Дал ему другой ковш выпить:

—  А теперь много ли силы?

—  Да если б была палица во сто пудов, я б ее выше облаков подбросил!

Зачерпнул ему третий ковш:

—  А теперь какова твоя сила?

—  Да если бы утвердить столб от земли до неба, я бы всю вселенную повернул!

Леший зачерпнул воды из другого чана и подал королевичу; королевич выпил — и поубавилось у него силы кабы на седьмую часть.

После этого вывел его леший на крыльцо, свистнул молодецким посвистом; отколь ни взял­ся — вороной конь бежит, земля дрожит, из ноз­дрей пламя, из ушей дым столбом, из-под копыт искры сыплются. Прибежал к крыльцу и пал на ко­ленки.

—  Вот тебе конь!

Дал ему еще палицу-буявицу да плеть шел­ковую.

Выехал королевич на своем вороном коне супротив рати неприятельской; смотрит, а дядька его на березу взлез, сидит да от страху трясется. Королевич стегнул его плеткою раз-другой и по­летел на вражее воинство; много воинов мечом прирубил, еще больше конем притоптал, самому Идолищу семь голов снес.

А царевна все это видела: не утерпела, чтоб не посмотреть в зеркальце, кому она достанется.

Тотчас выехала навстречу, спрашивает короле­вича:

—  Чем себя поблагодарить велишь?

—  Поцелуй меня, красна девица!

Царевна не устыдилася, прижала его к ретиву сердцу и громко-громко поцеловала, так что все войско услышало.

Королевич ударил коня — и был таков!

Вернулся домой и сидит в своей горенке, словно и на сражении не был, а дядька всем хвастает, всем рассказывает:

—  Это я был, я Идолище победил!

Царь встретил его с большим почетом, сговорил за него свою дочь и задал великий пир.

Только царевна не будь глупа — возьми да и скажись, что у ней головушка болит, ретивое ще­мит.  Как быть, что делать нареченному зятю?

—  Батюшка, — говорит он царю, — дай мне ко­рабль, я поеду за лекарствами для своей невесты, да прикажи и конюху со мною ехать: я ведь больно к нему привык!

Царь послушался, дал ему корабль и конюха.

Вот они и поехали; близко ли, далеко ли от­плыли — дядька приказал сшить куль, посадить в него конюха и пустить в воду.

Царевна глянула в зеркальце, видит — беда! Се­ла в коляску — и поскорей к морю, а на берегу уж леший сидит да невод вяжет.

—  Мужичок! Помоги моему горю: злой дядька королевича утопил.

—  Изволь, красна девица! Вот и невод готов! Приложи-ка сама к нему белые ручки.

Вот царевна запустила невод в глубокое море, вытащила королевича и повезла с собою, а дома все дочиста отцу рассказала.

Сейчас веселым пирком да и за свадебку: у ца­ря ни мед варить, ни вино курить — всего вдоволь!

А дядька накупил разных снадобий и воротился назад: входит во дворец, а тут его и схватили.

Свадьба королевича была веселая. И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.

Из сборника А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки», в обработке В.П. Аникина

Вот один раз сделал королевич пирог и поставил в печку, а повара добыли яду, взяли да и посыпали на пирог.

Сел царь обедать, подают пирог; царь только было за нож взялся, как бежит главный повар:

—  Ваше величество! Не извольте кушать.

И насказал на королевича много всякой на­праслины.

Царь не пожалел своей любимой собаки, отре­зал кусок пирога и бросил наземь: собака съела да тут же издохла.

Призвал государь королевича, закричал на него грозным голосом:

—  Как ты смел с отравой пирог изготовить, сейчас велю тебя казнить лютою казнью!

—  Знать не знаю, ведать не ведаю, ваше ве­личество! — отвечает королевич. — Видно, поварам в обиду стало, что вы меня жалуете: нарочно меня под ответ подвели.

Царь его помиловал, велел конюхом быть. Повел королевич коней на водопой, а навстречу ему леший:

—  Здорово, королевский сын! Пойдем ко мне в гости!

—  Боюсь, кони разбегутся.

—  Ничего, пойдем!

Изба тут же очутилась. У лешего три дочери; спрашивает он старшую:

—  А что ты присудишь королевскому сыну за то, что меня из железного столба выпустил?

Дочь говорит:

—  Дам ему скатерть-самобранку.

Вышел королевич от лешего с подарком, смот­рит — кони все тут; развернул скатерть — чего хо­чешь, того просишь: явились и питье и еда!

