенный день собрались войска на площадь, приехал и царевич, только было хотел развод делать, вдруг прикатила на площадь ко­ляска, из коляски вышла девица красоты неописанной и прямо к царевичу, пала на колени, залилась слезами и говорит:

—  Я — сестра вашего полковника! Прошу у вас суда с таким-то генералом, за что он меня опорочил?

Царевич позвал генерала;

—  Знаешь ты эту девицу? Она на тебя жалуется. Генерал вытаращил глаза.

—  Помилуйте, — говорит, — ваше высочество! Я ее знать не знаю, в первый раз в глаза вижу.

—  Как же ты мне сам сказывал, что она тебе пер­чатки и золотое кольцо подарила? Значит, ты эти вещи украл?

Тут купеческая дочь рассказала царевичу, как про­пали у ней из дому кольцо и одна перчатка, а другую перчатку вор не приметил и не захватил:

—  Вот  она — не угодно ль сличить?

Сличили обе перчатки — как раз пара! Нечего де­лать, генерал повинился, и за ту провинность осудили его и повесили.

А царевич поехал к отцу, выпросил разрешение и женился на купеческой дочери, и стали они счастливо жить-поживать да добра наживать.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Мудрая девица и семь разбойников

Жил-был крестьянин, у него было два сына: мень­шой был в дороге, старшой при доме. Стал отец поми­рать и оставил сыну при доме все наследство, а другому ничего не дал: думал, что брат брата не обидит. Как отец-то помер, старшой сын его похоронил и все наслед­ство у себя удержал.

Вот приезжает другой сын и горько плачет, что не застал отца в живых. Старшой ему и говорит:

—  Отец мне все одному оставил!

И детей-то у него не было, а у меньшого был сын родной да дочь-приемыш.

Вот старшой получил все наследство, разбогател и стал торговать дорогими товарами, а меньшой был бе­ден, рубил в лесу дрова да возил на рынок. Соседи, жа­лея его бедность, собрались и дают ему денег, чтобы он хоть мелочью торговал. Бедняк боится, говорит им:

—  Нет, добрые люди, не возьму я ваши деньги: не­равно проторгуюсь — чем я вам долг заплачу?

И уговорились двое соседей как-нибудь ухитриться да дать ему денег. Вот как поехал бедный за дровами, один из них настиг его окольной дорогой и говорит:

—  Поехал я, братец, в дальний путь, на дороге отдал мне должник триста рублей — не знаю, куда их девать! Домой ворочаться не хочется, возьми, пожалуй, мои деньги, похрани у себя, а лучше-ка торгуй на них, я приеду не скоро, после выплатишь мне понемножку.

Бедный взял деньги, привез домой и боится, как бы их не потерять, как бы жена не нашла да не издержала заместо своих. Думал, думал и спрятал в малёнку с зо­лой, а сам ушел со двора.

Приехали без него меновщики — вот что скупают зо­лу да меняют ее на товар. Баба взяла и отдала им эту малёнку с золой.

Вернулся домой муж, видит, что малёнки нет, спра­шивает:

—  Где зола? Жена отвечает:

—  Я ее продала меновщикам.

Вот он испугался, тоскует и горюет, а только все молчит. Видит жена, что он печален, приступила к нему:

—  Что за напасть с тобой случилось? Отчего так пе­чален?

Он и признался, что в золе были спрятаны у него чу­жие деньги; рассердилась баба — и рвет, и мечет, и сле­зами заливается:

—  Зачем ты мне не поверил? Я б получше твоего припрятала!

Опять поехал мужик по дрова, чтобы потом на рын­ке продать да хлеба купить. Настигает его другой со­сед, говорит ему те же самые речи и дает по сохрану пятьсот рублей. Бедняк не берет, отказывается, а тот ему насильно всунул деньги в руку и поскакал по доро­ге.

Деньги-то были бумажками, думал, думал: куда их положить? Взял да промеж подкладки и спрятал в шап­ку.

Приехал в лес, шапку повесил на елку и начал ру­бить дрова. На его беду, прилетел ворон и унес шапку с деньгами.

Мужик потужил, погоревал, да, видно, так тому и быть!

Живет себе по-прежнему, торгует дровишками да ме­лочью, кое-как перебивается: Видят соседи, что времени прошло довольно, а у бедного торг не прибывает, спра­шивают его:

—  Что ж ты, братец, худо торгуешь? Аль наши день­ги затратить боишься? Коли так, лучше отдай наше доб­ро назад.

