13.02.2013 | 
Автор: 
Сын бедняка
В стародавние времена жил бедняк. Было ему лет восемьдесят.
Старик и жена его только и жили тем, что каждый день он приносил из лесу вязанку хворосту и продавал ее за грош на базаре.
Но вот однажды не удалось ему продать хворост, и вернулся он домой с пустыми руками.
Жена его спросила:
— Что вы принесли? Со вчерашнего дня у меня во рту ничего не было!
— Эх, жена, сегодня никто не захотел купить у меня хворост,— ответил старик.
— Ну, конечно, не продашь — не купишь,— сокрушалась жена.— А были бы деньги, купила бы я мяса, сварила бы я похлебку, и были бы мы сыты. Ничего' ке поделаешь. Завтра вот что сделайте: позовите в домощу себе двух соседей. Свою вязанку хворосту продадите на базаре и на вырученные деньги купите мяса, риса, моркови, и на тех двух вязанках, что они принесут, сготовим себе плов.
Так и сделал старик. Утром на следующий день позвал он на помощь двух своих соседей. Втроем, запасшись веревками, пошли они в лес.
Собрали они хворост, и только приготовили вязанки и хотели взвалить их себе на спины, как вдруг подул страшный вихрь и унес с собой все три вязанки.
Старик заплакал:
— Эх, горе, вчера с женой легли спать голодные. Видно, и сегодня будет так же.
— Не плачьте, отец,— успокаивали его соседи,— сегодня вас и жену вашу как-нибудь покормим. А завтра, когда ветер успокоится, мы снова к вам явимся к наберем много хвороста.
Пришли они утром к старику и снова отправились в лес. Вдруг близ дороги, под высоким чинаром, они увидели яму, а в ней три вязанки хворосту.
— А вот и наш хворост,— обрадовались соседи и обратились к старику.— Отец, давайте спуститесь в яму и подавайте нам хворост наверх.
Спустился старик в яму, поднял одну вязанку, а под ней три корчажки, полные золотых монет.
Старик был честный человек. Он и не подумал скрыть свою находку от соседей. Привязал он к каждой вязанке хворосту по корчажке золота и крикнул:
— Каждому из нас поровну, по одной корчажке, но вот хворост прошу отнести ко мне домой, все три вязанки.
Но соседи, увидев золото, загорелись жадностью.
Задумали они черное дело.
Переглянулись они, и один говорит другому:
— Ты взвали на спину старика, а я в это время свяжу ему руки. Отведем его к речке, прирежем его, а труп спрячем под мельничный жернов. Ну, а просьбу его выполнить можно — хворост отнесем в его дом.
Связали они старика и привели его к речке.
Начали они ножи точить, а старик и говорит:
— За что на меня руку хотите поднять?
— Убьем тебя и заберем все золото себе,— ответили соседи.
— Не убивайте меня,— взмолился старик.— Я и так одной ногой стою в могиле. Да кроме того жена моя должна скоро родить, дайте мне увидеть на закате жизни сына или дочку...
— Нет, мы убьем тебя!
Старик снова начал умолять:
— Возьмите все золото себе, я никому не скажу. Мне денег не надо, только отдайте весь хворост мне.
Соседи и слушать ничего не желают, ножи точат.
Увидел старик, что не избежать ему смерти, и говдрит:
— Передайте моей жене последнюю мою волю. Скажите ей так: «Возвращаясь с хворостом домой, ваш муж три раза упал под сильными порывами ветра. Рассердился он и ушел куда глаза глядят». Если жена родит сына, пусть назовет его Дод — «Помогите», а если дочь, то пусть сама назовет ее, как хочет.
Соседи убили старика, отрезали голову, а труп бросили в реку и сверху придавили жерновом. Взвалив на спины три вязанки хворосту, три корчаги с золотом, пошли они в кишлак.
Занесли они три вязанки в дом старика и сказали его жене:
— Ну и нрав у вашего мужа! Мы прямо измучились с ним! По дороге домой он три раза упал, разозлился и ушел в другой город. Когда уходил, он просил передать вам: «Если жена родит сына, пусть назовет его Дод, а если дочь, то пусть назовет ее, как хочет».
Жена старика занесла в дом три вязанки хворосту, села и стала горько плакать.
Пусть она так сидит и плачет, а вы послушайте про соседей.
