О Ваське-Муське

В некотором царстве, некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, жил-был досюль помещик. У помещика был кот, звали его Васька-Муська.

Помещик любил Ваську-Муську, и кот свою кошачью работу работал хорошо — в хлебных ла­базах ловил крыс и мышей. Когда хозяин прогу­ливался, Васька-Муська мог нести во рту до фунта весом гостинец из лавки домой, и крепко любил его за это помещик — двадцать лет держал кота Вась­ку-Муську.

Наконец Васька-Муська стал старый, усы у него выпали, глаза у него стали худые, сила стала у него мала, не может крыс ловить и мышей давить. Надоел помещику Васька-Муська, схватил его за загривок, выбросил на задворок и пнул ногой.

Побежал Васька-Муська и заплакал, стал ду­мать, как жить до смерти, потом придумал:

—  Давай-ка я помру у лабаза, пойдут крысы да мыши пить, так и меня увидят.

Взял да и помер Васька-Муська.

Увидали крысы да мыши, обрадовались, что Васька-Муська помер, стали мыши свистать, крысы кричать:

—  Помер наш неприятель!

Сбежались все крысы и мыши к Ваське-Муське и решили, что надо бы схоронить Ваську-Муську, чтобы он не ожил. Было их около десяти тысяч. Притянули они артелью дровни, закатили Ваську-Муську на дровни, а он лежит не шевелится. При­вязали штук семь веревок, стали на лапки, веревки взяли через плечо, а около двухсот мышей и крыс сзади с лопатками да кирками. Все идут радуются, присвистывают. Притянули Ваську-Муську на пе­сочное место, на боровинку на сухую и начали копать яму всей силой.

А Васька-Муська лежит и маленько смотрит: выкопали яму очень глубокую, метра на три.

Вылезли копари из ямы. Теперь надо Ваську-Муську в яму толкнуть. Взялись — кто за шею, кто за хвост.

Как зашевелился тут Васька — мыши прочь. Как вскочил Васька-Муська, да давай-ка их ловить, да в эту яму складывать. Бегают по песку, а скрыть­ся некуда ни мышам, ни крысам. Набил ими Васька полную яму. Досталась ему еще музыка да сотни полторы лопат.

Богато стал жить кот. Лопаты продает, себе рыбы покупает, да в музыку играет, да из ямы мы­шей добывает. Живет ни в сказке сказать, ни пером написать, лучше, чем у помещика, и сам стал себе хозяин Васька-Муська.

Тем и кончилось.

Из сборника "Перстенек — двенадцать ставешков"

Кот и лиса

Жил-был мужик. У этого мужика был кот, только такой баловник, что беда! Надоел он до смерти. Вот мужик думал, ду­мал, взял кота, посадил в мешок и понес в лес. Принес и бросил его в лесу — пускай пропадает.

Кот ходил, ходил и набрел на избушку. Залез на чердак и полеживает себе. А захочет есть — пойдет в лес, птичек, мышей наловит, наестся досыта — и опять на чердак, и горя ему мало!

Вот пошел кот гулять, а навстречу ему лиса. Увидала кота и дивится: «Сколько лет живу в лесу, такого зверя не видывала!»

Поклонилась лиса коту и спрашивает:

—  Скажись, добрый молодец, кто ты таков? Как ты сюда зашел и как тебя по имени величать?

А кот вскинул шерсть и отвечает:

—  Зовут меня Котофей Иванович, я из сибир­ских лесов прислан к вам воеводой.

—  Ах, Котофей Иванович! — говорит лиса. — Не знала я про тебя, не ведала. Ну, пойдем же ко мне в гости.

Кот пошел к лисице. Она привела его в свою нору и стала потчевать разной дичинкой, а сама все спрашивает:

—  Котофей Иванович, женат ты или холост?

—  Холост.

—  И я, лисица, — девица. Возьми меня замуж! Кот согласился, и начался у них пир да веселье. На другой день отправилась лиса добывать при­пасов, а кот остался дома.

Бегала, бегала лиса и поймала утку. Несет домой, а навстречу ей волк:

—  Стой, лиса! Отдай утку!

—  Нет, не отдам!

—  Ну, я сам отниму.

—  А я скажу Котофею Ивановичу, он тебя смерти предаст!

—  А кто такой Котофей Иванович?

—  Разве ты не слыхал? К нам из сибирских лесов прислан воеводой Котофей Иванович! Я рань­ше была лисица-девица, а теперь нашего воеводы жена.

—  Нет, не слыхал, Лизавета Ивановна. А как бы мне на него посмотреть?

—  У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: кто ему не по нраву придется, сейчас съест! Ты приготовь барана да принеси ему на поклон: барана-то положи на видное место, а сам схоро­нись, чтобы кот тебя не увидал, а то, брат, тебе туго придется!

Волк побежал за бараном, а лиса — домой. Идет лиса, и повстречался ей медведь:

—  Стой, лиса, кому утку несешь? Отдай мне!

