Случай с Евсейкой

Однажды маленький мальчик Евсейка,— очень хороший человек! — сидя берегу моря, удил рыбу.

Это очень скучное дело, если рыба, капризни­чая, не клюет. А день был жаркий; стал Евсейка, со скуки, дремать и — бултых! — свалился в воду.

Свалился, но ничего, не испугался и плывет тихонько, а потом нырнул и тотчас достиг морского дна.

Сел на камень, мягко покрытый рыжими водо­рослями, смотрит вокруг — очень хорошо!

Ползет не торопясь алая морская звезда, солидно ходят по камням усатые лангусты, боком-боком двигается краб; везде на камнях, точно круп­ные вишни, рассеяны актинии, и всюду множество всяких любопытных штук: вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над ее тяжелым щитом играют две маленькие зеленые рыбешки, совсем как бабочки в воздухе, и вот по белым камням везет свою раковину рак-отшельник. Евсейка, глядя на него, даже стих вспомнил:

Дом,— не тележка у дядюшки Якова...

И вдруг слышит над головою у него точно клар­нет запищал:

—  Вы кто такой?

Смотрит — над головою у него огромнейшая рыба в сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно улыбается, точно ее уже зажарили и она лежит на блюде среди стола.

—  Это вы говорите? — спросил Евсей.

—  Я-а...

Удивился Евсейка и сердито спрашивает:

—  Как же это вы? Ведь рыбы не говорят! А сам думает:

«Вот так раз! Немецкий я вовсе не понимаю, а рыбий язык сразу понял! Ух, какой молодчина!»

И, приосанясь, оглядывается: плавает вокруг него разноцветная игривая рыбешка и — смеется, разговаривает:

—  Глядите-ко! Вот чудище приплыло: два хвоста!

—  Чешуи — нет, фи!

—  И плавников только два!

Некоторые, побойчее, подплывают прямо к носу и дразнятся:

—  Хорош-хорош! Евсейка обиделся:

«Вот нахалки! Будто не понимают, что перед ними настоящий человек...»

И хочет поймать их, а они, уплывая из-под рук. резвятся, толкают друг друга носами в бока и поют хором, дразня большого рака:

Под камнями рак живет,
Рыбий хвостик рак жует.
Рыбий хвостик очень сух,
Рак не знает вкуса мух.

А он, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивав клешни:

—  Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то! «Серьезный какой»,— подумал Евсейка. Большая же рыба пристает к нему:

—  Откуда это вы взяли, что все рыбы — немые?

—  Папа сказал.

—  Что такое — папа?

—  Так себе... Вроде меня, только — побольше, и усы у него. Если не сердится, то очень милый...

—  А он рыбу ест?

Тут   Евсейка   испугался:   скажи-ка   ей, что ест!

Поднял глаза вверх, видит сквозь воду мутно-зеленое небо и солнце в нем, желтое, как медный поднос; подумал мальчик и сказал неправду:

—  Нет, он не ест рыбы, костлявая очень...

—  Однако — какое невежество! — обиженно вскричала рыба.— Не все же мы костлявые! Напри­мер— мое семейство...

«Надо переменить разговор»,— сообразил Евсей и вежливо спрашивает:

—  Вы бывали у нас наверху?

—  Очень нужно! — сердито фыркнула рыба.— Там дышать нечем...

—  Зато — мухи какие...

Рыба оплыла вокруг него, остановилась прямо против носа, да вдруг и говорит:

—  Мух-хи? А вы зачем сюда приплыли?

«Ну,  начинается! — подумал  Евсейка.— Съест она меня, дура!..»

И, будто бы беззаботно, ответил:

—  Так себе, гуляю...

—  Гм? — снова фыркнула рыба. — А может быть, вы — уже утопленник?

—  Вот еще! — обиженно крикнул мальчик.— Нисколько даже. Я вот сейчас встану и...

Попробовал встать, а не может, точно его тяже­лым одеялом окутали — ни поворотиться, ни поше­велиться!

«Сейчас я начну плакать»,— подумал он, но час же сообразил, что, плачь не плачь, в воде слез не видно, и решил, что не стоит плакать,— может быть, как-нибудь иначе удастся вывернуться из этой неприятной истории.

А вокруг — господи! — собралось разных мор­ских жителей — числа нет!

На ногу взбирается голотурия, похожая на плохо нарисованного поросенка, и шипит:

—  Желаю с вами познакомиться поближе... Дрожит перед носом морской пузырь, дуется, пыхтит,— укоряет Евсейку:

—  Хорош-хорош! Ни рак, ни рыба, ни моллюск, ай-я-яй!

—  Погодите, я, может, еще авиатором буду,— говорит ему Евсей, а на колени его влез лангуст и, ворочая глазами на ниточках, вежливо спрашивает:

—  Позвольте узнать, который час?

Проплыла мимо сепия, совсем как мокрый носо­вой платок; везде мелькают сифонофоры, точно стеклянные шарики, одно ухо щекочет креветка, другое — тоже щупает кто-то любопытный, даже по голове путешествуют маленькие рачки,— запута­лись в волосах и дергают их.

«Ой, ой, ой!» — воскликнул про себя Евсейка, стараясь смотреть на все беззаботно и ласково, как папа, когда он виноват, а мамаша сердится на него.

А вокруг в воде повисли рыбы — множество! — поводят тихонько плавниками и, вытаращив на мальчика круглые глаза, скучные, как алгебра, бор­мочут:

Как он может жить на свете без усов и чешуи?
Мы бы, рыбы, не могли бы раздвоить хвосты свои!
Не похож он ни на рака, ни на нас — весьма во многом!
Не родня ли это чудо безобразным осьминогам?

«Дуры! — обиженно думает Евсейка.— У меня по русскому языку в прошлом году две четверки было...»

И делает такой вид, будто он ничего не слышит, даже хотел беззаботно посвистеть, но — оказа­лось — нельзя: вода лезет в рот, точно пробка.

А болтливая рыба все спрашивает его:

—  Нравится вам у нас?

—  Нет... то есть — да, нравится!.. У меня дома... тоже очень хорошо, — ответил Евсей и снова испу­гался:

«Батюшки, что я говорю?! Вдруг она рассер­дится, и начнут они меня есть...» Но вслух говорит:

—  Давайте   как-нибудь   играть,    а   то мне скучно...

Это очень понравилось болтливой рыбе, она засмеялась, открыв круглый рот так, что стали видны розовые жабры, виляет хвостом, блестит острыми зубами и старушечьим голосом кри­чит:

—  Это хорошо — поиграть!  Это очень хоро­шо — поиграть!

—  Поплывемте наверх! — предложил Евсей.

—  Зачем? — спросила рыба.

—  А вниз уже нельзя ведь! И там, наверху,— мухи.

—  Мух-хи! Вы их любите?..

Евсей любил только маму, папу и мороженое, но ответил:

—  Да...

—  Ну что ж? Поплывем! — сказала рыба, пере­вернувшись головой вверх, а Евсей тотчас цап ее за жабры и кричит:

—  Я — готов!

—  Стойте! Вы, чудище, слишком засунули свои лапы в жабры мне...

—  Ничего!

—  Как это — ничего? Порядочная рыба не может жить не дыша.

—  Господи! — вскричал мальчик. — Ну, что вы спорите всё? Играть так играть...

А сам думает:

«Лишь бы только она меня немножко подтащила наверх, а там уже я вынырну».
Поплыла рыба, будто танцуя, и поет во всю мочь:

Плавниками трепеща,
И зубаста, да тоща,
Пищи на обед ища,
Ходит щука вкруг леща!

Маленькие рыбешки кружатся и хором орут:

Вот так штука!
Тщетно тщится щука
Ущемить леща!
Вот так это — штука!

Плыли, плыли, чем выше — тем все быстрее и легче, и вдруг Евсейка почувствовал, что голова его выскочила на воздух.

—  Ой!

Смотрит — ясный день, солнце играет на воде, зеленая вода заплескивает на берег, шумит, поет. Евсейкино удилище плавает в море, далеко от берега, а сам он сидит на том же камне, с которого свалился, и уже весь сухой!

—  Ух! — сказал он, улыбаясь солнцу,— вот я и вынырнул.

А.М. Горький