Бедный заплакал и рассказал, как пропали у него ихние деньги. Соседи не поверили и пошли просить на него суда.

«Как рассудить это дело? — думает судья. — Мужик — человек смирный, неимущий, взять с него нечего, коли в тюрьму посадить — с голоду помрет!»

Сидит судья, пригорюнясь, под окошком, и взяло его большое раздумье. На то время как нарочно играли на улице мальчишки. И говорит один — такой бойкий:

—  Я бурмистр буду: стану вас, ребята, судить, а вы приходите ко мне с просьбами.

Сел на камень, а к нему подходит другой, мальчишка, кланяется и просит:

—  Я-де вот этому мужичку дал денег взаймы, а он мне не платит, пришел к твоей милости суда на него просить.

—  Ты брал взаймы? — спрашивает бурмистр у вино­ватого.

—  Брал.

—  Почему ж не платишь? — Нечем, батюшка!

—  Слушай, челобитчик! Ведь он не отпирается, что брал у тебя деньги, а заплатить ему невмоготу_, так ты отсрочь ему долг лет на пять — на шесть, авось он по­правится и отдаст тебе с лихвою. Согласны?

Мальчишки оба поклонились бурмистру:

—  Спасибо, батюшка! Согласны!

Судья все это слышал, обрадовался и говорит:

—  Этот мальчик ума мне дал! Скажу и я своим че­лобитчикам, чтоб отсрочили они бедному.

По его словам согласились богатые соседи обождать года два-три, авось тем временем мужик поправится!

Вот бедный опять поехал в лес за дровами, полвоза, нарубил — и сделалось темно. Остался он на ночь в ле­су: «Утром-де с полным возом ворочусь домой». И думает: где ему ночевать? Место было глухое, зверей мно­го, подле лошади лечь,— пожалуй, звери съедят. Пошел он дальше в чащу и взлез на большую ель.

Ночью приехали на это самое место разбойники — семь человек — и говорят:

—  Дверцы, дверцы, отворитеся!

Тотчас отворились дверцы в подземелье; разбойники давай носить туда свою добычу, снесли всю и приказы­вают:

—  Дверцы, дверцы, затворитеся!

Дверцы затворились, а разбойники поехали снова на добычу. Мужик все это видел и когда кругом его стихло — спустился с дерева:

—  А ну-тка я попробую — не отворятся ль и мне эти дверцы?

И только сказал: «Дверцы, дверцы, отворитеся!» — они в ту ж минуту и отворилися.  Вошел он в подземелье, смотрит — лежат кучи золота, серебра и всякой всячины. Возрадовался бедный и на рассвете принялся таскать мешки с деньгами, дрова долой сбросил, нагру­зил воз серебром да золотом и поскорей домой. Встречает его жена:

—  Ох ты, муж-муженек! А я уж с горя пропадала, все думала: где ты? Либо деревом задавило, либо зверь съел!

А мужик веселехонек:

—  Не кручинься, жена! Бог дал счастья, я клад на­шел, пособляй-ка мешки носить.

Кончили работу, и пошел он к богатому брату, рассказал всё, как было, и зовет с собой ехать по сча­стье. Тот согласился.

Приехали вместе в лес, отыскали ель, крикнули:

—  Дверцы, дверцы, отворитеся!

Дверцы отворились. Начали они таскать мешки с деньгами, бедный брат наложил воз — и доволен стал, а богатому все мало.

—  Ну ты, братец, поезжай, — говорит богатый, — а я за тобой скоро буду.

—  Ладно! Не забудь же сказать: «Дверцы, дверцы, затворитеся!»

—  Нет, не забуду.

Бедный уехал, а богатый никак не может расстаться: всего вдруг не увезешь, а покинуть жаль! Тут его и ночь застигла.

Приехали разбойники, нашли его в подземелье и от­рубили ему голову, поснимали свои мешки с возу, замес-то того положили убитого, настегали лошадь и пустили на волю, Лошадь бросилась из лесу и привезла его до­мой.

Вот атаман разбойничий и бранит того разбойника, что убил богатого брата:

—  Зачем ты убил его рано? Надо было наперед расспросить, где он живет? Ведь у нас много добра убыло: видно, он же повытаскал! Где теперь найдем? Есаул говорит:

—  Ну, пускай тот и доискивается, кто его убил!

