Чудесная рубашка

В некотором царстве жил богатый купец; помер купец и оставил трех сыновей на возрасте. Старшие два каждый день ходили охотничать.

В одно время выпросили они у матери и младшего брата, Ивана, на охоту, завели его в дремучий лес и оставили там — с тем, чтобы все отцовское имение раз­делить меж собой на две части, а его лишить наследства.

Иван, купеческий сын, долгое время бродил по лесу, питаясь ягодами да кореньями, наконец выбрался на прекрасную равнину и на той равнине увидал дом.

Вошел в комнаты, ходил, ходил — нет никого, вез­де пусто; только в одной комнате стол накрыт на три прибора, на тарелках лежат три хлеба, перед каждым прибором по бутылке с вином поставлено. Иван, купе­ческий сын, откусил от каждого хлеба по малому кусоч­ку, съел и потом из всех трех бутылок отпил понемножку и спрятался за дверь.

Вдруг прилетает орел, ударился о землю и сделался молодцем; за ним прилетает сокол, за соколом воро­бей — ударились о землю и оборотились тоже добрыми молодцами. Сели за стол кушать.

—  А ведь хлеб да вино у нас початы! — говорит орел.

—  И то правда,  — отвечает сокол, —  видно, кто-ни­будь к нам в гости пожаловал. Стали гостя искать-вызывать.

Говорит орел:

—  Покажись-ка нам! Коли ты старый старичок — будешь нам родной батюшка, коли добрый молодец — будешь родной братец, коли ты старушка — будешь мать родная, а коли красная девица — назовем тебя родной сестрицею.

Иван, купеческий сын, вышел из-за двери; они его ласково приняли и назвали своим братцем.

На другой день стал орел просить Ивана, купеческого сына:

—  Сослужи нам службу — останься здесь и ровно через год в этот самый день собери на стол.

—  Хорошо, — отвечает купеческий сын, — будет исполнено.

Отдал ему орел ключи, позволил везде ходить, на все смотреть, только одного ключа, что на стене висел, брать не велел.

После того обратились добрые молодцы птицами — орлом, соколом и воробьем — и улетели.

Иван, купеческий сын, ходил однажды по двору и усмотрел в земле дверь за крепким замком; захотелось туда заглянуть, стал ключи пробовать — ни один не приходится; побежал в комнаты, снял со стены запрет­ный ключ, отпер замок и отворил дверь.

В подземелье богатырский, конь стоит — во всем убранстве, по обеим сторонам седла две сумки приве­шены, в одной — золото, в другой — самоцветные камни.

Начал он коня гладить; богатырский конь ударил его копытом в грудь и. вышиб из подземелья на целую сажень. От того Иван, купеческий сын, спал беспробуд­но до того самого дня, в который должны прилететь его названые братья.

Как только проснулся, запер он дверь, ключ на старое место повесил и накрыл стол на три прибора.

Вот прилетели орел, сокол и воробей, ударились о землю и сделались добрыми молодцами, поздоровались и сели обедать.

На другой день начал просить Ивана, купеческого сына, сокол: сослужи-де службу еще один год! Иван, купеческий сын, согласился.

Братья улетели; а он опять пошел по двору, увидал в земле другую дверь, отпер ее тем же ключом.

В подземелье богатырский конь стоит — во всем уб­ранстве, по обеим сторонам седла сумки прицеплены: в одной — золото, в другой — самоцветные камни,

Начал он коня гладить; богатырский конь ударил его копытом в грудь и вышиб из подземелья на целую сажень. От того Иван, купеческий сын, спал беспробуд­но столько же времени, как и прежде.

Проснулся в тот самый день, когда братья должны прилететь, запер дверь, ключ на стену повесил и приго­товил стол.

Прилетают орел, сокол и воробей, ударились о землю, поздоровались и сели обедать.

На другой день поутру начал воробей просить Ивана, купеческого сына: сослужи-де службу еще один год! Он согласился.

Братья обратились птицами и улетели. Иван, купе­ческий сын, прожил целый год один-одинехонек, и ког­да наступил урочный день — накрыл стол и дожидает братьев.