Стали они самыми богатыми людьми во всей округе. Истратили они полкорчаги золота и выстроили великолепный дворец. Сделались они к тому же большими купцами, в каждом городе были у них свои люди, торговавшие их товарами.
Носили с тех пор соседи одежды из атласа и бархата, подпоясы вались золотыми поясами, опирались на серебряные посохи.
А теперь послушайте о жене бедняка. Родила она сына и назвала его, как наказывал муж — Дод.
Не по дням, а по часам рос Дод.
Исполнилось ему семь лет. Мать никогда не выпускала сына со двора. Калитку на улицу держала на запоре. Жила она тем, что пряла нитки и продавала перекупщикам.
Скучно было семилетнему мальчику Доду взаперти. Как-то услышал он за забором голоса и Смех мальчиков, заплакал и сказал матери:
— Выпустите меня, матушка, на улицу, хочу поиграть с ребятами!
Мать ответила:
— Выпущу я тебя, сынок, с одним условием: надену на лицо тебе маску. Если мальчишки скажут: открой лицо, ты им отвечай: «Нет, не открою!»
Надела мать на лицо Дода маску и выпустила на улицу. Мальчик играл с товарищами до самого вечера. Проголодавшись, прибежал домой и попросил:
— Дайте, матушка, хлеба.
— О сын мой! Ни куска хлеба нет в доме. Не иначе, придется тебе заняться тем, что делал твой отец,—ответила мать.— Отец твой собирал в лесу хворост и продавал его. Пойдем-ка с тобой в лес, наберем две вязанки хворосту, одну продадим, а на другой сварим себе ужин.
Отправились они вместе в лес. Собирая хворост, мать вдруг почувствовала боль в пояснице.
— Я прилягу полежу,— сказала она, сыну.— А ты поиграй. Прилегла она под деревом и уснула. А проснувшись, видит: нет нигде Дода.
Начала она громко звать его по имени: «Дод!»
Не нашла она сына, пошла по берегу реки, все так же крича: «Дод!» Услышал голос матери падишах, охотившийся в тех местах в сопровождении восьмисот своих воинов, и сказал своим есаулам:
— Слыхали, женщина кричит: «Дод!» — «Помогите!» Не иначе, ее укусил скорпион или змея. Слышите, как она кричит, зовет на помощь. Пойдите, приведите ее ко мне!
Есаулы побежали на крик и привели безутешную мать к падишаху.
— Чего ты вопишь, женщина?— спросил он.— Не змея ли укусила тебя?
— Я потеряла сына, его зовут Дод. Вот я и ищу его, зову,— ответила мать.
— Неужели другого имени не было, кроме этого?— удивился падишах.
Мать рассказала тогда, как ее муж-бедняк пошел с двумя своими соседями за хворостом и не вернулся домой и что он завещал. Потом добавила она о том, как с сыном Додом пошла в лес, как собирала хворост, как у нее заболела поясница, как прилегла она и уснула, а сын ее Дод пропал.
— А те соседи, что вышли с твоим мужем в лес за хворостом, живы?— спросил падишах.
— Живы. Они очень разбогатели. Те двое купцов, которые живут в самом лучшем дворце возле базара и восседают на серебряных тахтах, это и есть наши бывшие соседи.
Падишах подумал: «Не иначе, как они убили старика».
Подозвал он к себе трех своих есаулов и говорит им:
— Отправляйтесь все в город. Въезжайте в него с трех сторон. Громко зовите: «Дод!» Мальчика, который откликнется на это имя, сажайте на коня и везите ко мне!
Въехали три есаула в город, крича: «Дод!» Тотчас же на призыв откликнулся мальчик, сидевший в лавке шашлычника и евший шашлык.
— Как тебя зовут?— спросил есаул.
— Дод,— отвечает мальчик.
— Чтоб тебе пусто было!— говорит ему есаул.— Мать по лесу бегает, тебя разыскивает, плачет.
Посадил есаул мальчика на коня и привез к падишаху.
Увидев на лице мальчика маску, падишах приказал:
— Сними маску.
— Государь, зачем буду я снимать маску?—ответил мальчик.,— Говорите, я и так слышу.
— Снимешь ли ты маску, если я найду убийц твоего отца и тело твоего отца?— спросил падишах.
— На то воля моей матери,— сказал мальчик.
Падишах призвал к себе мать Дода и задал ей вопрос:
— Твой сын говорит, что маску можешь разрешить снять только ты. Скажи ему, пусть снимет!