Недолго спустя стал тот убийца разведывать, не оты­щется ли где их золото? Приходит как есть к бедному брату в. лавочку, то-другое поторговал, заприметил, что хозяин скучен, задумывается, и спрашивает:

—  Что так приуныл? А тот и говорит:

—  Был у меня старшой брат, да беда стряслась: кто-то убил его, третьего дни лошадь на двор привезла с отрубленной головою, а сегодня похоронили.

Разбойник видит, что на след попал, и давай рас­спрашивать, притворился, будто очень жалеет. Узнал, что после убитого вдова осталась, и спрашивает:

—  Хоть есть ли у сироты свой-то уголок?

—  Есть — дом важный! — А где? Укажи мне.

Мужик пошел, указал ему братнин дом; разбойник взял кусок красной краски и положил на воротах заметку:

—  Это для чего?— спрашивает его мужик. А тот отвечает:

—  Я-де хочу помочь сироте, а чтоб легче дом найти — нарочно заметку сделал.

—  Э, брат! Моя невестка ни в чем не нуждается, сла­ва богу, у нее всего довольно.

—  Ну, а ты где живешь?

—  А вот и моя избушка.

Разбойник и у него на воротах положил такую ж заметку.

—  А это для чего?

—  Ты, — говорит, — мне очень понравился, стану к тебе на ночлег заезжать, поверь, брат, для твоей же пользы!

Вернулся разбойник к своей, шайке, рассказал все по порядку, и уговорились они ехать ночью — ограбить и убить всех в обоих домах да воротить свое золото.

А бедный пришел ко двору и сказывает:

—  Сейчас спознался со мной молодец, запятнал мои ворота — стану, говорит, к тебе завсегда на постой заез­жать. Такой добрый! А как о брате сожалел, как хотел невестке помочь!

Жена и сын слушают, а дочь-приемыш говорит ему:

—  Батюшка, не ошибся ли ты? Ладно ли этак будет? Не разбойники ль это убили дядюшку, а теперь хвати­лись своего добра да нас разыскивают? Пожалуй, наедут, разграбят, и от смерти не уйдешь!

Мужик испугался:

—  А что дивить? Ведь я его допрежде того никогда не видывал. Вот беда! Что же делать-то станем?

А дочь говорит:

—  Поди же ты, батюшка, возьми краски да по всему околотку и запятнай ворота такими же метками.

Мужик пошел и запятнал ворота во всем околотке. Приехали разбойники и не могли ничего разыскать, воротились назад и приколотили разведчика: зачем не­ладно пятнал? Наконец рассудили: «Видимо, мы на хит­рого напали!» — и погодя немного приготовили семь бо­чек, в шесть бочек посадили по разбойнику, а в седьмую масла налили.

Поехал прежний разведчик с этими бочками прямо к бедному брату, приехал под вечер и попросился ноче­вать. Тот и пустил его, как знакомого.

Дочь вышла на двор, стала осматривать бочки, од­ну открыла — в ней масло, другую попробовала от­крыть — нет, не сможет, припала ухом и слушает, а в бочке кто-то шевелится и дышит. «Э, — думает, — да тут недобрая хитрость!»

Пришла в избу и говорит:

—  Батюшка! Чем будем гостя потчевать? Сем-ка я пойду затоплю печку в задней избе да изготовлю чего-нибудь поужинать.

—  Ну что ж, ступай!

Дочь ушла, затопила печь да между стряпней все во­ду греет, кипяток носит да в бочки льет, всех разбой­ников заварила. Отец с гостем поужинали, а дочь сидит в задней избе да караулит: что-то будет? Вот когда хо­зяева уснули, гость вышел па двор, свистнул — никто не откликается, подходит к бочкам, кличет товарищей — нет ответу, открывает бочки — оттуда пар валит. Дога­дался разбойник, запряг лошадей и убрался со двора с бочками.

Дочь заперла ворота, пошла будить своих домашних и рассказала все, что сделалось. Отец и говорит:

—  Ну, дочка, ты нам жизнь спасла, будь же закон­ной женою моему сыну.

Веселым пирком и свадьбу сыграли.

Молодая одно отцу твердит, чтобы продал свой старый дом да другой купил: крепко боялась разбойников! Не ровен час — опять пожалуют.

Так и случилось. Через некое время тот самый разбойник, что приезжал с бочками, снарядился офицером, приехал к мужику и просится ночевать, его пустили. Никому невдомек, только молодая признала и говорит:

—  Батюшка! Ведь это прежний разбойник!

