Судьба репейника

Перед богатой усадьбой был разбит чудесный сад с редкостными деревьями и цветами. Гости, приезжавшие к господам, громко востор­гались садом. А горожане и жители окрестных деревень специально являлись сюда по праздникам и воскресеньям и просили позволения осмотреть его. Приходили сюда с тою же целью и ученики разных школ со своими учителями.

За забором сада, отделявшим его от поля, рос репейник. Он был такой большой, густой и раскидистый, что по всей справедливости заслуживал название куста. Но никто не любовался им, кроме старого осла, возившего тележку молочницы. Он вытягивал свою длинную шею и говорил репейнику:

—  Как ты хорош! Так бы и съел тебя!

Но веревка была коротка, никак не дотянуться до репейника ослу.

Как-то раз в саду собралось большое общество: к хозяевам приеха­ли знатные гости из столицы, молодые люди, прелестные девушки, и в их числе одна барышня издалека, из Шотландии, знатного рода и очень богатая.

«Завидная невеста!» — говорили холостые молодые люди и их ма­меньки.

Молодежь резвилась на лужайке, играла в крокет. Затем все от­правились гулять по саду. Каждая барышня сорвала цветок и воткну­ла его в петлицу своему кавалеру. А юная шотландка долго озиралась кругом, выбирала, выбирала, но так ничего и не выбрала: ни один из садовых цветов не пришелся ей по вкусу. Но вот она глянула через забор, где рос репейник, увидала его иссиня-красные пышные цветы, улыбнулась и попросила сына хозяина дома сорвать ей цветок.

—  Это цветок Шотландии! — сказала она. — Он украшает шотлан­дский герб. Дайте его мне!

И он сорвал самый красивый, исколов себе при этом пальцы, словно колючим шиповником.

Барышня продела цветок молодому человеку в петлицу, и он был очень польщен, да и каждый из молодых людей охотно отдал бы свой роскошный садовый цветок, чтобы только получить из рук прекрас­ной шотландки репейник. Но уж если был польщен хозяйский сын, то что же почувствовал сам репейник? Его словно окропило росою, ос­ветило солнцем...

«Однако я поважнее, чем думал! — сказал он про себя. — Место-то мое, пожалуй, в саду, а не за забором. Вот, право, как странно играет нами судьба! Но теперь хоть одно из моих детищ перебралось за забор, да еще попало в петлицу!»

И с тех пор репейник рассказывал об этом событии каждому вновь распускавшемуся бутону. А затем не прошло и недели, как репейник услышал новость, и не от людей, не от щебетуний пташек, а от самого воздуха, который воспринимает и разносит повсюду малейший звук, раздающийся в самых глухих аллеях сада или во внутренних покоях дома, где окна и двери стоят настежь. Ветер сказал, что молодой человек, получивший из прекрасных рук шотландки цветок репейни­ка, удостоился получить также руку и сердце красавицы. Славная вышла пара, вполне приличная партия.

—  Это я их сосватал! — решил репейник, вспоминая свой цветок, попавший в петлицу. И каждый вновь распускавшийся цветок дол­жен был выслушивать эту историю.

—  Меня, конечно, пересадят в сад! — рассуждал репейник. — Мо­жет быть, даже посадят в горшок. Тесновато будет, ну да зато честь-то какая!

И репейник так увлекся этой мечтою, что уже с полной уверенно­стью говорил: «Я попаду в горшок!» — и обещал каждому своему цветку, который распускался вновь, что и он тоже попадет в горшок, а то и в петлицу — уж выше этого попасть было некуда! Но ни один из цветов не попал в горшок, не говоря уже о петлице. Они впивали в себя воздух и свет, солнечные лучи днем и капельки росы ночью, они цвели, принимали визиты женихов — пчел и ос, которые искали приданого — цветочного сока, получали его и покидали цветы.

—  Разбойники этакие! — говорил про них репейник. — Так бы и проколол их насквозь, да не могу!

Цветы поникали головками, блекли и увядали, но на смену им распускались новые.

—  Вы являетесь как раз вовремя! — говорил им репейник. — Я с минуты на минуту жду пересадки туда, за забор.

Невинные ромашки и мокричник слушали его с глубоким изумле­нием, искренне веря каждому его слову.

А старый осел, таскавший тележку молочницы, стоял на привязи у дороги и любовно косился на цветущий репейник, но веревка была коротка, никак не добраться ослу до куста.

А репейник так много думал о своем родиче, репейнике шотланд­ском, что под конец уверовал в свое шотландское происхождение и в то, что именно его родители и красовались в гербе страны. Великая была мысль, но отчего бы такому большому репейнику и не иметь великих мыслей?

—  Иной раз происходишь из такого знатного рода, что не смеешь и догадываться об этом! — сказала крапива, росшая неподалеку. У нее тоже было смутное ощущение, что при надлежащем уходе и она могла бы превратиться во что-нибудь этакое благородное.

Прошло лето, прошла осень. Листья с деревьев облетели, цветы стали ярче, но почти без запаха. Ученик садовника распевал в саду по ту сторону забора:

Вверх на юрку,
Вниз под горку
Пролетает жизнь!

Молоденькие елки в лесу уже начали томиться предрождествен­ской тоской, хотя до рождества было еще далеко.

—  А я так все здесь и стою! — сказал репейник. — Словно никому до меня и дела нет, а ведь я устроил свадьбу! Они обручились да и поженились вот уж неделю тому назад! Что ж, сам я шагу не сделаю — не могу!

Прошло еще несколько недель. На репейнике красовался всего лишь один цветок, последний, зато какой большой, какой пышный! Вырос он почти у самых корней, ветер обдавал его холодом, краски его поблекли, и чашечка, большая, словно у цветка артишока, напо­минала теперь высеребренный подсолнечник.

В сад вышла молодая пара — муж и жена. Они шли вдоль садового забора, и молодая женщина заглянула через него.

—  А вот он, большой репейник! Все еще стоит! — воскликнула она. — Но на нем нет больше цветов!

—  А вон, видишь, призрак последнего! — сказал муж, указывая на высеребренную чашечку цветка.

—  Все-таки он красив! — сказала она. — Надо велеть вырезать такой на рамке нашего портрета.

Пришлось молодому мужу опять лезть через забор за цветком репейника. Цветок уколол его пальцы — ведь молодой человек обоз­вал его призраком. И вот цветок попал в сад, в дом и даже в залу, где висел масляный портрет молодых супругов. В петлице у молодого был изображен цветок репейника. Поговорили и об этом цветке и о том, который только что принесли, чтобы вырезать на рамке.

Ветер подхватил этот разговор и разнес далеко-далеко по округе.

—  Чего только не приходится переживать! — сказал репейник. — Мой первенец попал в петлицу, мой последыш попадет на рамку! Куда же попаду я?

А осел стоял у дороги и косился на него: — Подойди ко мне, сладостный мой! Сам я не могу подойти к тебе — веревка коротка!

Но репейник не отвечал. Он все больше и больше погружался в думы. Так он продумал вплоть до рождества и наконец расцвел мыс­лью:

—  Коли детки пристроены хорошо, родители могут постоять и за забором!

—  Вот это благородная мысль! — сказал солнечный луч. — Но и вы займете почетное место!

—  В горшке или на рамке? — спросил репейник. — В сказке! — ответил луч. Вот она, эта сказка!

Библиотека зарубежных сказок в 9 т. Т. 1: Для детей: Пер. с дат./ Ханс Кристиан Андерсен; Сост. Г. Н. Василевич; Худож. М. Василец. — Мн.: Мал. пред. "Фридригер", 1993. — 304 с.: ил.

Садовник и господа

Посреди старинной усадьбы, примерно в миле от столицы, стоял красивый барский дом с массивными стенами, башенками, фронтона­ми. В доме этом жили муж да жена — богатые да знатные дворяне. Они, правда, приезжали сюда только летом, но это было самое люби­мое их поместье. Дом был красив снаружи, удобен и уютен внутри. Высеченный из камня родовой герб хозяев украшал парадный подъ­езд. Прекрасные розы обвивали этот герб и поднимались вверх по стене, а перед домом расстилался густой ковер зелени. Рядом с белым и красным боярышником здесь красовались редкостные цветы, кото­рые цвели не только в оранжерее, но и под открытым небом.

Недаром хозяева усадьбы имели хорошего садовника. Цветник, фруктовый сад, огород — все это было делом его рук и радовало глаз. За огородом еще сохранялись остатки старого сада, заросшего куста­ми букса, которые были подстрижены в виде шаров и пирамид. А дальше возвышались два огромных старых дерева, почти совсем за­сохших. Издали казалось, что внезапный порыв урагана сверху дони­зу облепил их голые сучья густыми комьями навоза. На самом деле это был не навоз, а птичьи гнезда.

С незапамятных времен в этих гнездах жили крикливые стаи ворон и грачей, которые устроили тут настоящий птичий городок и безраздельно царили в усадьбе. Они ведь были первыми поселенцами в здешних краях, исконными владельцами поместья, его подлинными хозяевами. Двуногих жителей усадьбы они просто презирали, хоть и мирились волей-неволей с существованием столь низменных созда­ний. А те иной раз палили в птиц из ружей, и тогда стаи взъерошенных перепуганных ворон и грачей взлетали с криком: «Карр! Карр!»

Садовник не раз говорил господам, что надо бы срубить эти де­ревья, — они портят вид сада; а как только их не станет, улетят и шумливые птицы. Но господа и слышать не хотели о том, чтобы лишиться деревьев и птичьего гомона. В старых деревьях и в карканье птиц они видели особую прелесть — печать старины, которую хотели сохранить во что бы то ни стало.

—  Деревья перешли к птицам по наследству от предков, так пусть же птицы и владеют ими, добрейший Ларсен! — говорили хозяева.

(Ларсеном звали садовника, но для нашей истории это не имеет значения.)

—  Разве вам мало места, добрейший Ларсен? В вашем распоряже­нии цветники и теплицы, фруктовый сад и огород.

Садовник действительно мог распоряжаться цветниками, садом и огородом, и он ухаживал за ними, возделывал и пестовал их с усерди­ем и любовью. Господа были этим очень довольны, но не скрывали от садовника, что в других домах их часто угощают такими фруктами и показывают такие цветы, до которых далеко их собственным цветам и фруктам. Эти слова огорчали садовника, ведь он всем сердцем желал, чтобы сад у его господ был лучший в мире, и ради этого трудился не покладая рук. Руки у него были умелые, а сердце доброе.

Однажды господа пригласили к себе садовника и сказали ему лас­ково и снисходительно, как и подобает господам, что вчера они были в гостях у своих знатных друзей и те угостили их яблоками и грушами, да такими сочными, такими ароматными, что сами они, хозяева Ларсена, и все остальные гости пришли в восхищение. Господа не сомне­ваются, что те фрукты привезены из-за границы, но отчего же Ларсену не попытаться вырастить такие же в их усадьбе, если только нежные плоды могут приспособиться к нежному климату? По слухам, яблоки и груши, которые они ели в гостях, были куплены в городе у самого крупного торговца фруктами; к нему-то господа и послали садовника, чтобы узнать, из какой страны привезены эти плоды, и выписать оттуда черенки.

Садовник хорошо знал этого торговца, так как по приказу господ продавал ему излишки фруктов из хозяйского сада.

И вот отправился он в город спросить у торговца, откуда тот пол­учил хваленые яблоки и груши.

—  Из вашего собственного сада!— ответил торговец и показал Ларсену яблоки и груши, которые тот сразу узнал.

Ну и обрадовался садовник! Он поспешил к своим господам и сказал, что яблоки и груши, которые они ели в гостях, — из их собст­венного сада.

Господа ушам своим не верили.

—  Быть не может, Ларсен! — говорили они. — Если вы хотите убедить нас, что это правда, принесите расписку торговца яблоками.

И Ларсен принес ее господам.

—  Удивительно! — воскликнули они.

Теперь каждый день к господскому столу подавали большие вазы с чудными яблоками и грушами из их собственного сада. Целыми корзинами рассылались эти фрукты друзьям по соседству, в другие города и даже за границу. Господам это было очень приятно. Однако они никогда не упускали случая напомнить садовнику, что последние две осени погода особенно благоприятствовала фруктовым садам и у всех садоводов был хороший урожай.

Прошло немного времени. Господа были приглашены на обед во дворец. На следующий день они вызвали к себе садовника и расска­зали ему, что к королевскому столу подавали необыкновенно сочные и сладкие дыни из собственных королевских теплиц.

—  Идите к придворному садовнику, любезный Ларсен, и попроси­те его дать вам семена этих необыкновенных дынь, хоть немножко.

—  Но ведь королевский садовник сам получил от меня эти семе­на! — радостно воскликнул Ларсен.

—  Если так, значит, он сумел вырастить из них превосходные дыни, — сказали господа, — дыни, поданные к столу, были одна другой лучше!

—  Выходит, что гордиться надо мне, — сказал Ларсен. — В нынеш­нем году у королевского садовника дыни не удались; и вот он увидел, какие чудесные дыни растут в саду вашей милости, отведал их и заказал несколько штук для королевского стола.

—   Уж не воображаете ли вы, Ларсен, что за королевским столом подавались дыни из нашего сада?