—  Ступай-ка ты, медведь, подобру-поздорову, а то скажу Котофею Ивановичу, он тебя смерти предаст!

—  А кто такой Котофей Иванович?

—  А который прислан к нам из сибирских ле­сов воеводою. Я раньше была лисица-девица, а те­перь нашего воеводы — Котофея Ивановича — жена.

—  А нельзя ли посмотреть его, Лизавета Ива­новна?

—  У! Котофей Иванович у меня такой серди­тый: кто ему не приглянется, сейчас съест. Ты ступай приготовь быка да принеси ему на поклон. Да смотри, быка-то положи на видное место, а сам схоронись, чтобы Котофей Иванович тебя не уви­дел, а то тебе туго придется!

Медведь пошел за быком, а лиса — домой. Вот принес волк барана, ободрал шкуру и стоит раздумывает. Смотрит — и медведь лезет с быком.

—  Здравствуй, Михайло Иванович!

—  Здравствуй, брат Левон! Что, не видал ли­сицы с мужем?

—  Нет, Михайло Иванович, сам их дожидаю.

—  А ты сходи-ка к ним, позови, — говорит мед­ведь волку.

—  Нет, не пойду, Михайло Иванович. Я непо­воротлив, ты лучше иди.

—  Нет, не пойду, брат Левон. Я мохнат, ко­солап, куда мне!

Вдруг — откуда ни возьмись — бежит заяц. Волк и медведь как закричат на него:

—  Поди сюда, косой! Заяц так и присел, уши поджал.

—  Ты, заяц, поворотлив и на ногу скор: сбегай к лисе, скажи ей, что медведь Михайло Иванович с братом Левоном Ивановичем давно уже готовы, ждут тебя-де с мужем, с Котофеем Ивановичем, хотят поклониться бараном да быком.

Заяц пустился к лисе во всю прыть. А медведь и волк стали думать, где бы им спрятаться. Медведь говорит:

—  Я полезу на сосну. А волк ему говорит:

—  А я куда денусь? Ведь я на дерево не взберусь. Схорони меня куда-нибудь.

Медведь спрятал волка в кустах, завалил сухи­ми листьями, а сам влез на сосну, на самую ма­кушку, и поглядывает, не идет ли Котофей Ива­нович с лисой.

Заяц меж тем прибежал к лисицыной норе:

—  Медведь Михайло Иванович с волком Лево­ном Ивановичем прислали сказать, что они давно ждут тебя с мужем, хотят поклониться вам быком да бараном.

—  Ступай, косой, сейчас будем.

Вот и пошли кот с лисою. Медведь увидел их и говорит волку:

—  Какой же воевода-то Котофей Иванович ма­ленький!

Кот сейчас же кинулся на быка, шерсть взъеро­шил, начал рвать мясо и зубами и лапами, а сам мурчит, будто сердится:

—  May, мау!..

Медведь опять говорит волку:

—  Невелик, да прожорлив! Нам четверым не съесть, а ему одному мало. Пожалуй, он и до нас доберется!

Захотелось и волку посмотреть на Котофея Ивановича, да сквозь листья не видать. И начал волк потихоньку разгребать листья. Кот услыхал, что листья шевелятся, подумал, что это мышь, да как кинется — и прямо волку в морду вцепился когтями.

Волк перепугался, вскочил и давай утекать.

А кот сам испугался и полез на дерево, где сидел медведь.

«Ну, — думает медведь, — увидел он меня!»

Слезать-то было некогда, вот медведь как шмякнется с дерева обземь, все печенки отбил, вскочил — да наутек.

А лисица вслед кричит:

—  Бегите, бегите, как бы он вас не за­драл!..

С той поры все звери стали кота бояться. А кот с лисой запаслись на всю зиму мясом и стали жить да поживать. И теперь живут.

В обработке А.Н. Толстого

Сорочьи сказки

Кот Васька

У Васьки-кота поломались от старости зубы, а ловить мышей большой был охотник Васька-кот.

Лежит целые дни на теплой печурке и думает — как бы зубы поправить...

И надумал, а надумавши, пошел к старой колдунье.

—  Баушка, — замурлыкал кот, — приставь мне зубы, да острые, железные, костяные-то я давно обломал.

—  Ладно, — говорит колдунья, — за это отдашь мне то, что поймаешь в первый раз.

Поклялся кот, взял железные зубы, побежал домой. Не терпится ему ночью, ходит по комнате, мышей вынюхивает.

Вдруг мелькнуло что-то, бросился кот, да, видно, промахнулся.

Пошел — опять метнулось.

«Погоди же!» — думает кот Васька, остановился, глаза скосил и поворачивается, да вдруг как прыгнет, завертелся волчком и ухватил железными зубами свой хвост.

Откуда не возьмись явилась старая колдунья.

—  Давай, — говорит, хвост по уговору.

Заурлыкал кот, замяукал, слезами облился. Делать нечего. Отдал хвост.
И стал кот - куцый. Лежит целые дни на печурке и думает:«Пропади они, железные зубы, пропадом!»