Братья прилетели, ударились о землю и сделались добрыми молодцами; вошли, поздоровались и пообедали. После обеда говорит старший брат, орел:

—  Спасибо тебе, купеческий сын, за твою службу; вот тебе богатырский конь — дарю со всею сбруею, и с золотом, и с камнями самоцветными.

Середний брат, сокол, подарил ему другого богатыр­ского коня, а меньший брат, воробей — рубашку.

—  Возьми, — говорит ,— эту рубашку пуля не берет, коли наденешь ее — никто тебя не осилит!

Иван, купеческий сын, надел ту рубашку, сел на богатырского коня и поехал сватать за себя Елену Прекрасную; а об ней было по всему свету объявлено; кто победит Змея Горыныча, за того ей замуж идти.

Иван, купеческий сын, напал на Змея Горыныча, победил его и уж собирался защемить ему голову в дубовый пень, да Змей Горыныч начал слезно молить-просить:

—  Не бей меня до смерти, возьми к себе в услужение, буду тебе верный слуга!

Иван, купеческий сын, сжалился, взял его с собою, привез к Елене Прекрасной и немного погодя женился на ней, а Змея Горыныча сделал поваром.

Раз уехал купеческий сын на охоту, а Змей Горыныч обольстил Елену Прекрасную и приказал ей разве­дать, отчего Иван, купеческий сын, так мудр и силен.

Змей Горыныч сварил крепкого зелья, а Елена Прекрасная напоила тем зельем своего мужа и стала выспрашивать:

—  Скажи, Иван, купеческий сын, где твоя мудрость?

—  На кухне, в венике.

Елена Прекрасная взяла этот веник, изукрасила разными цветами и положила на видное место. Иван, купеческий сын, воротясь с охоты, увидал веник и спрашивает:

—  Зачем этот веник изукрасила?

—  А затем, — говорит Елена Прекрасная, — что в нем твоя мудрость и сила скрываются.

—  Ах, как же ты глупа! Разве может моя сила и мудрость быть в венике?

Елена Прекрасная опять напоила его крепким зельем и спрашивает:

—  Скажи, милый, где твоя мудрость?

—  У быка в рогах.

Она приказала вызолотить быку рога. На другой день Иван, купеческий сын, воротясь с охоты, увидал быка и спрашивает:

—  Что это значит? Зачем рога вызолочены?

—  А затем, — отвечает Елена Прекрасная, — что тут твоя сила и мудрость скрываются.

—  Ах, как же ты глупа! Разве, может моя сила и мудрость быть в рогах?

Елена Прекрасная напоила мужа крепким зельем и безотвязно стала его выспрашивать:

—  Скажи, милый, где твоя мудрость, где твоя сила? Иван, купеческий сын, выдал ей тайну:

—  Моя сила и мудрость вот в этой рубашке. После того опьянел и уснул.

Елена Прекрасная сняла с него рубашку, изрубила его в мелкие куски и приказала выбросить в чистое поле, а сама стала жить с Змеем Горынычем.

Трое суток лежало тело Ивана, купеческого сына, по чисту полю разбросано; уж вороны слетелись клевать его.

На ту пору пролетали мимо орел, сокол и воробей, увидали мертвого брата и решились помочь ему. Тотчас бросился сокол вниз, убил с налету вороненка и сказал старому ворону:

—  Принеси скорее мертвой и живой воды!

Ворон полетел и принес мертвой и живой воды.

Орел, сокол и воробей сложили тело Ивана, купече­ского сына, спрыснули сперва мертвою водою, а потом живою.

Иван, купеческий сын, встал, поблагодарил их; они дали ему золотой перстень.

Только что Иван, купеческий сын, надел перстень на руку, как тотчас оборотился конем и побежал на двор Елены Прекрасной.

Змей Горыныч узнал его, приказал поймать этого коня, поставить в конюшню и на другой день поутру от­рубить ему голову.