—  Ничуть в этом не сомневаюсь, — ответил Ларсен.

Он пошел к королевскому садовнику и получил у него свидетель­ство, в котором было сказано, что дыни, подававшиеся за обедом в королевском замке, были доставлены из сада, принадлежащего гос­подам Ларсена.

Господа были поражены. Они рассказывали об этом случае всем и каждому и всякий раз показывали свидетельство королевского садов­ника. А семена дынь, как прежде черенки яблонь и груш, они стали рассылать в разные страны.

Тем временем из разных мест приходили вести, что посланные черенки привились, яблони и груши приносят отменные плоды, кото­рые названы по имени родовой господской усадьбы. Название усадьбы писали теперь на английском, немецком и французском языках.

Можно ли было мечтать об этом раньше?

—  Лишь бы только садовник не возомнил о себе невесть что, — встревожились господа.

Но Ларсен думал совсем о другом: он стремился сохранить за собой славу одного из лучших садовников в стране и каждый год создавать какой-нибудь новый отличный сорт плодов или овощей. И он создавал их, но в благодарность за его труды ему часто приходилось слышать, что первые его прославившиеся фрукты — яблоки и груши — были все-таки самыми лучшими, а все остальные уже не могли с ними сравниться, Дыни, правда, очень вкусны, но все же далеко не так, как яблоки и груши. Клубника также отлична, но не лучше той, которую подают у других господ. А когда однажды у садовника не уродилась редиска, то господа только и говорили, что о неудачной редиске, словно позабыв обо всех других овощах и фруктах своего сада.

Можно было думать, что господа получают удовольствие, говоря: «В этом году у вас все уродилось плохо, добрейший Ларсен!» Они были просто счастливы, твердя: «Плохо все у вас уродилось нынче!»

Несколько раз в неделю садовник приносил в комнаты свежие букеты, подобранные с удивительно тонким вкусом; в этих букетах каждый цветок, сочетаясь с другими цветами, становился как будто еще прекраснее.

—  У вас великолепный вкус, Ларсен, — говорили господа. — Но не забудьте, что этим даром вы обязаны не самому себе, а господу богу.

Однажды садовник принес господам большую хрустальную вазу, в которой плавал лист кувшинки, а на нем, опустив в воду длинный плотный стебель, покоился ярко-голубой цветок величиной с подсол­нечник.

—  Индийский лотос! — воскликнули господа.

В жизни они не видывали подобного цветка. Они приказали днем выставлять его на солнце, а вечером освещать искусственным светом. И каждый, кто видел этот цветок, приходил в восторг, называя его чудом.

Так назвала его даже знатнейшая дама королевства — молодая принцесса. Она была умная и добрая девушка.

Господа сочли для себя честью преподнести принцессе голубой цветок, и она унесла его во дворец. Тогда спустились они в сад посмот­реть, нет ли там подобного цветка, но не нашли его. Позвав садовни­ка, спросили, где он достал голубой лотос.

—  Мы искали, но не нашли таких цветов ни в оранжерее, ни на клумбах в саду, — сказали они.

—  Там их и нет, — улыбнулся садовник. — Этот скромный цветок растет на грядках в огороде. Но, правда, он необыкновенно красив! Он похож на голубой кактус, а на самом деле это всего лишь цветок артишока.

—  Почему же вы не сказали нам этого раньше? — возмутились господа. — Мы ведь думали, что это редкий заморский цветок! Вы опозорили нас перед принцессой! Она пришла в восторг, как только взглянула на цветок, и сказала, что никогда не видела такого расте­ния, — а ведь она прекрасно разбирается в ботанике. Но теперь понят­но, почему она его не узнала: науке нечего делать в огороде. И как вам могло прийти в голову, милейший Ларсен, принести в комнаты подобный цветок? Теперь над нами будут потешаться!

И прекрасный голубой цветок, сорванный на грядке, был изгнан их господских покоев, где он оказался не к месту. А господа отправи­лись к принцессе извиниться и объяснить, что цветок был обыкновен­ным огородным растением, которое садовник вздумал поставить в вазу, за что и получил строгий выговор.

—  Это грешно и несправедливо! — укоризненно говорила принцес­са. — Он открыл для нас цветок, о котором мы ничего не знали, показал нам красоту там, где мы и не думали ее искать! Пока арти­шоки в цвету, я скажу придворному садовнику каждый день ставить их в вазу в моей комнате.

Так она и сделала.