На другой день гонит он царских коней на водо­пой, а леший опять навстречу:

—  Пойдем ко мне в гости! Привел и спрашивает среднюю дочь:

—  А ты что королевскому сыну присудишь?

—  Я ему подарю зеркальце: что захочешь, все в зеркальце увидишь!

На третий день опять попадается королевичу леший, ведет к себе в гости и спрашивает меньшую дочь:

—  А ты что королевскому сыну присудишь?

—  Я ему подарю дудочку: только к губам при­ложи, сейчас явятся и музыканты и песельники.

Весело стало жить королевскому сыну: ест-пьет хорошо, все знает, все ведает, музыка целый день гремит. Чего лучше? А кони-то, кони-то! Чудо, да и только: и сыты, и статны, и на ногу резвы.

Начал царь хвалиться своей любимой дочери, что послала ему судьба славного конюха. А пре­красная царевна и сама давным-давно конюха за­приметила: да как и не заметить красной девице добра молодца!

Любопытно стало царевне: отчего у нового ко­нюха лошади и резвее и статнее, чем у всех других? «Дай, — думает, — пойду в его горницу, посмотрю, как он, бедняжка, поживает?»

Улучила время, когда королевич на водопой коней погнал, пришла в его горницу, а как глянула в зеркальце — тотчас все смекнула и унесла с собой и скатерть-самобранку, и зеркальце, и дудочку.

В это время случилась у царя беда: наступил на его царство семиглавый Идолище, просит себе ца­ревну в замужество. «А если не выдадут, так и силой возьму!» — сказал он и расставил свое вой­ско — тьму-тьмущую.

Плохо пришлось царю: кликнул он клич по всему своему царству, сзывает князей и богатырей: кто из них победит Идолища семиглавого, тому обещает дать половину царства и вдобавок дочь в замужество.

Вот собрались князья и богатыри, поехали  сражаться против Идолища, отправился и дядька с царским войском. И наш конюх сел на кобылу сиву и потащился вслед за другими. Едет, а навстречу ему леший:

—  Куда ты, королевский сын?

—  Воевать.

—  Да на кляче далеко не уедешь! А еще конюх! Пойдем ко мне в гости!

Привел в свою избу, зачерпнул ему ковш воды. Королевич выпил.

—  Много ль в себе силы чувствуешь? — спра­шивает леший.

—  Да если б была палица в пятьдесят пудов, я б ее вверх подбросил да свою голову подставил, а удара и не почуял бы.

Королевич и его дядька

Жил-был король, у него был сын-подросток. Королевич был всем хо­рош — и лицом и нравом, да отец-то его плох: все его корысть мучила, как бы лишний барыш взять да побольше оброку сорвать.

Увидел король раз старика с соболями, с ку­ницами, с бобрами, с лисицами:

—  Стой, старик! Откудова ты?

—  Родом из такой-то деревни, батюшка, а ныне служу у лешего.

—  А как вы зверей ловите?

—  Да леший наставит петли-лесы, зверь глуп — и попадет.

—  Ну,  слушай,   старик!  Я  тебя  вином напою и денег дам: укажи мне, где лесы ставите?

Старик соблазнился и указал. Король тотчас же велел лешего поймать и в железный столб заковать, а в его  заповедных лесах свои лесы поделал.

Вот сидит леший в железном столбе да в око­шечко поглядывает, а тот столб в саду стоял. Вышел королевич с бабками, с мамками, с верными служанками погулять по саду; идет мимо столба, а леший кричит ему:

—  Королевское дитя! Выпусти меня: я тебе сам пригожусь.

Пожалел королевич лешего:

—  Да как же я тебя выпущу?

—  А пойди к своей матери, улучи минуту, вы­тащи ключ у ней из кармана да меня и выпусти.

Королевич так и сделал: вытащил ключ из кар­мана у матери, прибежал в сад, сделал себе стрел­ку, положил на тугой лук и пустил ее далеко-дале­ко, а сам кричит, чтоб мамки и няньки ловили стре­лу; мамки и няньки разбежалися, в это время коро­левич отпер железный столб и высвободил лешего.

Пошел леший рвать королевские лесы!

Видит король, что звери больше не попадаются, осерчал и напустился на свою жену: зачем ключ давала, лешего выпускала? И созвал король бояр, генералов и думных людей, как они присудят: го­лову ли ей на плахе снять али в ссылку сослать?

Плохо пришлось королевичу — жаль родную мать, и признался он отцу, что это его вина: вот так-то и так-то все дело было.