— Да он еще так мал. К чему вам, могущественному падишаху, смотреть на его лицо?— ответила мать.
Падишах приказал своим есаулам привести двух баев, бывших соседей бедняка.
Не прошло много времени, оба бая со связанными руками предстали перед лицом падишаха. Падишах приказал развязать им руки и потом спросил их:
— Где вы убивали отца этого мальчика? Скажете правду, не захочу вашей крови.
Подумали баи, подумали — и решили: раз падишах не хочет их крови, надо признаться во всем:
— Мы соседа убили на берегу речки.
Все слышавшие слова баев ужаснулись.
— За что вы его убили?— спросил падишах.
Баи рассказали все, как было:
— Когда старик-бедняк сказал нам свою волю, мы отрезали ему голову, бросили тело его в реку, придавили жерновом, а золото поделили между собой. Каждому досталось по полторы корчаги. Таким путем мы и разбогатели...
— А теперь сколько осталось золота?— продолжал спрашивать падишах.
— Золота осталось в двух корчагах,— ответили баи.
— Принесите те корчаги,— приказал падишах есаулам.
Есаулы принесли две корчажки с золотом.
Падишах подозвал Дода и сказал:
— Вот тебе одна корчажка золота за убитого отца. А вот другая корчажка, это его доля. Бери! Доволен ли теперь?
— Смерть отца я простил, дайте мне только его долю,— заявил Дод.— Больше мне не надо.
Попросил Дод отнести корчажку с золотом матери. Вторую корчажку падишах приказал разделить между баями. Потом опять обратился к Доду:
— Найдут останки твоего отца под жерновом и похоронят с почетом, а ты открой свое лицо, я посмотрю!
— Да ведь мне всего семь лет, что вам смотреть на мое лицо?— продолжал упрямиться Дод.
— Да откроешь ты свое лицо или нет?!— закричал, рассвирепев, падишах и обнажил меч.
Испугался Дод и снял маску. Падишах глянул на его лицо и упал с трона без чувств. Дод сказал тогда:
— Отведите падишаха скорее к реке и приведите его в чувство.
Открыл падишах глаза и первым делом задал вопрос:
— Где Дод?
Привели к нему Дода.
Падишах спросил:
— Какого ты сада цветок? Не див ли ты? Или, быть можег, сын пэри? Какое чудо сотворило тебя?
— Мой отец бедняк, а вот стоит моя мать,— ответил Дод и поклонился до земли матери.
— Семью странами правлю я, но такого красивого мальчика, как ты, не видел! У меня нет ни сына, ни дочери. Будь моим сыном! Будешь жить в моих роскошных садах, сидеть на золотом троне. Я сделаю тебя падишахом.
— Мне только семь лет, молоко матери не обсохло на моих губах. Я не достоин вашего дворца и не могу быть вашим сыном. Я не умею еще разбираться в людях. Отдайте мне лучше степь. Я прикажу в ней арыки прорыть, пустить воду, насадить сады, построить дома. Пусть поселятся в них бедные люди. Через семь лет поля и сады дадут плоды. Вот тогда и пришлите за мной,— ответил Дод.
— Хорошо,— сказал падишах,— отдаю тебе степь. Делай с ней что хочешь, помни только, что теперь ты мне сын, а я тебе—отец.
Одарив Дода и его мать мерой золотых монет, падишах, собрав своих визирей, военачальников и есаулов, уехал в горы на охоту.
Дод ушел с матерью в степь.
— Матушка,— сказал он.— Я сделаю для вас здесь из веток тала шалаш, вы поживете в нем немного, а я приведу одну или две тысячи рабочих.
На другой день он привел рабочих, и они начали рыть арык из кокандского вилайета, а потом выстроили много домов, в которых Дод поселил бедняков. По указанию мальчика бедняки заложили сад на тысяче танапов земли. И этот сад был назван именем Дода.
Прошло семь лет, и падишах прислал за Додом своих есаулов. Они посадили Дода в золотую клетку, клетку поставили на коня и привезли во дворец.
Падишах приветствовал Дода:
— Теперь ты мой. Ты не забыл, что я тебе отец, а ты мне — сын. Сними с себя маску и садись за трон.
— Позвольте мне сходить к матери и спросить позволения у нее снять маску,— ответил Дод.
А для его матери падишах выстроил дворец. Сорок ступеней в нем были сплошь из жемчуга и алмазов. Ей прислуживали сорок рабынь и сорок прислужниц. Каждый день для матери Дода варили плоч с мозгами сорока баранов.
