Морозко

У мачехи была падчерица да родная дочка; родная что ни сделает, за все ее гладят по головке да приговари­вают: «Умница!». А падчерица как ни угождает — ничем не угодит, все не так, все худо; а надо правду сказать, девочка была золото, в хороших руках она бы как сыр в масле купалась, а у мачехи каждый день слезами умы­валась. Что делать? Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймется, все будет придумывать да зубы чесать. И придумала мачеха пад­черицу со двора согнать:

—  Вези, вези, старик, ее куда хочешь, чтобы мои гла­за ее не видали, чтобы мои уши об ней не слыхали, да не вози к родным в теплую хату, а во чисто поле на трес­кун-мороз!

Старик затужил, заплакал, однако посадил дочку на сани, хотел прикрыть попонкой — и то побоялся, повез бездомную во чисто поле, свалил на сугроб, перекрестил, а сам поскорее домой, чтоб глаза не видали дочерниной смерти.

Осталась, бедненькая, трясется и тихонько молитву творит. Приходит Мороз, попрыгивает-поскакивает, на красную девушку поглядывает:

—  Девушка, девушка, я Мороз красный нос!

—  Добро пожаловать, Мороз, знать, бог тебя принес по мою душу грешную.

Мороз хотел ее тукнуть и заморозить, но полюбились ему ее умные речи, жаль стало! Бросил он ей шубу. Оделась она в шубу, поджала ножки, сидит.

Опять пришел Мороз красный нос, попрыгивает-по­скакивает, на  красную девушку поглядывает:

—  Девушка, девушка, я Мороз красный нос!

—  Добро пожаловать, Мороз, знать, бог тебя принес по мою душу грешную.

Мороз пришел совсем не по душу, он принес красной девушке сундук высокий да тяжелый, полный всякого приданого. Уселась она в шубочкё на сундучке, такая ве­селенькая, такая хорошенькая! Опять пришел Мороз красный нос, попрыгивает-поскакивает, на красную де­вушку поглядывает. Она его приветила, а он ей подарил платье, шитое и серебром и золотом. Надела она и стала какая красавица, какая нарядница! Сидит и песенки попевает.

А мачеха по ней поминки справляет, напекла блинов.

—  Ступай, муж, вези хоронить свою дочь. Старик поехал. А собачка под столом:

—  Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!

—  Молчи, дура! На. блин, скажи: старухину дочь же­нихи возьмут, а стариковой одни косточки привезут!

Собачка съела блин да опять:

—  Тяв, тяв! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину женихи не берут!

Старуха и блины давала, и била ее, а собачка все свое:

—  Старикову дочь в злате, в серебре везут, а стару­хину женихи не возьмут!

Скрипнули ворота, растворилися двери, несут сундук высокий, тяжелый, идет падчерица — панья паньей сия­ет! Мачеха глянула — и руки врозь!

—  Старик, старик, запрягай других лошадей, вези мою дочь поскорей! Посади на то же поле, на то же мес­то.

Повез старик на то же поле, посадил на то же место.

Пришел и Мороз красный нос, поглядел на свою го­стью, попрыгал-поскакал, а хороших речей не дождал, рассердился, хватил ее и убил.

—  Старик, ступай, мою дочь привези, лихих коней запряги, да саней не повали, да сундук не оброни!

А собачка под столом: — Тяв, тяв! Старикову дочь женихи возьмут, а ста­рухиной в мешке косточки везут!

—  Не ври! На пирог, скажи: старухину в злате, в се­ребре везут!

Растворились ворота, старуха выбежала встреть дочь, да вместо ее обняла холодное тело. Заплакала, заголо­сила, да поздно!