Взгоревался король: что ему с сыном делать? Казнить нельзя. Присудили отпустить на все че­тыре стороны, на все ветры полуденные, на все вьюги зимние, на все вихри осенние; дали ему котомку и одного дядьку.

Вышел королевич с дядькою в чистое поле. Шли они близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли — и увидали колодезь. Говорит королевич дядьке:

—  Ступай за водою!

—  Нейду! — отвечает дядька.

Пошли дальше, шли, шли — опять колодезь.

—  Ступай принеси воды! Мне пить хочется, — просит дядьку королевский сын в другой раз.

—  Нейду! — говорит дядька.

Вот еще шли, шли — попадается третий коло­дезь, дядька опять нейдет, и пошел за водою сам королевич.

Спустился в колодезь, а дядька захлопнул его крышкою и говорит:

—  Не выпущу! Будь ты слугой, а я — коро­левичем.

Нечего делать, королевич согласился. Потом поменялись они платьями и отправились дальше.

Вот пришли они в иное государство, идут к ца­рю во дворец — дядька впереди, а королевич по­зади.

Стал дядька жить у того царя в гостях: и ест и пьет с ним за одним столом. Вот и говорит дядька царю:

—  Ваше царское величество! Возьмите моего слугу хоть на кухню.

Взяли королевича на кухню, заставляют его дрова носить, кастрюли чистить.

Немного прошло времени — выучился короле­вич готовить кушанья лучше царских поваров.

Узнал про то государь, полюбил его и стал дарить золотом. Поварам показалось обидно, и ста­ли они искать случая, как бы извести его.

Королевич и его дядька

Был мужик, у него было три сына: два умных, третий дурак.

Вот хорошо, начал мужик горох сеять, и повадился к нему на горох незнамо кто. Видит отец, что все побито, повалено, потоптано, и стал говорить своим детям:

—  Дети мои любезные! Надобно караулить, кто та­кой горох у нас топчет?

Сейчас большой брат пошел караулить. Приходит полуночное время, ударил его сон — горох потоптан, а он ничего не видал.

Опосля досталось караулить середнему брату — и середний ничего не видал.

Сем-ка я пойду, — говорит дурак, — уж я не про­гляжу!

—  Хорошо ты поешь! Каково станется? — отвечают ему братья.

И таки пошел дурак караулить, взял с собой воз лык да фунт табаку. Как стал его сон ударять, он стал табак больше нюхать.

Приезжает на горох Никанор-богатырь, пускает свое­го коня, а сам лег богатырским сном спать — лег и за­снул. Сейчас это дурак взял и начал его сонного лыками путлять. Упутлял его лыками и пришел к отцу.

—  Ну, — говорит, — поймал я вора! Отец приходит, смотрит:

—  Как же ты, дурак, мог этакую силу повалить? Вот донесли царю, что пойман этакий богатырь. Царь сейчас посылает:

—  Кем он пойман?

Докладают ему, что пойман таким-то дураком. Тут сейчас царь приказывает:

—  Приведите мне дурака! Привели; царь спрашивает:

—  Как же это, дурак, как бы его сюда перевезть? Он ему говорит:

—  А вот как надобно править: надобно двенадцать лошадей, да шестьдесят человек народу, да чугунные дроги — тогда можно положить Никанора-богатыря на дроги и привезть сюда.

Привезли богатыря к царю.

—  Как же, дурак,— спрашивает царь, — куды же его посадить и чем закрепить, чтоб не ушел?

Дурак говорит:

—  На двадцать аршин вели землю выкопать, той зем­лей завали чугунные стены да накати накатники, креп­ко будет!

Завалили чугунные стены, накатили накатники, поса­дили туда Никанора-богатыря и поставили над ним полк солдат караульных. Дурак зацепил крюком, перервал лыки и развязал богатыря. Царь дурака наградил, до­мой отпустил.

Раз как-то гуляли царские дети по саду и пущали зо­лотые стрелы, и попала стрела меньшого брата, Ивана-царевича, в окошечко Никанора-богатыря.

—  Ах, Никанор-богатырь, отдай мою стрелку.

—  Помоги мне, — говорит Никанор-богатырь, — прикажи хоть одну накатнику скатить — так отдам твою  стрелку, пожалуй, еще три свои подарю!

Иван-царевич понатужился и сам снял одну накати­ну; Никанор-богатырь отдал ему золотую стрелку и го­ворит:

—  Ну, Иван-царевич, будешь ты лакеем, пастухом и поваром, и опять будешь Иваном-царевичем.