Пришел Дод к матери и говорит:
— Матушка, падишах требует, чтобы я опять снял маску. Там сидят мудрецы, визири, вельможи, есаулы и военачальники. А вдруг, когда я сниму маску, падишах снова упадет без чувств? Не найдется ли среди придворных какой-нибудь враг, который убьет падишаха, а потом отвечать придется мне?
— Открой-ка рот, мой сын,— сказала ему мать.
Дод открыл рот, она дунула в него и говорит:
— Теперь иди, не бойся. Садись на трон.
Дод вернулся во дворец, сел справа от падишаха и только здесь - снял с лица маску.
Увидев его красоту, все придворные поразились и хором воскликнули:
— Поздравляем вас, падишах, с сыном!
Падишах засыпал их бриллиантами и жемчугом.
Дод вышел в роскошный сад. Пораженные его красотой, птицы полетели к нему. Убежав от них, Дод пошел на верблюжий двор. Там караванщики стали восторгаться им. Тогда он убежал на женскую половину дворца. Увидев его, девушки окружили его. Выбежал он от них на улицу, а там начали восхвалять его сорок привратников. Ушел Дод в потайную комнату дворца, лег на кошму и уснул. Приснилось ему, будто с горы Кухикаф прилетела прекрасная пэри, держа в одной руке шампур с шашлыком, в другой — сосуд с вином. Угостив Дода шашлыком и вином, она улетела. Проснулся Дод, посмотрел — нет никакой пэри.
Зайдя в птичник падишаха, Дод посадил на руку охотничьего сокола, взял лук и стрелы и прошел в дворцовую конюшню. Вывел он оттуда коня Тульпара, сел на него и отправился искать пэри своего сна.
Проехал Дод горы, степи, озера и добрался до горы Кухикаф, где находился Сезам. Три дня и три ночи ездил он по той горе. Наконец Из ущелья выскочил олень и побежал в степь. Погнался Дод за ним и тоже очутился в степи.
Семь дней и семь ночей скитался Дод по степи и наконец приехал к берегу реки. Воткнул он здесь палку в землю, посадил на нее сокола.
Сидит он на берегу реки, отдыхает. Вдруг на другом берегу прямо перед ним появился старик в чалме, конец которой свисал на плечо, в желтом халате и с посохом в руке.
Лицо старика так и светилось. Дод почтительно поклонился ему.
— Эй, джигит, не следовало бы вам останавливаться здесь. В реке обитают дивы,— сказал Доду старик.— Я знаю, вы приехали сюда в поисках возлюбленной, но она не дочь человека, а неземная пэри. Живет она под водой и нет никакой возможности достать ее со дна реки.
Тогда Дод горько заплакал.
— Ладно,— сжалился над ним старик.— Я достану тебе пэри. Закрой глаза и открой их только через семь мгновений, не раньше!
Дод закрыл глаза, открыл их через семь мгновений и увидел, что неведомо, как он очутился рядом со стариком на другом берегу реки.
— Сын мой,— сказал старик,— пойди вон к тому дереву. Ствол его изумрудный, ветки рубиновые, а листья алмазные. Под деревом увидишь жилище. В нем спят дивы и пэри. Увидишь в том доме сорок одну комнату. В каждой из них горят свечи из жемчуга, не гляди на них. Войдешь в самую последнюю комнату и в стенной нише увидишь три тыквы. Возьми ту, что стоит посредине, и принеси ее мне.
Дод сделал так, как велел ему старик, зашел в самую последнюю комнату и принес среднюю тыкву.
— Вот она, сын мой, та, которую ты видел зо сне. Возьми ее. Теперь закрой глаза и открой через семь мгновений.
Через семь мгновений Дод увидел себя возле своего коня.
Старик с другого бepeга реки сказал ему:
— Ты ехал сюда четырнадцать дней. Я тебя научу одному заклинанию, произнеся его, ты вмиг домчишься до дома.
Взяв тыкву и сокола, Дод вскочил на коня.
— Помни же, сын мой, бери, не отдавай, набирай, но сам не рассыпай. В пути не шути с тыквой, не накликай беду на свою голову,— напутствовал старец Дода.
Проехал Дод некоторое время, остановил коня и подумал:
«Во сне я видел пэри. Старик, конечно, колдун, но на что мне пустая тыква?»