—  Нет, дочка, не тот!

Она замолчала, да как стала спать ложиться — принесла вострый топор и положила подле себя; всю ночь глаз не смыкала, все караулила.

Ночью офицер встал, берет свою саблю и хочет ее мужу голову отсечь: она не сробела, махнула топором — и отрубила ему правую руку, махнула еще раз — и голо­ву снесла.

Тут отец уверился, что дочка его подлинно премудрая: послушался, продал дом и купил себе гостиницу. Пере­шел на новоселье, начал жить, богатеть, расторговываться.

Заезжают к нему соседи — те самые, что давали ему денег да после на него в суде просили.

—  Ба! Ты как здесь?

—  Это мой дом, недавно купил.

—  Важный дом! Видно, у тебя деньга водится. Что ж ты долгу не платишь?

Хозяин кланяется и говорит:

—  Слава богу! Мне господь дал, я клад нашел и го­тов заплатить вам хоть втрое.

—  Хорошо, брат! Давай же теперь новоселье празд­новать.

—  Милости просим!

Вот погуляли, попраздновали, а при доме сад куда хо­рош!

—  Можно сад посмотреть?

—  Извольте, честные господа! Я и сам с вами пойду. Ходили, ходили по саду и нашли в дальнем углу малёнку золы. Хозяин как увидал, так и ахнул:

—  Честные господа! Ведь это та самая малёнка, ко­торую моя жена продала.

—  А ну-тка, нет ли в золе денег?

Вытряхнули, а они тут и есть. Тогда соседи повери­ли, что мужик  им правду сказывал.

—  Станем, — говорят, — деревья осматривать, ведь шапку-то ворон унес — верно, в ней гнездо свил.

Ходили, ходили, увидали гнездо, стащили баграми — как есть та самая шапка! Выбросили гнездо и нашли деньги. Заплатил им хозяин долг свой и стал жить бо­гато и счастливо.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Разбойники

Жил-был поп с попадьею; у них была дочка Аленушка. Вот этого попа позвали на свадьбу; он собрался ехать с женою, а дочь оставляет домоседкою.

—  Ну, поедем! — говорят они.

—  Поезжайте, — говорит Аленушка,— а я посмотрю, нет ли еще чего.

Те и уехали.

Рассвело. Поп с попадьей воротились со свадьбы. Она и рассказала им все, как было:

—  Так и так, сама разбойников победила.

А разбойники приехали домой, да как поглядели в мешки и в горшки, так и ахнули:

—  Ах она такая-сякая! Хорошо же, мы ее сгубим!

Вот нарядились они хорошо-хорошо и приехали к по­пу свататься за Аленушку, а в женихи ей выбрали ду­рачка, нарядили и его. Аленушка сметила их по голосу и говорит отцу:

—  Батюшка! Это не сваты, это те же разбойники, что прежде приезжали.

—  Что ты врешь? — говорит поп. — Они такие наряд­ные!

А сам-то рад, что такие хорошие люди приехали сва­таться за его дочь и приданого не берут. Аленушка плакать — ничего не помогает.

—  Мы тебя из дому прогоним, коли не пойдешь те­перь замуж! — говорит поп с попадьею.

И просватали ее за разбойника, и сыграли свадьбу. Свадьба была самая богатая.

Повезли разбойники Аленушку к себе, и только въе­хали в лес — и говорят:

—  Что ж, здесь станем ее казнить? А дурачок и говорит:

—  Хоть бы она денечек прожила, я бы на нее погля­дел.

—  Ну, что тебе, дураку, смотреть!

—  Пожалуйста, братцы!

Разбойники согласились, поехали и привезли Але­нушку к себе, пили-пили, гуляли-гуляли, потом и гово­рят:

—  Что ж, теперь пора ее казнить! А дурачок:

—  Хоть бы мне одну ноченьку с нею переночевать.

—  Ну, дурак, она, пожалуй, еще уйдет! — Пожалуйста, братцы!

Разбойники согласились на его просьбу и оставили их в особой клети.

Вот Аленушка и говорит мужу:

—  Пусти меня на двор — я простужусь.

—  А ну как наши-то услышат?

—  Я потихонечку, пусти хоть в окошко.

—  Я бы пустил, а ну как ты уйдешь?

—  Да ты привяжи меня, у меня есть славный холст, от матушки достался, обвяжи меня холстом и выпусти, а когда потянешь — я опять влезу в окно.