Алексей Николаевич Толстой

Напуганные медведь и волки

Жили-были на одном дворе козел да баран: жили промеж себя дружно: сена клок — и тот пополам, а ко­ли вилы в бок — так одному коту Ваське. Он такой вор и разбойник, за каждый час на промысле, и где плохо лежит — тут у него и брюхо болит.

Вот однажды лежат себе козел да баран и разгова­ривают промеж себя; где ни взялся котишко-мурлышко, серый лобишко, идет да таково жалостно плачет. Козел да  баран  и спрашивают:

—  Кот-коток, серенький лобок! О чем ты, ходя, плачешь,  на  трех  ногах скачешь?

—  Как мне не плакать? Била меня старая баба, била, била, уши выдирала, ноги поломала да еще удавку припасала.

—  А за какую вину такая тебе погибель?

—  Эх, за то погибель была, что себя не опознал да сметанку слизал.

И опять заплакал кот-мурлыко.

—  Кот-коток, серый лобок! О чем же ты плачешь?

—  Как не плакать? Баба меня била да приговари­вала: «Ко мне придет зять, где будет сметаны взять? За неволю придется колоть козла да барана!»

Заревели козел и баран:

—  Ах ты серый кот, бестолковый лоб! За что ты нас-то загубил? Вот мы тебя забодаем!

Тут мурлыко вину свою приносил и прощенья про­сил. Они простили его и стали втроем думу думать: как быть  и  что делать?

—  А что, середний брат баранко, — спросил мурлы­ко,— крепок ли у тебя лоб: попробуй-ка о ворота.

Баран с разбегу стукнулся о ворота лбом: покач­нулись ворота, да не отворились. Поднялся старший брат, мрасище-козлище, разбежался, ударился — и во­рота отворились.

Пыль столбом подымается, трава к земле прикло­няется, бегут козел да баран, а за ними скачет на трех ногах кот, серый лоб. Устал он и взмолился:

—  Ни то старший брат, ни то средний брат! Не оставьте меньшого братишку на съедение зверям.

Взял козел, посадил его на себя, и понеслись они опять по горам, по долам, по сыпучим пескам. Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.

Вот пришло крутое крутище, станово становище; под тем крутищем скошенное поле, на том поле стога что города стоят. Остановились козел, баран и кот отды­хать; а ночь была осенняя, холодная.

«Где огня добыть?» — думают козел да баран.

А мурлыко уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с бараном стукнуться лбами. Стукнулись козел с бараном, да таково крепко, что искры из глаз посыпались.

—  Ладно, — молвил серый кот, — теперь обогреем­ся,— да за словом и затопил стог сена.

Не успели они путем обогреться, глядь — жалует незваный гость мужик-серячок Михайло Иванович.

—  Пустите, — говорит, — обогреться да отдохнуть: что-то неможется.

—  Добро жаловать, мужик-серячок муравейничек! Откуда,  брат, идешь?

—  Ходил на пасеку да подрался с мужиками, отто­го и хворь прикинулась, иду к лисе лечиться.

Стали вчетвером темпу ночь делить: медведь под стогом, мурлыко на стогу, а козел с бараном у теплины.

Идут семь волков серых, восьмой белый — и прямо к стогу.

—  Фу-фу, — говорит белый волк,— нерусским духом пахнет. Какой-такой народ здесь? Давайте силу пы­тать!

Заблеяли козел и баран со страстей, а мурлыко такую речь повел:

—  Ахти, белый волк, над волками князь! Не серди нашего старшего; он, помилуй бог, сердит! — как расхо­дится, никому несдобровать. Аль не видите у него бо­роды: в ней-то и сила, бородою он зверей побивает, а рогами только кожу сымает. Лучше с честью подой­дите да попросите: хотим, дескать, поиграть с твоим меньшим братишком, что под стогом-то лежит.

Волки на том козлу кланялись, обступили Мишку и стали его задирать. Вот он крепился, крепился, да как хватит на каждую лапу по волку; запели они Лазаря, выбрались кое-как, да, поджав хвосты, — подавай бог ноги!

А козел да баран тем времечком подхватили мур­лыку и побежали в лес и опять наткнулись на серых волков. Кот вскарабкался на самую макушку ели, козел с бараном схватились передними ногами за еловый   сук   И   повисли. Волки, стоят, под елью, зубы оскалили и воют, глядя на козла и барана. Видит кот, серый лоб, что дело плохо, стал кидать, в волков еловые шишки да приговаривать:

—  Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. Я, мурлышко, давеча, двух волков съел, и с косточками, так еще сытехонек; а ты, большей братим, за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю!

Только сказал он эти речи, как козел сорвался и упал прямо рогами на волка. А мурлыко знай свое кричит:

—  Держи  его,  лови его!

Тут на волков такой страх нашел, что со всех ног припустили бежать без оглядки. Так и ушли.