Тогда господа объявили садовнику, что он снова может поставить в вазу свежий цветок артишока.

—  В сущности, цветок и в самом деле красив, — сказали они. — Да, красив, как это ни странно! — И они даже похвалили садовника.

—  Он любит, когда его хвалят, — говорили господа. — Он у нас — балованное дитя!

Как-то раз осенью поднялась буря. К ночи она так разбушевалась, что вырвала с корнем несколько могучих деревьев на опушке леса. И к большому горю господ (они так и говорили, что это горе!), но и к великой радости садовника она повалила оба высоких дерева с птичь­ими гнездами. Слуги потом рассказывали, что к завыванию бури примешивались крики грачей и ворон, которые бились крыльями в оконные стекла.

—  Ну, теперь вы, наверное, довольны, Ларсен, — сказали госпо­да. — Буря сломала деревья, и птицы улетели в лес. Ничто здесь больше не напоминает о старине; от нее не осталось и следа. Нас это очень огорчает!

Садовник ничего не ответил господам. Он молча лелеял мечту о том, как он возделает теперь прекрасный солнечный участок земли, к которому прежде не смели прикасаться, и превратит его в украше­ние всего сада на радость своим господам.

Вырванные бурей деревья, падая, смяли и поломали старые бук­совые кусты, и садовник посадил на этом месте простые полевые и лесные растения родной земли.

Ни один садовник, кроме Ларсена, не решился бы посадить в господском саду подобные растения. А Ларсен каждому отвел подхо­дящий для него участок — на солнце или в тени, — как кому было нужно. Землю он обрабатывал с любовью, и она щедро отблагодари­ла его.

Здесь поднялся уроженец шотландских пустошей — можжевель­ник, похожий цветом и очертаниями на итальянский кипарис. Рас­цвел блестящий колючий терновник, одетый зеленью и зимой и летом. А кругом пышно разросся папоротник разных видов, напоми­навший то миниатюрные пальмы, то казавшийся предком нежного прекрасного растения, которое мы называем «венерины волосы». Здесь цвел и репейник, который люди обычно презирают, но напрас­но, так как его свежие цветы могут служить украшением каждого букета. Репейник рос на сухой почве, а ниже, на более влажном месте, зеленел всеми презираемый лопух, хотя его крупные, мощные листья придают ему своеобразную красоту. Королевская свеча — полевое растение с высоким стеблем и яркими цветами — тянулась ввысь, напоминая огромный многосвечный канделябр. Цвели здесь также ячменник, первоцвет, лесной ландыш, белокрыльник и нежная трех­листная кислица. Любо-дорого было смотреть на всю эту красоту!

А перед всеми, у самой проволочной ограды, расположился ряд карликовых грушевых деревьев, привезенных из Франции. Погода стояла солнечная, уход за ними был заботливый, и они вскоре стали приносить крупные, сочные плоды — такие же, как и у себя на родине.

На месте двух старых засохших деревьев садовник воткнул два длинных шеста: один из них был увенчан Даннеброгом — датским флагом, а другой шест летом и осенью был обвит душистыми побегами хмеля; зимой же к нему подвешивали кормушку, чтобы птицам не­бесным было чем поживиться на рождества.

—  Наш Ларсен становится сентиментальным на старости лет, — пожимали плечами господа, — но он служит нам преданно и честно.

В новогоднем номере одного столичного иллюстрированного жур­нала появилась гравюра, изображавшая старое поместье. На ней ви­ден был и Даннеброг и кормушка с рождественским угощением для птиц, а подпись гласила: «Какая это прекрасная мысль — возродить давний обычай, столь характерный для подобной старинной усадь­бы!»

—  Что бы наш Ларсен ни придумал, об этом сейчас же раззвонят по всему свету! — удивлялись господа. — Прямо счастливец какой-то! Право, чего доброго, еще нам придется гордиться тем, что он служит у нас.

Но они, разумеется, и не думали этим гордиться, ибо никогда не забывали, что они знатные господа, а значит — могут в любую минуту уволить Ларсена, если им вздумается. Но они его не прогоняли, — это были добрые люди, а таких добрых людей на свете очень много, к счастью для разных там Ларсенов.

Вот и вся история о садовнике и господах.

Подумай-ка о ней на досуге.

Библиотека зарубежных сказок в 9 т. Т. 1: Для детей: Пер. с дат./ Ханс Кристиан Андерсен; Сост. Г. Н. Василевич; Худож. М. Василец. — Мн.: Мал. пред. "Фридригер", 1993. — 304 с.: ил.