Дурачок обвязал ее холстом. Вот она это спусти­лась, поскорей отвязалась, а заместо себя привязала за рога козу и немного погодя говорит:

—  Тащи меня! — А сама убежала.

Дурачок потащил, а коза — мекеке-мекеке! Что ни потянет, коза все — мекеке да мекеке!

—  Что ты мекéкаешь? — говорит молодой. — Наши услышат, сейчас же тебя изгубят.

Притащил — хвать — а за холст привязана коза. Дурачок испугался и не знает, что делать:

—  Ах она, проклятая! Ведь обманула. Поутру входят к нему разбойники.

—  Где твоя молодая? — спрашивают его.

—  Ушла.

—  Ах ты, дурак, дурак. Ведь мы ж тебе говорили, так нет!

Сели верхами и поскакали нагонять Аленушку, едут с собаками, хлопают да свищут — такая страсть!

Аленушка услыхала погоню и влезла в дупло сухого дуба и сидит там ни жива ни мертва, а вокруг этого дуба собаки так и вьются.

—  Нет ли там ее? — говорит один разбойник друго­му. — Ткни-ка, брат, туда ножом.

Тот ткнул ножом в дупло и попал Аленушке в колен­ку. Только Аленушка была догадлива, схватила платок и обтерла нож.

Посмотрел разбойник на свой нож и говорит:

—  Нет, ничего не видать!

И опять они поскакали в разные стороны, засвистали и захлопали.

Когда все стихло, Аленушка вылезла из дупла и по­бежала, бежала, бежала — и слышит опять погоню. А по дороге, видит она, едет мужик с корытами и лотками.

—  Дяденька, спрячь меня под корыто! — просит она.

—  Эка ты какая нарядная! Ты вся вымараешься.

—  Пожалуйста, спрячь! За мной разбойники гонятся.

Мужик раскидал корыта, положил ее под самое ниж­нее и опять сложил. Только что успел кончить, как нае­хали разбойники.

—  Что, мужик, не видал ли такой-то женщины?

—  Не видал, родимые!

—  Врешь! Сваливай корыта.

Вот он стал сбрасывать корыта и посбросал уж все, кроме последнего.

—  Нечего, братцы, здесь искать, поедемте дальше! — сказали разбойники и поскакали с гамом, свистом и хло­паньем.

Когда все стихло, Аленушка и просит;

—  Дяденька, пусти меня!

Мужик выпустил ее, и она опять побежала; бежала, бежала — и слышит опять погоню. А по дороге, видит она, едет мужик — везет кожи.

—  Дяденька, — молит она,— спрячь меня под кожи! За мной разбойники гонятся!

—  Эка, вишь, какая ты нарядная! Под кожами ты вся вымараешься.

—  Ничего, только спрячь!

Мужик раскидал кожи, положил ее под самую ниж­нюю и опять сложил все по-прежнему. Только что успел кончить, как наехали разбойники.

—  Что, мужик, не видал ли такой-то женщины?

—  Не видал, родимые!

—  Врешь! Сваливай кожи.

—  Да зачем, родимые, стану я разбрасывать свое добро?

Разбойники бросились сами сбрасывать кожи и по­сбросали, почитай, все кожи, только две-три оставалось.

—  Нечего, братцы, здесь искать, поедемте дальше! — сказали они и поскакали с гамом, свистом, и хлопаньем.

Когда не стало слышно ни стуку этого, ни грому, она и просит: — Дяденька, пусти меня!

Мужик выпустил ее, и она опять побежала, бежала, бежала и пришла домой в полночь, да и легла в стог сена, закопалась туда вся и заснула.

Рассвело. Поп пошел давать коровам сена, и только воткнул вилами в стог — Аленушка и схватилась руками за вилы. Поп оробел, крестится и говорит:

—  С нами крестная сила! Господи помилуй! Потом уж спросил:

—  Кто там?

Аленушка узнала отца и вылезла из сена. Как ты сюда попала?

Так и так, вы отдали меня разбойникам; они хотели меня убить, да я убежала. — И рассказывает все страсти.

Немножко погодя приезжают к попу разбойники, а он Аленушку спрятал. Поп спрашивает:

—  Жива ли, здорова дочка моя?

—  Слава богу! Она осталась дома хозяйничать, — го­ворят разбойники.

И сели они как бы в гостях; а поп тем временем собрал солдат, потом вывел дочь и говорит:

—  А это кто?

Тут разбойников похватали, связали — да в тюрьму.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер