Сорочьи сказки

Кот Васька

У Васьки-кота поломались от старости зубы, а ловить мышей большой был охотник Васька-кот.

Лежит целые дни на теплой печурке и думает — как бы зубы поправить...

И надумал, а надумавши, пошел к старой колдунье.

—  Баушка, — замурлыкал кот, — приставь мне зубы, да острые, железные, костяные-то я давно обломал.

—  Ладно, — говорит колдунья, — за это отдашь мне то, что поймаешь в первый раз.

Поклялся кот, взял железные зубы, побежал домой. Не терпится ему ночью, ходит по комнате, мышей вынюхивает.

Вдруг мелькнуло что-то, бросился кот, да, видно, промахнулся.

Пошел — опять метнулось.

«Погоди же!» — думает кот Васька, остановился, глаза скосил и поворачивается, да вдруг как прыгнет, завертелся волчком и ухватил железными зубами свой хвост.

Откуда не возьмись явилась старая колдунья.

—  Давай, — говорит, хвост по уговору.

Заурлыкал кот, замяукал, слезами облился. Делать нечего. Отдал хвост.
И стал кот - куцый. Лежит целые дни на печурке и думает:«Пропади они, железные зубы, пропадом!»

Алексей Николаевич Толстой

Сорочьи сказки

Заяц

Летит по снегу поземка, метет сугроб на сугроб... На кургане поскрипывает сосна:

—  Ох, ох, кости мои старые, ноченька-то разыгралась, ох, ох...

Под сосной, насторожив уши, сидит заяц.

—  Что ты сидишь, — стонет сосна, — съест тебя волк, — убежал бы.

—  Куда мне бежать, кругом бело, все кустики замело, есть нечего...

—  А ты порой, поскреби.

—  Нечего искать, — сказал заяц и опустил уши.

—  Ох, старые глаза мои, — закряхтела сосна, — бежит кто-то, должно быть, волк, — волк и есть.

Заяц заметался.

—  Спрячь меня, бабушка...

—  Ох, ох, ну, прыгай в дупло, косой.

Прыгнул заяц в дупло, а волк подбегает и кричит сосне:

—  Сказывай, старуха, где косой?

—  Почем я знаю, разбойник, не стерегу я зайца, вон ветер как разгулялся, ох, ох...

Метнул волк серым хвостом, лег у корней, голову на лапы положил.
А ветер свистит в сучьях, крепчает...

—  Не вытерплю, не вытерплю, — скрипит сосна.

Снег гуще повалил, налетел лохматый буран, подхватил белые сугробы, кинул их на сосну.

Напружилась сосна, крякнула и сломалась... Серого волка, падая, до смерти зашибла...

Замело их бураном обоих. А заяц из дупла выскочил и запрыгал куда глаза глядят.

«Сирота я, — думал заяц, — была у меня бабушка-сосна, да и ту замело...»

И капали в снег пустяковые заячьи слезы.

Алексей Николаевич Толстой

Сорочьи сказки

Лиса

Под осиной спала лиса и видела воровские сны. Спит лиса, не спит ли — все равно нет от нее житья зверям.

И ополчились на лису — еж, дятел да ворона Дятел и ворона вперед полетели, а еж следом покатился.

Дятел да ворона сели на осину.

—  Тук-тук-ту-к, — застучал дятел клювом по коре.

И лиса увидела сон — будто страшный мужик топором машет, к ней подбирается.

Еж к сосне подбегает, и кричит ему ворона:

—  Карр еж!.. Карр еж!..

«Кур ешь, — думает ворона, — догадался проклятый мужик».

А за ежом ежиха да ежата катятся, пыхтят, переваливаются...

—   Карр ежи! — заорала ворона.

«Караул, вяжи!» — подумала лиса, да как спросонок вскочит, а ежи ее иголками в нос...

—  Отрубили мой нос, смерть пришла, — ахнула лиса и — бежать.

Прыгнул на нее дятел и давай долбить лисе голову.

А ворона вдогонку: «Карр».

С тех пор лиса больше в лес не ходила, не воровала. Выжили душегуба.

Алексей Николаевич Толстой

Сорочьи сказки

Ёж

Теленок увидал ежа и говорит:

—  Я тебя съем!

Еж не знал, что теленок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул:

—  Попробуй.

Задрав хвост, запрыгал глупый телёнок, боднуть норовит,
потом растопырил передние ноги и лизнул ежа.

—  Ой, ой, ой! — заревел теленок и побежал к корове-матери, жалуется.

—  Еж меня за язык укусил.

Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать.

А еж покатился в темную нору под рябиновый корень и сказал ежихе:

—  Я огромного зверя победил, должно быть, льва!

И пошла слава про храбрость ежову за синее озеро, за темный лес.

—  У нас еж - богатырь, — шепотом со страху говорили звери.

Алексей Николаевич Толстой

Сорочьи сказки

Мышка

По чистому снегу бежит мышка, за мышкой дорожка, где в снегу лапки сту­пали. Мышка ничего не думает, потому что в голове у нее мозгу — меньше горошины. Увидала мышка на снегу сосновую шишку, ухватила зубом, скребет и все черным глазом поглядывает — нет ли хоря.

А злой хорь по мышиным следам ползет, красным хвостом снег метет.

Рот разинул — вот-вот на мышь кинется...

Вдруг мышка царапнула нос о шишку, да с перепугу — нырь в снег, только хвостом вильнула. И нет ее.

Хорь даже зубами скрипнул — вот досада. И побрел, побрел хорь по белому снегу. Злющий, голодный — лучше не попадайся.

А мышка так ничего и не подумала об этом случае, потому что в голове мышиной мозгу меньше горошины. Так-то.

Алексей Николаевич Толстой