Он схватил тыкву и хотел ее выбросить, но вдруг она заговорила тонким приятным голосом:
— О, как мне больно!
Выхватив из ножен саблю, Дед концом ее приоткрыл крышку тыквы и видит — внутри сидит девушка невиданной красоты: назвал бы ее луной, но у нее есть губы, назвал бы солнцем, но у нее есть глаза; на правой щеке была у нее прелестная родинка, сорок кос ее были унизаны изумрудами, жемчугами, рубинами.
Увидев в тыкве девушку, Дод лишился чувств.
Пэри вышла из тыквы и начала обмахивать юношу своим покрывалом, приводить в чувство.
— О моя прекрасная возлюбленная! Какого сада ты цветок, какого сада соловей ты? Человек ли ты, или пэри, или див? Кто сотворил такое чудо?— промолвил Дод, едва сознание вернулось к нему.
— Не послушался ты старика, обошелся небрежно с тыквой, накликал на себя беду,— сказала ему пэри.— Теперь. есть три способа привезти меня к себе домой.
— О чудо мира,— возразил плененный красотой пэри юноша,— я и так увезу тебя на, коне, укрыв своим золотым халатом и златотканым покрывалом.
— Нет,— сказала пэри,— не могу я ехать на коне, отвезите меня в крытой арбе.
— О моя бесценная! До города осталось немного. Когда доедем до его окраины, я оставлю тебя под крышей какой-нибудь бедной хижины, а сам поеду вперед, приведу сорок девушек и затем на арбах, под звуки карнаев и сурнаев, отвезу тебя во дворец с лестницей из восьмидесяти ступенек. Лестница дворца будет из мрамора, потолки из кораллов, а башни из рубинов.
Пэри согласилась. Уселись они с Додом на коня и направились к городу. Въехав в него, Дод оставил девушку в бедной хижине, а сам отправился во дворец за арбой и свитой. Оставшись одна, пэри вышла на крышу, приоткрыла златотканое покрывало и с улыбкой стала оглядываться по сторонам. Видит: на пороге напротив сидит старушка. Улыбнулась ей пэри. Не знала она, что старушка эта была могущественной колдуньей. За один присест съедала она сорок баранов, выпивала сорок бурдюков воды, а своим дыханием могла заставить крутиться тяжелый мельничный жернов.
Старуха-колдунья сразу заприметила улыбающуюся пэри.
«Отчего это вдруг стало светло»,— подумала колдунья и, взяв кувшин, вышла на улицу, будто за водой.
Пэри вновь улыбнулась и поклонилась старухе.
Колдунья посмотрела на нее и попросила:
— Будь доброй, доченька, сойди вниз и набери-ка мне в кувшин воды.
Пэри рассердилась.
— Я вам не служанка,— возразила она.
— А я-то подумала: пойдет эта красавица к роднику, лучи ее красоты отразятся в воде, засияют, станет еще светлее, и я, старая, смогу тогда в своей темной комнатке и на прялке шерсти напрясть, и прибрать все, и обед сготовить,—сказала колдунья.
— Стану я воду таскать,— засмеялась пэри,— я пэри, могу обернуться и змеей, и голубем, и старухой.
Покачала головой колдунья и ласково так проговорила:
— Ну, если ты пэри, обернись-ка голубем, а я погляжу.
Кувыркнулась пэри и впрямь обернулась голубем, но не простым, а волшебным: с лапками из красных кораллов, с крыльями из рубинов, с клювом из жемчуга.
А потом снова кувыркнулась и обернулась опять пэри.
— Каких трудов стоило Доду привезти меня сюда, а вы говорите — достань воды!— сказала гордо пэри.
— Ладно уж, не доставай!—заявила с обидой колдунья.— Сама уж как-нибудь наберу!— и пошла к роднику.
Сжалилась пэри над старухой, стыдно стало.
— Постойте, бабушка, я вам наберу воды, так и быть,— крикнула она вдогонку и побежала за колдуньей, взяла из ее рук кувшин и пошла к роднику. Только пэри нагнулась, чтобы окунуть кувшин, как старуха подкралась сзади и толкнула ее. Пэри упала в родник и исчезла под водой.
Старуха пошла в хижину, где Дод оставил свою пэри, и уселась на подстилку, закрыв лицо златотканым покрывалом.
Скоро вернулся Дод, ведя за собой пятьсот конных воинов и сорок девушек на арбах с золотым верхом и серебряными колесами.
