Зоренька

V

Поутру пришли опять гусляры. Никого в саду в это время не было. Мамка Лукерья уселась чулок вязать, а Зоренька велела слепцу петь вчерашнюю песенку.

Зазвенели гусли, запел старик.

Зоренька растрогалась, чуть не плачет. Вдруг видит, что слепой глядит на нее молодыми  радост­ными глазами. А потом сдернул с себя седую бороду, скинул шапку с белыми пришитыми воло­сами и шепчет ей:

—  Красавица!.. Зоренька!.. Осчастливь: будь моей суженой, моей любимой!

Вспыхнула в ответ Зоренька; задрожало у нее сердце, и руки, и ноги... Глядит — и глазам не верит...

Подняла глаза и Лукерья: почему пение вдруг прекратилось? Взглянула — да как заревет благим матом:

—  Батюшки-светушки!.. Разбойники, мошен­ники!

Но Зоренька скорей зажала ей рот рукой.

—  Тише, тише! Что ты, мамушка! Или ты гибели желаешь молодым певцам?

Не знает Лукерья, что теперь делать. Закри­чать — всех погубить; молчать — себя погубить. Насилу отдышалась с перепугу.

А Зоренька все уговаривает:

—  Не кричи, мамушка. Пожалей молодцов. Первым спохватился горбатый. Опять забренчал он громко на гуслях и запел разудалую песню, будто ни с кем ничего и не случилось.

—  Ступайте! Ступайте вы от греха! — зашеп­тала Лукерья, а сама от волнения еле дышит. — Ступайте с глаз долой! Ну вас совсем!

И певцы ушли. Только не сразу. Обещали ма­мушке хороший подарок, когда приедут на днях свататься, а после свадьбы любовь и почет и всякое уважение.

—  Да какая там свадьба! — сказала на это Лукерья. — Или не знаете вы условий царя Косаря?

—  Знаю я условия царя Косаря! — воскликнул бывший слепец. — Я верю в свое счастье, и прекрасная Зоренька будет моей женой! А если не будет, так мне и жизни не надо!

Стала уговаривать и Зоренька не тянуть жре­бия: никто не вынимал ничего, кроме смерти.

—  Пожалей себя, юноша! Не сватайся за меня, несчастную.

Потом заплакала и сказала:

—  А я тебя никогда не забуду!

Но как ни убеждала его отказаться от сва­товства, юноша знать ничего не хотел.

—  Будешь, Зоренька, будешь женой моей любимой! Никому теперь не уступлю тебя. И ка­мень я вытяну непременно счастливый!

Измучилась Зоренька. Сердце ее терзалось от жалости. Ведь погибнет ни за что молодец, а белого камня не вытянет. А почему?.. Да потому, что царь Косарь кладет в сосуд оба камня красные: какой ни возьми — все равно смерть. Долго не решалась она сказать это юноше. Сказать такое дело про родного отца!.. Как ни мучилась, как ни боялась, а все-таки решилась и сказала.

—  Оба красные? — омрачился юноша и на миг заколебался: как быть?

Потом вдруг воскликнул:

—  Тем лучше!

Все с удивлением поглядели на него. А он под­твердил:

—  Если оба камня красные, тогда без ошибки скажу: уж теперь, Зоренька, будешь ты наверно моею невестой!

Он был так рад, так сияло его молодое лицо, точно он услышал не ужасную новость, а самое приятное известие.

—  До завтра, Зоренька!.. До завтра, милая мамушка Лукерья! Помните вашего верного и сча­стливого Переяслава!

И оба гусляра поспешно удалились.