Аисты

В одном маленьком городке на крыше самого крайнего домика приютилось гнездо аиста. В нем сидела мамаша с четырьмя птенцами, которые высовывали из гнезда свои маленькие черные клювы, — не успевшие еще покраснеть. Неподалеку от гнезда, на самом коньке крыши, стоял, вытянувшись в струнку и поджав под себя одну ногу, сам папаша; ногу он поджимал, чтобы не стоять на часах без дела. Можно было подумать, что он вырезан из дерева, до того он был неподвижен.

«Вот важно так важно! — думал он. — у гнезда моей жены стоит часовой! Кто же знает, что я ее муж? Могут подумать, что я наряжен сюда в караул. То-то важно!» И он продолжал стоять на одной ноге.

На улице играли ребятишки; увидев аиста, самый озорной из мальчуганов затянул, как умел и помнил, старинную песенку об аистах; за ним подхватили все остальные:

Аист, аист белый.
Что стоишь день целый,
Словно часовой,
На ноге одной?
Или деток хочешь
Уберечь своих?
Попусту хлопочешь,-
Мы изловим их!
Одного повесим,
В пруд швырнем другого,
Третьего заколем,
Младшего ж живого
На костер мы бросим
И тебя не спросим!

—  Послушай-ка, что поют мальчики! — сказали птицы.

—  Они говорят, что нас повесят и утопят!

—  Не надо обращать на них внимания! — сказала им мать. — Не слушайте, ничего и не будет!

Но мальчуганы не унимались, пели и дразнили аистов; только одни из мальчиков, по имени Петер, не захотел пристать к товари­щам, говоря, что грешно дразнить животных. А мать утешала птен­цов.

—  Не обращайте внимания! — говорила она. — Смотрите, как спо­койно стоит ваш отец, и это на одной-то ноге!

—  А нам страшно! — пищали птенцы и глубоко-глубоко запрятали головки в гнездо.

На другой день ребятишки опять высыпали на улицу, увидали аистов и опять запели:

Одного повесим,
В пруд швырнем другого...

—  Так нас повесят и утопят? — спросили птенцы.

—  Да нет же, нет! — отвечала мать. — А вот скоро мы начнем ученье! Вам нужно выучиться летать! Когда же выучитесь, мы отпра­вимся с вами на луг в гости к лягушатам. Они будут приседать перед нами в воде и петь:«Ква-ква-ква!» А мы съедим их — вот будет веселье!

—  А затем? — спросили птенцы.

—  Затем все мы, аисты, соберемся на осенние маневры. Вот уж тогда надо уметь летать как следует! Это очень важно! Того, кто будет летать плохо, генерал проколет своим острым клювом! Так вот, ста­райтесь изо всех сил, когда будете учиться!

—  Так нас все-таки заколют, как сказали мальчики! Слушайка они опять поют!

—  Слушайте меня, а не их! — сказала мать. — После маневров мы улетим отсюда далеко-далеко, за высокие горы, за темные леса , в теплые края, в Египет! Там есть треугольные каменные дома; вер­хушки их упираются в самые облака, а зовут их пирамидами. Они построены давным-давно, так давно, что ни один аист и представить себе не может! Там есть тоже река, которая разливается, и тогда весь берег покрывается илом! Ходишь себе по илу и кушаешь лягушек!

—  О! — сказали птенцы.

—  Да! Вот прелесть! Так день-деньской только и делаешь, что ешь. А вот в то время как нам будет так хорошо, здесь, на деревьях, не останется ни единого листика, наступит такой холод, что облака застынут кусками и будут падать на землю белыми крошками!

Она хотела рассказать им про снег, да не умела объяснить хоро­шенько.

—  А эти нехорошие мальчики тоже застынут кусками? — спросили птенцы.

—  Нет, кусками они не застынут, но померзнуть им придется. Будут сидеть и скучать в темной комнате и носу не посмеют высунуть нос на улицу! А вы-то будете летать в чужих краях, где цветут цветы и ярко светит теплое солнышко.

Прошло немного времени, птенцы подросли, могли уже вставать в гнезде и оглядываться кругом. Папаша-аист каждый день приносил им славных лягушек, маленьких ужей и всякие другие лакомства, какие только мог достать. А как потешал он птенцов разными забав­ными штуками! Доставал головою свой хвост, щелкал клювом, точно у него в горле сидела трещотка, и рассказывал им разные болотные истории.

—  Ну, пора теперь и начинать учение! — сказала им в одни пре­красный день мать, и всем четверым птенцам пришлось вылезть из гнезда на крышу.

Батюшки мои, как они шатались, балансировали крыльями и все- таки чуть-чуть не свалились!

—  Смотрите на меня! — сказала мать. — Голову вот так, ноги так! Раз-два! Раз-два! Вот что поможет вам пробить себе дорогу в жизни! — И она сделала несколько взмахов крыльями. Птенцы неуклюже под­прыгнули и — бац! — все так и растянулись! Они были еще тяжелы на подъем.

—  Я не хочу учиться! — сказал один птенец и вскарабкался назад в гнездо. — Я вовсе не хочу лететь в теплые края!

—  Так ты хочешь замерзнуть тут зимой? Хочешь, чтобы мальчиш­ки пришли и повесили, утопили или сожгли тебя? Постой, я сейчас позову их!

—  Ай, нет, нет! — сказал птенец и опять выпрыгнул на крышу.

На третий день они уже кое-как летали и вообразили, что могут также держаться в воздухе на расправленных крыльях. «Незачем все время ими махать, — говорили они. — Можно и отдохнуть». Так и сделали, но... сейчас же шлепнулись на крышу. Пришлось опять ра­ботать крыльями.

В это время на улице собрались мальчики и запели:

Аист, аист белый!

—  А что, слетим да выклюем им глаза? — спросили птенцы.

—  Нет, не надо! — сказала мать. — Слушайте лучше меня, это куда важнее! Раз-два-три! Теперь полетим направо: раз-два-три! Теперь налево, вокруг трубы! Отлично! Последний взмах крыльями удался так прекрасно, что я разрешу завтра отправиться со мной на болото. Там соберется много других милых семейств с детьми, — вот и пока­жете себя! Я хочу, чтобы вы были самыми лучшими. Держите головы повыше, так гораздо красивее и внушительнее!

—  Но неужели мы так и не отомстим этим нехорошим мальчи­кам? — спросили птицы.

—  Пусть они себе кричат что хотят! Вы-то полетите к облакам, увидите страну пирамид, а они будут мерзнуть здесь зимой, не увидят ни единого зеленого листика, ни сладкого яблочка!

—  А мы все-таки отомстим! — шепнули птенцы друг другу и про­должали учение.

Задорнее всех из ребятишек был самый маленький, тот, что пер­вый затянул песенку об аистах. Ему было не больше шести лет, хотя птенцы-то думали, что ему лет сто, — он был ведь куда больше их отца с матерью, а что же знали птенцы о годах детей и взрослых людей! И вот вся месть птенцов должна была обрушиться на этого мальчугана, который был зачинщиком и самым неугомонным из насмешников. Птенцы были на него ужасно сердиты и чем больше подрастали, тем меньше хотели выносить от него обиды. В конце концов матери при­шлось обещать им как-нибудь отомстить мальчугану, но не раньше, как перед самым отлетом в теплые края.

—  Посмотрим сначала, как вы будете вести себя на больших ма­неврах! Если дело пойдет плохо и генерал проколет вам грудь своим клювом, мальчики ведь будут правы. Вот увидим!

—  Увидишь! — сказали птенцы и усердно принялись за упражне­ния. С каждым днем учение продвигалось, и наконец они стали летать так легко и красиво, что просто любо.

Настала осень; аисты начали приготовляться к отлету на зиму в теплые края. Вот так маневры пошли! Аисты летали взад и вперед над лесами и озерами: им надо было испытать себя — предстояло ведь огромное путешествие! Наши птенцы отличились и получили на ис­пытании не по нулю с хвостом, а по двенадцати с лягушкой и ужом! Лучше этого балла для них и быть не могло: лягушек и ужей можно ведь было съесть, что они и сделали.

—  Теперь будем мстить! — сказали они.

—  Хорошо! — сказала мать. — Вот что я придумала — это будет лучше всего. Я знаю, где тот пруд, в котором сидят маленькие дети до тех пор, пока аист не возьмет их и не отнесет к папе с мамой. Преле­стные крошечные детки спят и видят чудесные сны, каких никогда уже не будут видеть после. Всем родителям очень хочется иметь такого малютку, а всем детям — крошечного братца или сестрицу. Полетим к пруду, возьмем оттуда малюток и отнесем к тем детям, которые не дразнили аистов; а насмешники ничего не получат! А тому доброму мальчику, — надеюсь, вы не забыли его, — который сказал, что грешно дразнить животных, мы принесем зараз и братца и сест­рицу. Его зовут Петер, будем же и мы в честь его зваться Петерами!

Сказано — сделано, и вот с тех пор всех аистов зовут Петерами.

Библиотека зарубежных сказок в 9 т. Т. 1: Для детей: Пер. с дат./ Ханс Кристиан Андерсен; Сост. Г. Н. Василевич; Худож. М. Василец. — Мн.: Мал. пред. "Фридригер", 1993. — 304 с.: ил.

Сорочье гнездо

Давным-давно, предавно,
Когда свиньи пили вино,
А мартышки жевали табак,
А куры его клевали
И от этого жесткими стали,
А утки крякали: кряк-кряк-кряк...

Птицы со всего света слетелись к сороке и попро­сили ее научить их вить гнезда.

Ведь сорока искуснее всех вьет гнездо!

Вот собрала она птиц вокруг себя и начала пока­зывать им, что да как надо делать. Прежде всего она взяла немного грязи и слепила круглую лепешку.

—  Ах, вот как это делается... — сказал серый дрозд и полетел прочь.

С тех пор серые дрозды так и вьют свои гнезда.

Затем сорока раздобыла несколько веточек и уложила их по краю лепешки.

—  Теперь я все понял, — сказал черный дрозд и полетел прочь.

Так черные дрозды и поныне вьют свои гнезда. Потом сорока положила на веточки еще одну лепешку из грязи.

—  Все ясно,— сказала мудрая сова и полетела прочь.

С тех пор совы так и не научились вить лучших гнезд.

А сорока взяла несколько веточек и обвила ими гнездо снаружи.

—  Как раз то, что мне надо! — обрадовался воро­бей и упорхнул.

Поэтому и до нынешнего дня воробьи вьют свои гнезда вот так неряшливо.

Что ж, а госпожа сорока раздобыла перы­шек и тряпочек и уютно выложила ими все гнез­дышко.

—  Это мне нравится! — воскликнул скворец и полетел прочь.

И в самом деле, у скворцов очень уютные гнезда.

Так все и шло: послушают-послушают птицы, до конца не дослушают и улетают одна за другой.

А между тем госпожа сорока все работала и работала, не глядя ни на кого.

Все птицы уже разлетелись. И вот осталась одна-единственная птичка горлица. А надо вам сказать, что горлица эта и внимания не обращала на то, что делала сорока, и лишь без толку твер­дила:

—  Мало двух, мало дву-у-ух...

В конце концов сорока услышала это — как раз когда укладывала поперек гнезда веточку — и ска­зала:

—  Хватит и одной!

Но горлица продолжала твердить:

—  Мало двух, мало дву-у-ух... Сорока рассердилась и сказала:

—  Хватит и одной, говорю же тебе! А горлица опять свое:

—  Мало двух, мало дву-у-ух!

Тут сорока огляделась по сторонам и видит — рядом никого, кроме глупой горлицы. Сильно раз­гневалась сорока и улетела прочь. И в другой раз уж не захотела учить птиц, как вить гнезда.

Потому-то разные птицы и вьют свои гнезда по-разному.

Шотландские и английские сказки / Пер. и составление Н.В. Шерешевской