Вошел Дод в хижину, поднял златотканое покрывало, видит — сидит страшная старуха с вылупленными глазами.
Упал Дод без чувств. Воины побрызгали на него водой, привели в себя.
— Что с вами, царевич?— спросили они его.
Стыдно было Доду рассказывать всем, что случилось. Подошел он к старухе и спросил:
— Та ли самая пэри ты или другая?
— Да, я та пэри, которую вы привезли с собой,— ответила колдунья.
— Тогда дай еще раз посмотреть на твое лицо.
— Я не покажу вам своего лица до тех пор, пока вы не женитесь на мне, пока не принесу я вам сына, пока тот сын не достигнет семилетнего возраста. До тех пор я поклялась не показывать лица. Я пэри. Многое я умею: могу обернуться и голубем, и змеей, и старухой. Сейчас вот я обернулась старухой.
— Прошу тебя, обернись снова красавицей, я отвезу тебя во дворец падишаха,— попросил Дод.
— Нет, слово мое крепкое. Хотите — везите вот так во дворец, а не хотите — обернусь голубем и улечу на Кухикаф.
«Ждать семь лет не так уж долго для такого молодого джигита. как я»,— подумал Дод и сказал колдунье:
— Ладно, садитесь на арбу!
— Нет, вы сами посадите меня на нее«- возразила старуха.
Поднял Дод на руки колдунью и свал'ился под ее тяжестью.
Старуха только усмехнулась:
— Садитесь-ка сами на коня!
Вскочил Дод на коня, тронул его, как вдруг из родника выскочила красивая лошадь вороной масти и начала кружиться и вертеться вокруг него. Всех поразила та лошадь своей красотой и статью. Так понравилась она Доду, что он спешился, подошел к ней, обнял за шею и давай целовать. Увидев это, колдунья приказала:
— Запрягите эту вороную лошадь в арбу.
Запрягли вороную лошадь в золотую арбу, села в нее колдунья, а царевич на своего коня. Вмиг доскакали до дворца. Падишах осыпал их жемчугами и изумрудами. Девушки провели невесту в ее покой.
Укрывшись златотканым покрывалом, колдунья сидела у себя и никому не показывала лица.
Тем временем Дод привязал к колу вороную лошадь, вышедшую из родника, и до полуночи не мог отойти от нее. Ухаживал за ней, гладил гриву, целовал, а лошадь тоже не могла оторваться от Дода и все ласкалась к нему.
Колдунья приказала тогда девушкам позвать к ней жениха.
Дод вошел к ней и поклонился. Колдунья сварливо начала ему выговаривать:
— Эй, джигит, или та вороная лошадь, или я! Не то обернусь я голубем и улечу от вас. Если со мной хотите жить, ускорьте свадьбу. И чтоб скорее был сын от вас.
Услышав эти слова, Дод поклонился и со слезами на глазах пошел к царю. Падишах, увидев его огорченным и печальным, спросил:
— Кто обидел тебя, сынок? Скажи! Я сейчас же велю отрубить головы твоим обидчикам и сложить из них башню!
— Государь!— начал свой рассказ Дод.— Вез я с горы Кухикаф тыкву, по дороге я ее открыл, а из нее вышла прекрасная девушка. Когда мы въехали в город, я ее оставил в хижине и пошел во дворец за арбой, а когда вернулся, на месте красавицы оказалась какая-то пучеглазая старуха. Весит она столько, сколько четырнадцать человек. Старуха говорит, что может обернуться и змеей, и голубем, и пэри. Я ее прошу: «Обернитесь же снова пэри, иначе, как же я введу вас такою во дворец», а она отвечает: «Я дала клятву не показывать никому лица, такою меня и берите. Лицо свое покажу в тот день, когда вашему сыну исполнится семь лет. А не хотите, так я обернусь голубем и улечу на гору Кухикаф». Как же теперь не огорчаться! Я ведь полюбил пэри, пораженный ее красотой. Когда мы поехали во дворец, из родника вышла вороная лошадь и начала кружиться вокруг меня. Все, кто видел ее, были поражены: такая она красивая и статная. Тогда старуха велела запрячь эту вороную лошадь в арбу. Каждым своим шагом вороная лошадь покрывала сорок шагов. Приехали во дворец, и я не мог оторваться от той чудесной лошади. Тут старуха позвала меня и начала торопить меня со свадьбой. Да как же я женюсь на старухе?!