При Елене Прекрасной, была служанка; жаль ей ста­ло такого славного коня, пошла в конюшню, сама горь­ко плачет и приговаривает:

—  Ах, бедный конь, тебя завтра казнить будут. Провещал ей конь человеческим голосом:

—  Приходи завтра, красная девица, на место казни, и как брызнет кровь моя наземь — заступи ее своей ножкою, после собери эту кровь вместе с землею и раз­бросай кругом дворца.

Поутру повели коня казнить; отрубили ему голову, кровь брызнула — красная девица заступила ее своей ножкою, а после собрала вместе с землею и разбросала кругом дворца; в тот же день выросли кругом дворца славные садовые деревья.

Змей Горыныч отдал приказ вырубить эти деревья и сжечь все до единого.

Служанка заплакала и пошла в сад в последний раз погулять-полюбоваться. Провещало ей одно дерево че­ловеческим голосом:

—  Послушай, красная девица! Как станут сад ру­бить, ты возьми одну щепочку и брось в озеро.

Она так и сделала, бросила щепочку в озеро — ще­почка оборотилась золотым селезнем и поплыла по воде.

Пришел на то озеро Змей Горыныч — вздумал поохотничать, увидал золотого селезня. «Дай, — думает, — живьем поймаю!»

Снял с себя чудесную рубашку, что Ивану, купече­скому сыну, воробей подарил, и бросился в озеро. А се­лезень все дальше, дальше, завел Змея Горыныча вглубь, вспорхнул — и на берег, оборотился добрым молодцем, надел рубашку и убил Змея.

После того пришел Иван, купеческий сын, во дворец, Елену Прекрасную расстрелял, а на ее служанке женил­ся и стал с нею жить-поживать, добра наживать.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Золотой башмачок

Жил-был старик со старухой. У старика, у старухи было две дочери. Старик однажды поехал на посад и купил там одной сестре рыбку и другой тоже рыбку. Старшая скушала свою рыбку, а младшая   пошла на колодец и говорит:

—  Матушка рыбка! Скушать ли тебя или нет?

—  Не кушай меня, — говорит рыбка, — а пусти в воду: я тебе пригожусь.

Она спустила рыбку в колодец и пошла домой.

Старуха очень не любила своей младшей дочери. Она нарядила сестру ее в самолучшее лопотьё и пошла с ней в церковь к обедне, а младшей оставила две меры ржи и велела ей вышестать до прихода из церкви.

Девушка пошла за водой, сидит у колодца и плачет; рыбка выплыла наверх и спрашивает ее:

—  Об чем ты, красная девица, плачешь?

—  Как же не плакать мне? — отвечает ей. красная девица. — Мати нарядила сестру мою в самолучшее ло­потьё, ушла с ней к обедне, а меня оставила дома и велела вычистить две меры ржи до прихода своего из церкви!

Рыбка  говорит:

—  Не плачь, ступай, наряжайся да поезжай в цер­ковь, будет рожь  вычищена! .

Она нарядилась, приехала к обедне. Мати не могла ее опознать.

Обедня зачала отходить, девушка уезжает домой; мати тоже приходит домой и спрашивает:

—  Что ты, дура, вычистила ли рожь?

—  Вычистила, — отвечает она.

—  Что у обедни была за красавица! — говорит мати. — Поп не поет, не читает — все на ей глядит, а ты, дура, взгляни-ка на себя, в чем в эком ходишь!

—  Хоть не была, да знаю! — говорит девица.

—  Где тебе знать? — сказала ей мати.

На другой раз мати нарядила старшую дочь свою в самолучшее лопотье, пошла с ей к обедне, а млад­шей оставила три меры жита и говорит:

—  Покамест я молюсь богу, ты вышестай жито. Вот она и пошла к обедне, а дочь пошла по воду на колодец, сидит  у колодца и плачет.

Рыбка  выплыла  наверх и спрашивает:

—  О чем, красна девица, плачешь?

—  Как же не плакать, — отвечает ей красна девица, — мати нарядила сестру мою в самолучшее лопотьё, по­шла с ей к обедне, а меня оставила дома и велела вы­чистить три меры жита до прихода своего из церкви.

Рыбка  говорит:

—  Не плачь, ступай наряжайся да поезжай за ей в церковь, жито вычистится!

Она нарядилась, приехала в церковь, стала богу молиться. Поп не поет, не читает — все на ее глядит!

Обедня зачала отходить. Был в то время у обедни той стороны царевич; красна девица наша больно ему поглянулась; он захотел узнать: чья этакая? Взял да и бросил ей под башмак смолы. Башмак остался, а она уехала домой.

—  Чей башмак, — говорит царевич, — ту замуж возьму!

Башмак-то был весь вышит золотом. Вот и старуха пришла домой.

—  Что там была за красавица! — говорит она. — Поп не поет, не читает — все на ее смотрит, а ты, дура, по­смотри-ка на себя: что эка за оборванка!

А в те поры царевич по всем волостям искал деви­цы, что потеряла башмак, никак он не мог найти, чтоб башмачок был впору.

Он пришел к старухе и говорит:

—  Покажи-ка ты свою девку, ладен ли будет баш­мак ей?

—  Дочь моя замарает башмак,— отвечает старуха.

Пришла красна девица; царевич примерил ей башмак — башмак ей ладен. Он взял ее замуж; стали они жить да поживать да добра наживать.

Я там был, пиво пил, по губам текло, в рот не попало.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Несмеяна-царевна

Как подумаешь, куда велик божий свет! Живут в нем люди богатые и бедные, и всем им просторно. Живут роскошные — и празднуют, живут горемычные — и тру­дятся; каждому своя доля!

В царских палатах, в княжьих чертогах, в высоком терему красовалась Несмеяна-царевна. Какое ей было житье, какое приволье, какое роскошье! Всего много, все есть, чего душа хочет, а никогда она не улыбалась, никогда не смеялась, словно сердце ее ничему не радо­валось.

Горько было царю-отцу глядеть на печальную дочь. Открывает он свои царские палаты для всех, кто поже­лает быть его гостем.

—  Пускай, — говорит, — пытаются развеселить Не­смеяну-царевну, кому удастся, тому она будет женою.

Только это вымолвил, как закипел народ у княжьих ворот! Со всех сторон едут, идут — и царевичи и княжевичи, и бояре и дворяне, полковые и простые; начались пиры, полились меды — царевна все не смеется.

На другом конце в своем уголке жил честной работ.ник, по утрам он двор убирал, вечерами скот пас, в бес­престанных был трудах. Хозяин его — человек богатый, правдивый, платою не обижал. Только окончился год, он ему мешок денег на стол:

—  Бери, — говорит, — сколько хочешь! А сам  в двери  и вышел вон.

Работник подошел к столу и думает: как бы перед богом не согрешить, за труды лишнего не положить? Вы­брал одну только денежку, зажал ее в горсть да взду­мал водицы напиться, нагнулся в колодезь — денежка у него выкатилась и потонула на дно.

Остался бедняк ни при чем. Другой бы на его месте заплакал, затужил и с досады б руки сложил, а он нет.

—  Все, — говорит, — бог посылает, знает, кому что давать: кого деньгами наделяет, у кого последние от­нимает. Видно, я худо рачил, мало трудился, теперь стану усердней!

И снова за работу — каждое дело в его руках ог­нем горит!

Кончился срок, минул еще год, хозяин ему мешок денег на стол:

—  Бери, — говорит, — сколько душа хочет! А сам в двери и вышел вон.

Работник опять думает, Чтоб бога не прогневить, за труд лишнего не положить, взял денежку, пошел на­питься и выпустил невзначай из рук — денежка в ко­лодезь и потонула.

Еще усерднее принялся он за работу: ночь недосы­пает, день недоедает. Поглядишь: у кого хлеб сохнет, желтеет, а у его хозяина все бутеет; чья скотина ноги завивает, а его по улице брыкает; чьих коней под гору тащат, а его и в поводу не сдержать. Хозяин разумел, кого благодарить, кому спасибо говорить.

Кончился срок, миновал третий год, он кучу денег на стол:

—  Бери, работничек, сколько душа хочет, твой труд, твоя и деньга!

А сам  вышел вон.

Берет работник опять одну денежку, идет к коло­дезю воды испить — глядь: последняя деньга цела, и прежние две наверх выплыли. Подобрал он их, до­гадался, что бог его за труды наградил, обрадовался и думает: «Пора мне бел свет поглядеть, людей распознать!»

Подумал и пошел куда глаза глядят. Идет он полем, бежит мышь:

—  Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку, я тебе сама пригожусь!

Дал ей денежку.

Идет лесом, ползет жук:

—  Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку, я тебе сам пригожусь!

Дал и ему денежку.

Поплыл рекой, встретился сом:

—  Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку, я тебе сам пригожусь!

Он и тому не отказал, последнюю отдал.

Сам пришел в город; там людей, там дверей! Загляделся, завертелся работник на все стороны, куда идти — не знает. А перед ним стоят царские палаты, сереб­ром-золотом убраты, у окна Несмеяна-царевна сидит и прямо на него глядит. Куда деваться? Затуманилось у него в глазах, нашел на него сон, и упал он прямо в грязь.

Откуда ни взялся сом с большим усом, за ним жу­чок-старичок, мышка-стрижка, все прибежали. Ухаживают, ублаживают: мышка платьице снимает, жук сапожки очищает, сом мух отгоняет.

Глядела, глядела на их услуги Несмеяна-царевна и засмеялась.

—  Кто, кто развеселил мою дочь? — спрашивает царь.

Тот говорит: «Я»; другой: «Я».

—  Нет! — сказала Несмеяна-царевна. — Вон этот человек! — И указала  на работника.

Тотчас его во дворец, и стал работник перед царским лицом молодец-молодцом! Царь свое царское слово сдержал: что обещал, то и даровал.

Я говорю: не во сне ли это работнику снилось? За­веряют, что нет, истинная правда была, — так ладо ве­рить.

Из сборника «Русские народные сказки», под редакцией И. Киндер

Горе

В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый.

Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы, а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки — мал мала мень­ше — плачут да есть просят. С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет.

Говорит он своей жене:

—  Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не по­может ли чем?

Пришел к богатому:

—  Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю: жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.

—  Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу! Что делать? Принялся бедный за  работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба:

—  Вот тебе за труды!

—  И за то спасибо! — сказал бедный, поклонился и хотел  было домой идти.

—  Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи:  ведь завтра мои именины.

—  Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке…

—  Ничего, приходи! И тебе будет место. — Хорошо, братец, приду.

Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и го­ворит:

—  Слушай, жена! Назавтра нас с тобой   в гости звали.

—  Как — в гости? Кто звал?

—  Брат, он завтра именинник.

—  Ну что ж, пойдем.

Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл — ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят.

Кончился обед, стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тож — поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют.

А бедный идет назад с пустым брюхом.

—  Давай-ка, — говорит жене, — и мы запоем песню!

—  Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко по­ели да много выпили, а ты с чего петь вздумал?

—  Ну, все-таки у брата на именинах был, без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили...

—  Ну, пой, коли хочешь, а я не стану!

Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса, он перестал и спрашивает жену:

—  Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?

—  Что с тобой? Я вовсе и не думала.

—  Так кто же?

—  Не знаю! — сказала баба. — А ну, запой, я послушаю.

Он опять запел, поет-то один, а слышно два голоса, остановился и спрашивает:

—  Это ты,  Горе, мне  петь пособляешь? Горе отозвалось:

—  Да,  хозяин!  Это я пособляю.

—  Ну, Горе, пойдем с нами вместе.

—  Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану. Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак.

Тот говорит:

—  У меня денег нет!

—  Ох, ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето бу­дет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку...

Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок. На другой день Горе заохало, с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить.

—  Денег нет, — говорит мужик.

—  Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу — с нас и довольно!

Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.

Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху.

Месяца не прошло, как он все спустил, даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес.

Горе опять пристает к нему:

—  Пойдем да  пойдем  в кабак!

—  Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.

—  Как — нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь,  а другой пропить надобно.

Мужик взял сарафан, пропил и думает: «Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»

Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика не­чего больше взять, и говорит:

—  Хозяин!

—  Что, Горе?

—  А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.

Пошел мужик к соседу:

—  Дай, — просит, — на времечко пару волов с телегою, а я на тебя хоть неделю за то проработаю.

—  На что тебе?

—  В лес за дровами съездить.

—  Ну, возьми; только не велик воз накладывай.

—  И, что ты, кормилец!

Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехали в чистое поле.

—  Хозяин, — спрашивает Горе, — знаешь ли ты на этом поле большой камень?

—  Как не знать!

—  А когда знаешь, поезжай прямо к нему. Приехали они на то место, остановились   и вылезли из телеги.

Горе велит мужику поднимать камень, мужик под­нимает, Горе пособляет, вот подняли, а под камнем яма — полна золотом насыпана.

—  Ну, что глядишь? — сказывает Горе мужику. — Таскай  скорей  в телегу.

Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом, все из ямы повыбрал до последнего червонца, видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:

—  Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги оста­лись!

Горе наклонилось:

—  Где? Я что-то не вижу!

—  Да вон в углу светятся! —  Нет, не вижу.

—  Полезай в яму, так и увидишь.

Горе полезло в яму, только что опустилось туда, а мужик и накрыл  его камнем.

—  Вот этак-то лучше будет! — сказал мужик. — Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а   все же пропьешь и эти деньги!

Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, во­лов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.

Долго ли, коротко ли — поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.

Вот что выдумал! — сказал ему богатый брат. — У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!

—  Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего, приезжай — увидишь.

—  Ладно, приеду!

На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напо­ил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:

—  Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?

Мужик рассказал ему по чистой совести, как при­вязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле, как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.

Завистно стало богатому:

«Дай, — умает, — поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе — пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мной своим богатством чваниться».

Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем? Не успел порядком головы нагнуть — а уж Горе выскочило и усе­лось  ему на шею.

—   А, — кричит,— ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.

—   Послушай, Горе! — сказал купец. — Вовсе не я за­садил  тебя  под камень...

—   А кто же,  как не ты?

—   Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб  тебя выпустить.

—   Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не об­манешь!

Крепко насело Горе богатому купцу на шею; при­вез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается, каждый день зовет купца опохмелиться, много добра в кабак ушло.

«Этак несходно жить! — думает про себя купец. — Кажись, довольно потешил я Горе, пора б и расстаться с ним, да как?»

Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и на­крепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:

—  Что ты, Горе, все на боку лежишь?

—  А что ж мне больше делать?

—  Что делать! Пойдем на двор в гулючки играть.

А Горе и радо; вышли на двор. Сперва купец спря­тался — Горе сейчас его нашло, после того черед Горю прятаться.

—  Ну, — говорит, — меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!

—  Куда тебе! — отвечает купец. — Ты в это колесо не влезешь, а то — в щель!

—  В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь! Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его  вместе с Горем  в реку.

Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему.

Из сборника "Русские народные сказки", под редакцией И. Киндер

Две доли

Жил да был мужик, прижил двух сыновей и помер. Задумали братья жениться: старший взял бедную, младший — богатую; а живут вместе, не делятся.

Вот начали жены их меж собой ссориться да вздо­рить;  одна говорит:

—  Я за старшим братом замужем, мой верх должон быть!

А другая:

—  Нет, мой верх! Я богаче тебя!

Братья смотрели, смотрели, видят, что жены не ладят, разделили отцовское добро поровну и разошлись.

У старшего брата что ни год, то дети рожаются, а хозяйство все плоше да хуже идет, до того дошло, что совсем разорился. Пока хлеб да деньги были — на де­тей глядя, радовался, а как обеднял — и детям не рад! Пошел к меньшому брату:

—  Помоги-де в бедности! Тот наотрез отказал:

—  Живи, как сам знаешь! У меня свои дети подрастают.

Вот немного погодя опять пришел бедный к богатому.