Сейчас разломал Никанор-богатырь свою темницу, вылез оттуда и весь полк побил. Царь пришел, увидал и ужаснулся:

—  Кем богатырь выпущен?

Тут валялись избитые, израненные: у того солдата рука оторвана, у того нога изломана; говорят они царю:

—  Так и так, Иван-царевич выпустил.

Осердился царь, послал собирать с разных земель королей и принцев. Собрались короли и принцы; угостил их царь и стал с ними думать-гадать.

—  Что мне, — говорит, — с сыном, Иваном-царевичем, делать? Ведь царских детей ни казнят, ни вешают.

Присоветовали ему: дать царевичу одного слугу, и пускай идет, куда сам знает!

Пошел Иван-царевич от своего отца, шел ни много, ни мало, и захотелось ему пить. Приходит к колодезю, глянул — далече вода, не достанешь, напиться нечем. Говорит он слуге своему:

—  Ах, Ванька, как же быть?

—  Ну, Иван-царевич, — говорит Ванька, — держи ме­ня за ноги, я напьюся, а там и тебя напою, а то не доста­нешь — далече вода.

Сейчас это Ванька начал пить, напился, а там стал царевича держать. Иван-царевич напился:

—  Ну, Ванька, вытаскивай меня! Он ему отвечает:

—  Нет же! Будь ты Ванька, а я буду Иван-царевич.

—  Что ты, дурак, пустое болтаешь!

—  Сам болтаешь! Коли не хочешь, утоплю в коло­дезе.

—  Нет же! Лучше не топи, будь ты Иван-царевич, а я буду Ванька.

На том и поладили; приходят в большой град столич­ный, прямо в палаты царские; названый царевич идет впереди, кресты кладет не по-писаному, поклоны ведет не по-ученому, а настоящий царевич позади выступает, кресты кладет по-писаному, поклоны ведет по-ученому. Царь принимает их с охотою.

—  Живите у меня, — говорит.

Сейчас Ванька-названник начал наговаривать:

—  Ах, какой лакей у меня! Как хорошо скотину сте­режет! Если лошадей погонит, то у всякой лошади сде­лаются хвост золотой, грива золотая, по бокам часты звезды, а коров погонит, у всякой коровы сделаются ро­га золотые, хвост золотой, по бокам часты звезды.

Дал ему царь лошадей стеречь. Погнал Иван-царе­вич табун в чистое поле; все лошади от него разбежались. Он сел и заплакал горько.

—  Эх, Никанор-богатырь, что ты сделал надо мной! Как мне теперь быть?

Откуда не взялся — является перед ним Никанор-богатырь.

—  Что, — говорит, — тебе надобно, Иван-царевич? Тот рассказал ему про свое горе.

—  Ничего! Поедем-ка с тобой, соберем всех лошадей да погоним к моей меньшой сестре. Меньшая сестра все поделает, что тебе царь приказал.

Пригнали табун к меньшой сестре; она и впрямь все поделала, накормила-напоила гостей и домой проводила. Гонит Иван-царевич лошадей к царскому дворцу: у вся­кой лошади грива золота, хвост золотой, по бокам звез­ды. Названник Ванька под окном сидит.

—  Ах, каналья, сделал-таки, сделал! Хитер, — гово­рит,— мудер!

Ну, теперича приказывает ему царь коров гнать:

—  Чтоб было то же сделано, а если не сделаешь — я тебя на воротах расстреляю!

Иван-царевич горько заплакал и погнал коров, целый день стерег.

—  Ах, друг Никанор, явись передо мной! Никанор-богатырь является; погнали к его середней сестре; она всем коровам поделала рожки золотые, хвос­ты золотые, по бокам — звезды; накормила гостей, на­поила и домой проводила.

Гонит Иван-царевйч коров, а Ванька-названник под окном сидит.

—  Ах,— говорит, — хотел погубить, да нет: и это сде­лал!

Царь увидал:

—  Вот так пастух! Вишь, каких лошадей да коров поставил — любо-дорого посмотреть!

Говорит ему Ванька:

—  Он мне и кушанье хорошо готовит!

Царь сейчас отправил его в поварскую: пошел Иван-царевич к поварам под начало, а сам горько плачет.

—  Господи! Я ничего не умею, это все на меня нап­раслину наговаривают.

Вот задумал царь отдать свою дочь за названника; а тут и пишет к нему трехглавый змей: «Если ты не от­дашь своей дочери за меня, то я всю твою силу порублю и тебя самого в полон возьму».

Говорит царь своему нареченному зятю:

—  Что же мне делать? Ванька отвечает:

—  Батенька, выставим силу, может быть, и наша возьмет!

Выставили силу, стали воевать. А Иван-царевич про­сится у поваров:

—  Пустите меня, дяденьки, посмотреть сражение, я сроду не видал.

Те говорят:

—  Ступай, посмотри!

Сейчас приходит он на чистое поле и говорит: — Друг Никанор, явись передо мной. Никанор-богатырь перед ним является.

—  Что угодно тебе, Иван-царевич, то и буду делать. Он спрашивает:

—  Как же нам разогнать все это сражение, побить неприятелей? Сослужи-ка мне эту службу.

—  Это службишка, а не служба!

Поехал Никанор-богатырь и разогнал силу неприя­тельскую, всех побил, порубал.

—  Ну, теперь надо свадьбу играть! — говорит царь. Вдруг пишет шестиглавый змей: «Если ты не отдашь своей дочери за меня, то всю силу твою порублю и тебя самого в полон возьму!»

—  Ах, как же нам быть? — спрашивает царь. Говорит Ванька:

—  Нечего делать — надо силу выставлять, может быть, нам бог помогнёт!

Выставили против силы змеиной свою армию. Стал Иван-царевич просится у поваров:

—  Дяденьки, отпустите меня посмотреть,

—  Ступай, да. скорей назад приходи. Он пошел на чистое поле:

—  Ах, друг Никанор, явись передо мной! Никанор-богатырь является:

—  Что тебе угодно, все для тебя буду делать.

—  Как бы нам порубить эту силу?

Отвечает Никанор-богатырь:

—  Поеду и потружусь для тебя!

Пустился на рать-силу змеиную и побил ее всю до­чиста.

—  Ну, — говорит царь, — теперь нам можно и свадьбу играть: никакой помехи не будет!

Взялись за свадьбу, а тут двенадцатиглавый змей пи­шет: «Если не отдашь за меня своей дочери, то всю твою силу побью, тебя самого в полон возьму, а царство твое головней выжгу!» Надобно опять выставлять армию. «Если станет змей побивать, — думает царь, — в ту же минуту отдам ему дочь добром, чтоб только царство не тронул».

Иван-царевич просится у поваров:

—  Дяденьки, отпустите меня посмотреть.

—  Ступай, да скорей назад приходи!

Вот приходит он на чистое поле, свистнул-гаркнул своим громким голосом:

—  Друг Никанор, явись передо мной! Никанор-богатырь является:

—  Ну, брат Иван-царевич, вот когда служба-то нам пришла! Садись и ты на коня, и поедем: я впереди — на двенадцатиглавого змея, а ты позади — на всех его бо­гатырей.

А у того змея было двенадцать подручных богатырей. Сел Иван-царевич на коня и вслед за Никанором-богатырем поехал на неприятеля; стали биться, рубиться, изводить силу змеиную.

На том бою ранили Ивана-царевича в руку, он повер­нул коня и прямо наехал на царскую карету. Царевна сняла с себя шаль, разорвала пополам и половинкой завязала ему руку. Иван-царевич опять ударил на змея и побил все его войско; после приехал в свое место, лег спать и заснул крепким, богатырским сном.

Во дворце свадьба готовится, хватились его повара:

—  Куда, — говорят, — делся наш молодой повар? Побежали искать и нашли сонного, стали будить — никак не разбудят, стали толкать — никак не растолка­ют. Один повар взял колотушку:   — Сейчас пришибу его, пускай пропадает! Ударил его раз, другой; Иван-царевич проснулся.

—  Ах, братцы, я проспал! — И просит: — Дяденьки, не сказывайте, что я так долго спал.

Те говорят:

—  Пойдем, дурак, скорее, чтобы нас за тебя не ру­гали!

Привели его в поварскую и заставили кастрюли чис­тить. Иван-царевич засучил рукава и принялся за рабо­ту. Увидала царевна у него половинку своей шали:

—  Покажи-ка, Ванька! Где ты этот платок взял? Тут он и признался:

—  Не тот, — говорит,— названник — царевич, а я!— и рассказал ей все, как было.

Сейчас взяла царевна его за руку, повела к отцу:

—  Вот мой нареченный жених, а не тот лакей! Царь стал у него спрашивать:

—  Как у вас дело было?

—  Так и так, — говорит.

Царь перевенчал свою дочь за Ивана-царевича, а названника расказнил.

И я там был, мед-вино пил, по усам текло, во рту не было, подали белужины — остался не ужинавши.