— Не печалься, сынок! — сказал падишах.— Это правильно, что пэри могут оборачиватся в кого угодно. Наверное, твоя красавица просто хочет испытать тебя. Свадьбу надо сыграть поскорее. Большое счастье, когда у человека родится сын.
Падишах устроил свадебный пир на сорок дней и сорок ночей. Напоив Дода допьяна, прислужницы отвели его к старухе.
На другое утро Дод вышел во двор, увидел вороную лошадь и давай ухаживать за ней, обнимать за шею, целовать. Одни ясли он приказал наполнить шербетом, другие сахаром.
Шли дни, недели, месяцы. Колдунья объявила, что скоро у нее будет сын. Начала она капризничать, захотелось ей жареного мяса. Призвала она Дода и заявила:
— Позови сейчас же мясника. Пусть он зарежет вороную лошадь. Мне захотелось шашлыка из ее мяса.
Спорил с женой Дод, спорил, но делать нечего. Вызвал Дод мясника и, горько плача, приказал заколоть вороную лошадь. Но как только мясник вошел в конюшню, чтобы выполнить приказ, выпали у него из рук топор и нож: перед ним стояла не лошадь, а прекрасная девушка.
Прибежал мясник к Доду, упал перед ним ниц и говорит:
— Царевич, это вовсе не конь, а пэри! Не могу я ее резать, рука не поднимается!
Сказал он так и ушел.
Обрадовался Дод, но не тут-то было. Подняла старуха-колдунья страшный крик. Давай ей шашлыка из мяса вороной лошади и все. Слуги позвали другого мясника. Тот тоже отказался:
— Да ведь это же украшение вашего дворца, а вы хотите зарезать ее! Вы что, ума лишились? Я не людоед.
И тоже поспешил уйти со двора.
— Что это с мясниками случилось?— сказал Дод.— Что, глаз у них нет?
А старуха-колдунья все вопила:
— Зарежьте мне вороную лошадь. Хочу шашлыка из мяса вороной лошади!
Нашли еще одного мясника.
— Хорошо,— сказал мясник,— я зарежу вороную лошадь, только кровь ее берите на себя.
А старуха-колдунья так раскричалась, что Дод уши себе заткнул и только сказал:
— Беру на себя!
Как только набросил мясник на ноги вороной лошади петлю, чтоб повалить ее наземь, она сама легла, только на Дода печально посмотрела.
Мясник ударил по шее лошади ножом. В трех местах выступило по капле крови. Там, где упали те капли, вдруг выросли три тополя, каждый высотой в пять локтей.
Тут прибежала рабыня старухи-колдуньи и закричала:
— Госпожа требует лошадиной печенки.
Мясник отдал ей печень. Старуха съела ее, а потом и все мясо.
Расстроенный вконец тем, что лишился любимой вороной лошади, Дод уехал на охоту.
Когда прошло положенных девять месяцев, девять дней, девять' часов и девять минут, родился у его жены сын.
Вызвала старуха-колдунья Дода с охоты и сказала ему:
— Пора вашего сына запеленать и положить в колыбель. Велите срубить те три тополя и сделать двери с четырех сторон дворца и колыбель для сына.
Не хотел Дод рубить те три тополя, но не будешь же спорить с женой, подарившей ему сына. Пригласил Дод во дворец плотника срубить те три тополя и сделать двери и колыбель.
Увидел плотник тополи, и пила и топор выпали у него из рук.
— О царевич, да ведь это не деревья, а красавицы! Что плохого, если в вашем дворце будут жить эти три красавицы.
— Рубите, я приказываю,— сказал Дод, доведенный до отчаяния капризами жены.
— Ладно, я срублю, только грех возьмешь на себя,— сказал плотник.
— Хорошо, беру на себя,— ответил Дод.
Тогда шестеро пильщиков, подручных плотника, подступили к тополям, но те сами тихо качнулись и упали на землю. Мастер напилил досок и сделал колыбель для сына Дода и двери для покоев старухи-колдуньи. Новорожденного мальчика уложили в колыбель и осыпали его жемчугом. Но колыбель вдруг сжалась и младенец оказался мертвым. Закричав «Дод!», старуха-колдунья бросилась к двери, но она вдруг зажала ее. Дод прибежал, высвободил жену и со слезами вынул мертвого младенца из колыбели.
Женщины, увидев его слезы, говорили ему:
— Вы еще молоды, у вас будет много детей. Стоит ли убиваться. Все равно ведь вы не оживите его. Сколько ни стирай черную кошму, белой не станет.