—  Одолжи,— просит,— хоть на один день лошади, пахать не на чем!

—  Сходи на поле и возьми на один день, да смотри не замучь!

Бедный пришел на поле и видит, что какие-то люди на братниных лошадях землю пашут.

—  Стой! — закричал. — Сказывайте, что вы за люди?.  — А ты что за спрос?

—  Да то, что эти лошади моего брата!

—  А разве не видишь ты, — отозвался один из пахарей, — что я — Счастье твоего брата: он пьет, гуляет, ничего не знает, а мы на него работаем.

—  Куда же мое Счастье девалось?

—  А твое Счастье вон там-то под кустом в красной рубашке лежит, ни днем, ни ночью ничего не делает, только спит!

«Ладно, — думает мужик, — доберусь я до тебя».

Пошел, вырезал толстую палку, подкрался к своему Счастью и вытянул его по, боку изо всей силы. Сча­стье проснулось и спрашивает:

—  Что ты дерешься?

—  Еще не так прибью! Люди добрые землю пашут, а ты  без  просыпу спишь!

—  А ты небось хочешь, чтоб я на тебя пахал? И не думай!

—  Что ж? Все будешь под кустом лежать? Ведь этак  мне умирать с голоду придется!

—  Ну, коли хочешь, чтоб я тебе помочь делал, так ты брось крестьянское дело да займись торговлею. Я к вашей работе совсем непривычен, а купеческие дела всякие знаю.

—  Займись торговлею!.. Да было бы на что! Мне есть нечего, а не то что в торг пускаться.

—  Ну хоть сними с своей бабы старый сарафан да продай, на те деньги купи новый — и тот продай! А уж я стану тебе помогать: ни на шаг прочь не отойду!

—  Хорошо!

Поутру говорит бедняк своей жене:

—  Ну, жена, собирайся, пойдем в город.

—  Зачем?

—  Хочу в мещане приписаться, торговать зачну.

—  С ума, что ли, спятил? Детей кормить нечем, а он  в город норовит!

—  Не твое дело! Укладывай все имение, забирай детишек, и пойдем.

Вот и собрались. Помолились богу, стали наглухо запирать свою избушку и послышали, что кто-то горько плачет в избе. Хозяин спрашивает;-

—  Кто там плачет?

—  Это я — Горе!

—  О чем же ты плачешь?

—  Да как же мне не плакать? Сам ты уезжаешь, а меня здесь покидаешь.

—  Нет, милое! Я тебя с собой возьму, а здесь не покину. Эй, жена! — говорит. — Выкидывай из сундука свою поклажу.

Жена опорожнила сундук.

—  Ну-ка, Горе, полезай в сундук!

Горе влезло, он его запер тремя замками, зарыл сундук в землю и говорит:

—  Пропадай ты, проклятое! Чтоб век с тобой не знаться!

Приходит бедный с женой и с детьми в город, на­нял себе квартиру и начал торговать: взял старый же­нин сарафан, понес на базар и продал за рубль, на те деньги купил новый сарафан и продал его за два руб­ля. И вот таким-то счастливым торгом, что за всякую вещь двойную цену получал, разбогател он в самое ко­роткое время и записался в купцы.

Услыхал про то младший брат, приезжает к нему в гости  и спрашивает:

Скажи, пожалуй, как это ты ухитрился — из ни­щего  богачом стал?

—  Да просто,— отвечает купец, — я свое Горе в сун­дук запер, да в землю зарыл.

—  В каком месте?

—  В деревне, на старом дворе.

Младший брат чуть не плачет от зависти; поехал сейчас на деревню, вырыл сундук и выпустил оттуда Горе.

—  Ступай, — говорит, — к моему брату, разори его до последней нитки.

—  Нет! — отвечает Горе. — Я лучше к тебе пристану, а к нему не пойду: ты — добрый человек, ты меня на свет выпустил! А тот лиходей — в землю упрятал!

Немного прошло времени — разорился завистливый брат и из богатого мужика сделался голым бедняком.

Из сборника "Русские народные сказки", под редакцией И. Киндер