Вышел безутешный Дод на улицу, а там у ворот стоял каландар— бродячий монах.
Достал Дод из кармана крупную жемчужину и протянул каландару. Не взял тот жемчуга, показал на стружки и щепки, что остались после работы плотника от трех тополей и заговорил:
- Отдайте мне вот эти стружки и щепки. Пригодятся они на растопку. Я вас отблагодарю!
- Бери,— ответил Дод.
Только было начал каландар собирать стружки и щепки, как они взвились к небу и улетели.
Каландар вернулся домой, видит: вместо его полуразвалившейся хижины возвышается великолепный дворец, к которому ведут сорок ступеней. От удивления каландар лишился чувств. Придя в себя, он пошел к соседям, чтоб узнать, что случилось и точно ли он попал к себе. Увидев каландара, сосед набросился на него!
— Чтоб сгорел твой дом! Этот неизвестно откуда взявшийся дворец полон пэри! Не знаем, как дальше нам жить здесь! Народ боится.
Каландар поднялся по сорока ступеням во дворец, появившийся на месте его хижины, глядит: с потолка спускается пэри с двумя дивами.
Увидев, что каландар не осмеливается войти, пэри прогнала дивов и сказала:
— О благородный каландар, заходите. Этот дворец ваш. Теперь вам следует только одеться.
Она дала ему роскошные одежды. Когда он нарядился, пэри отвела его в соседнюю комнату, показала ему на стоявший там большой сундук и распорядилась:
— Отец, откройте сундук, достаньте из него бриллианты и жемчуг, продайте их и устройте на эти деньги пир для жителей всего вашего города. Пригласите и падишаха и Дода. Когда они придут, каждому на плечи набросьте по златотканому халату.
Каландар сделал так, как сказала пэри. Сорок громадных котлов были доставлены на сорок очагов. Сорок дней и ночей угощал каландар пловом всех, вплоть до бедняков, у которых очаги порой и по году не дымились.
Падишах сказал: «Разве пристало мне, падишаху, идти к нищему?» — и не пошел, а послал вместо себя сорок военачальников во главе с Додом.
Каландар вышел к пэри и доложил:
— Доченька, падишах не приехал, а прислал Дода и сорок военачальников. Что ты скажешь?
— Это ничего,— ответила пэри.— Угощайте, их попышнее. Дайте их военачальникам халаты, достойные семи стран, а на Дода наденьте царский халат, а потом покажите ему все строения дворца и под конец приведите его ко мне.
Показал каландар царевичу все строения дворца, а потом привел его к пэри. Поклонились Дод и пэри друг дружке и тут же лишились чувств. Когда они пришли в себя, пэри рассказала:
— Я вижу, Дод, у вас на плечах тыква вместо головы. Удивляюсь, как могли вы поддаться уговорам старухи-колдуньи. Лошадь вороной масти, вышедшая из родника, это я. А вы не только запрягли меня в арбу и заставили везти старуху-колдунью, но, по капризу ее, приказали зарезать. Когда же я обернулась тремя тополями, велели плотнику сделать из них двери и колыбель. А когда дверь прищемила колдунью, вы освободили ее. Когда же у вас каландар попросил стружки и щепки и они улетели в небо, вы и тогда, увы, ничего не поняли.
— О моя возлюбленная!— вскричал Дод.— Теперь все мне понятно!—Он сбежал по сорока ступенькам, вскочил на коня, примчался к себе во дворец. Зашел он к жене-колдунье, а она в это время мыла волосы, и закричал:
— Ну, жена, покажи теперь свое искусство, обернись голубем! — Рано мне еще показывать свое искусство. Я сначала рожу тебе еще сына и, когда ему исполнится семь лет, обернусь голубем,— ответила колдунья.
Дод схватил ее за волосы, выволок из дворца и велел есаулам изрубить ее на пятьдесят частей.
Потом Дод пришел к падишаху и сказал:
— Отец, дайте мне награду за радостную весть! Я нашел свою возлюбленную!
Заиграли тут карнаи и сурнаи. Усадив свою пэри на разукрашенную арбу, Дод привез ее во дворец. Позади ехали девушки на сорока арбах. Устроили пир, длившийся сорок дней и сорок ночей. Падишах назначил Дода правителем страны. Так сын бедняка Дод и его красавица пэри достигли своих желаний.